Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Извини… Короче, в семье Сазоновых ничего не меняется все это время, значит, к специфике сегодняшних проблем тема не имеет ни малейшего отношения.

– Наверное, просто в новой большой квартире все виднее. Люди думают, наши проблемы из-за тесноты, оказываются в огромном пространстве, а ничего не меняется. Тут-то и начинается паника… Как говорится, человек карабкался по приставной лестнице, а когда влез, увидел, что ее приставили не к той стене!

– Ты это про них или про нас?

– Про всех, к сожалению.

– Глядя на Сазоновых, думаешь: а у меня-то жизнь просто шикарная.

– Так никто и не сомневался. Что может быть клевей отсутствия ответственности за кого бы то ни было.

– Я вообще-то тебя имел в виду… У тебя разве отсутствие ответственности?

– Не очень убедительно, что про меня. Но, когда Толик отказался давать деньги на Лиду, я тоже была похожа на мегеру. И когда вляпалась в квартирный вопрос – особенно.

– Хочу напомнить, что я в этом вопросе в данный момент тоже сижу.

– Надо искать даму с хатой.

– Модель «дама с хатой» к моему возрасту меня сильно утомила. Хочется иных решений…

– Поменяй ориентацию – свежее решение. Пусть будет господин с хатой.

– Для этого я уже стар. Да и для всего остального – тоже стар.

– Ты – мужчина в расцвете сил.

– Страшно менять жизнь в мои годы, но и продолжать старую невозможно.

– Так ты и не продолжаешь. И вроде все не так плохо.

– Все так плохо никогда и не бывает: всегда не совсем все и не совсем так…

– Я сегодня поняла, что моя основная психологическая проблема – обида. На всех. За все. Я им – все, а они мне – фиг…

– Не без того. А как твоя личная жизнь?

– Бурно. В том числе и с Никитой.

– Появился кто-то еще?

– Ты будешь смеяться, но это Муркин.

– Первый раз слышу.

– Ну, который приезжал родителям спины лечить. Хирург.

– Ясно. Я никогда не знал его фамилии. И не предполагал, что ты можешь заниматься любимым делом с человеком, у которого такая фамилия.

– Мамы всякие нужны…

– Ну, и как?

– Как всякий врач, знает толк в человеческом теле. Правда, после этого все долго болит. Включая душу…

– Вот что значит почти не изменять в браке. Утеряны навыки. Душа после этого должна радоваться, а не болеть.

– Она по очереди. И ваще, такое ощущение, что мне стало лет 30. Ты только подумай, как я себя весь наш брак в руках держала! Штирлиц практически…

– Именно! И дело не в малости измен, а в том, что «держала». И зачем, спрашивается? Ведь знала же, что от меня «спасибо» не дождешься, – как-то очень весело заметил Караванов.

– Зачем-зачем? Кролик всегда боится самого удава больше, чем факта быть съеденным. И без всякого спасибо, – пояснила Елена. – Кстати, ты ничего не имеешь против российского телевизора, в смысле, совместного?

– Если хорошо работает, то нет. И вааще – дареному коню в зубы не смотрят. Но если финансовые проблемы, то не надо. Чего надрываться?

– Я нашла в Интернете совместный телик, производимый в городе Александрове. Лида с молодым человеком обещала поехать за ним в выходные.

– Может, не надо?

– Ты хочешь, чтоб я сама построила нужную интонацию: нет, миленький, тебе очень нужен телевизор от меня! Не буду! Мне надоело всех интонационно обслуживать.

– Если надоело, так прекрати. А то у некоторых тупых может возникнуть подозрение, что ты хочешь сохранить состояние «надоело всех обслуживать» навсегда…

– Хочется, чтоб навсегда. Работаю с этим. По мелочи получается, а по большому счету редко…

– Лиха беда начало! Ладно, мне пора немного поработать.

– Мне тоже. Пока.

– Пока.

Елена положила трубку. После разговора с Каравановым ей всегда становилось спокойней. Несмотря на огромную внутреннюю тревожность и неуверенность в себе, интонационно он всегда транслировал: ничего страшного, жизнь продолжается, все проблемы решаемы, ты очень хорошая, я всегда у твоих ног. Это ее расслабляло и баюкало.

Она собрала мозги в кучку и поехала делать интервью с молодым металлургическим королем. Тот был в своей московской резиденции, выстроенной как отдельно взятая страна, с бесшумными эскалаторами, фонтанами и зимним садом.

Металлургический король сидел в кабинете со стеклянными стенами, кучей телефонов и безвкусной живописью. Из серии: его счет в банке рос, невероятно опережая рост его вкуса. В глазах читались загородные дома, яхты и продажные красотки, ради наличия которых он много лет рисковал жизнью, так и не став счастливым. Глаза были умно-делово-грустные, как у всех представителей его слоя.

Елене хотелось сказать:

– Парень, посмотри на себя в зеркало! Ты неправильно живешь… Остановись, еще успеешь. У тебя тоже кризис идентичности, но ты совсем не там ищешь…

…Возвратилась домой после интервью совершенно опустошенной. Разулась, сунула в рот шоколадную конфету, нажала на мигающий автоответчик.

Звонок от мамы:

– Ты совсем нас забыла, конечно, старые люди никому не интересны, но все-таки надо иметь совесть…

Звонок от Лиды:

– Мать, мне не перезванивай, я напилась в сиську и потому решила тебе все сказать. Ты все прикидываешься обиженной Дюймовочкой, а ведь это ты затрахала нас с Каравановым! Это ты контролировала каждый наш шаг и кормила нас немым укором… И вот тебе последствия: мы оба стали проблемными детьми возле тебя. И оба от тебя свалили куда глаза глядят. Я тоже больше не желаю быть маленькой девочкой при тебе… такой умной и такой сильной. Я буду жить так, как хочу. Знаю, что тебе сейчас тяжело остаться совсем одной. Но у меня нет сил оставаться пушечным мясом твоей потребности опекать. Это, конечно, очень жестко, но ты сама всегда говорила: выход правды наружу – это уже шаг…

Елена просто окаменела. Тут раздался третий мессидж. И незнакомый мужской голос торопливо сказал:

– Это Гера. Мы виделись вчера в ресторане «Рис и рыба». Мой телефон… Жду звонка.

Совершенно не поняла, кто такой Гера, отмотала обратно и снова стала слушать Лиду. Голос у дочки был пьянущий, но новая незнакомая интонация говорила о том, что все произнесенное серьезно выношено и оформлено. От этого захотелось упасть лицом в подушку и всю ночь реветь.

У дочки кончился ресурс, до того как Елена встала на ноги после развода. Это была добивающая детская психология: я тебя боюсь и потому ударю, пока ты слабая… А что делать? Если мы сами запугали наших детей, то именно нам и придется есть от них такое.

«Что происходит? Два ребенка: Караванов и Лида выбрались на свободу от Карабаса-Барабаса и празднуют это? Моя жизнь была положена к их ногам. Не будь я такой активной, успешной, сверхскоростной и берущей на себя ответственность за все, они были бы сейчас на помойке! Или нет? Или вынуждены были бы научиться сами? А я отняла у них эту возможность, чтобы постоянно ощущать себя необходимой? Но… тогда я должна радоваться, что они нашли в себе силы оторваться и начать взрослеть. Им кажется, что они бросили меня… на поле боя с ними самими… это смешно! Ведь только я знаю, как я устала от роли всеобщей матери… Только я знаю, как мне хорошо сейчас в квартире одной, когда никому ничего не надо объяснять ни лицом, ни интонацией… Как вкусно пить свободу по глоточку. Они извиняются за то, что мы решили разорвать порочную связь и перейти на здоровый формат отношений? Как будто я не заколебалась смотреть в растерянные глаза Караванова и ловить градус Лидиной депрессии от того, что у нее ничего в жизни не получается… Ведь мне хочется наконец попринадлежать самой себе. Узнать, кто это такая и что она любит…»