Письмо от русалки - Камилла Лэкберг

— Само собой, само собой, — проговорила Габи тоном, внушающим доверие. — Но, пожалуйста, держи меня в курсе.

— Обещаю, — ответила Эрика и положила трубку.

Она понимала, что даже если Габи удержится и не известит прессу, смерть Кристиана все равно скоро обернется жирными заголовками на первой странице. Он проснулся знаменитым, и газеты уже поняли, что на нем можно заработать деньги. Его мистическая смерть наверняка станет важнейшей новостью на рекламных щитах газетных киосков. Бедная Санна. Бедные дети.

Эрика едва могла смотреть на мальчишек, когда занималась с ними в доме сестры Санны. Они сидели на полу перед большой кучей деталек «Лего», радостно и беспечно играли, лишь иногда прерываясь, если им случалось что-то не поделить. Пугающие события вчерашнего дня, казалось, уже забылись. Или они скрылись где-то глубоко в душе? Возможно, внутри их что-то сломалось, хотя снаружи ничего не заметно. А теперь у них больше нет отца. Как это повлияет на их дальнейшую жизнь?

Эрика неподвижно сидела на диване и в конце концов заставила себя посмотреть на них — они сидели голова к голове, обсуждая, куда приделать сирену на машину «Скорой помощи», оба очень похожие и на Кристиана, и на Санну. Единственная память о нем. Они — и книга «Русалка».

Подумав об этом, Эрика ощутила острое желание перечитать книгу — в память о Кристиане. Сначала она заглянула к Майе, которая мирно спала. Поскольку утро началось так бурно, она не пошла сегодня в садик. Эрика ласково провела рукой по светлой голове дочки. Затем пошла, взяла книгу, уселась и раскрыла первую страницу.

Похороны Магнуса должны были состояться через два дня. Через два дня его положат в землю. Зароют в яму.

Сия не выходила из дома с тех пор, как получила известие о том, что его тело нашли. Ей казалась невыносимой мысль о любопытных взглядах людей, которые, выражая свое сочувствие, тут же ломали голову над тем, что натворил Магнус, чтобы заслужить такой конец.

Она знала, что такое сплетни и пересуды, — много лет слышала эти разговоры за чужой спиной:

— Не бывает дыма без огня!

— Хотелось бы знать, откуда у них деньги на поездку в Таиланд? Он, наверное, где-то тайно подрабатывает…

— Ужас, какие глубокие вырезы она стала носить в последнее время! Интересно, кого она надеется завлечь?

Отдельные детали, вырванные из контекста, смесь правды и выдумки. И все это передавалось дальше под видом истины.

Легко догадаться, какие истории ходят по поселку сейчас. Но пока ей удается отсидеться дома, все это не имеет значения. Она не могла заставить себя подумать о видеозаписи, которую показал накануне полицейским Людвиг. Действительно, она ничего об этом не знала. Однако все это заставило ее задуматься. Ведь иногда у нее и в самом деле возникало ощущение, что Магнус не все ей рассказывает. Или она домысливает это задним числом, когда весь ее мир оказался перевернут с ног на голову? Но теперь ей казалось, что она помнит те минуты, когда на ее всегда такого веселого мужа находило настоящее уныние — словно тень падала на лицо. Как будто наступало солнечное затмение. Да, сейчас она отчетливо помнит, как она похлопывала его по щеке и спрашивала, о чем он думает. И каждый раз он как будто снова зажигал свет, прогоняя от себя черную тень.

— О тебе, конечно, моя дорогая, — отвечал он и, наклонившись к ней, целовал.

Иногда она что-то такое ощущала, даже когда по нему ничего не было заметно. Но каждый раз прогоняла эти мысли. Все это случалось так редко, и ей все равно не за что было зацепиться.

Однако со вчерашнего дня эта мысль не оставляла ее. Тень. Не она ли стала причиной того, что Магнуса больше нет? Откуда взялась эта тень? Почему он ничего ей не рассказал? Она считала, что они знают друг о друге все. А что, если она ошибалась, если были в его жизни вещи, о которых она даже не подозревала?

Тень все больше разрасталась в ее сознании. Перед глазами стояло его лицо — не то, веселое, полное тепла и любви, которое она имела счастье видеть рядом с собой в последние двадцать лет. Сейчас она видела его лицо таким, каким оно было на видеозаписи, — горькое и искаженное.

Сия закрыла лицо руками и заплакала. Она уже не знала, что правда, а что иллюзия. Казалось, Магнус умер для нее во второй раз, а снова потерять его она не в силах.

Патрик нажал на кнопку звонка, и через некоторое время дверь открылась. Маленький сухонький старичок выглянул наружу.

— Да-да?

— Патрик Хедстрём, полиция Танума. Это моя коллега Паула Моралес.

Старичок внимательно оглядел их обоих.

— Я смотрю, вы приехали издалека. Чем могу служить?

Он говорил любезно, но глаза оставались настороженными.

— Вы — Рагнар Лиссандер?

— Да, это я.

— Мы хотели бы войти и побеседовать с вами. И с вашей женой, если она дома, — добавил Патрик. Хотя он формулировал свою мысль вежливо, ее невозможно было принять за вопрос, даже по ошибке.

Мужчина на секунду заколебался. Потом отступил на шаг, пропуская их в дом.

— Моя жена плохо себя чувствует, она отдыхает наверху. Но я спрошу ее, готова ли она спуститься и побеседовать с вами.

— Это было бы очень хорошо, — ответил Патрик и вопросительно посмотрел на него — не предполагает ли Рагнар Лиссандер, что они будут стоять в холле, пока он поднимется на второй этаж и поговорит с женой?

— Проходите, садитесь — мы сейчас придем, — ответил тот в ответ на невысказанный вопрос.

Патрик и Паула посмотрели в ту сторону, куда он показывал, и увидели небольшую гостиную. Они вошли туда и огляделись, пока Рагнар Лиссандер поднимался по лестнице.

— Не больно-то тут у них уютно, — шепнула Паула.

Патрик не мог с ней не согласиться. Гостиная напоминала скорее музей, чем жилой дом. Все блестело и сияло, к тому же обитатели дома питали большую любовь к декоративным предметам интерьера. У стены стоял коричневый кожаный диван, а перед ним — журнальный столик со стеклянной поверхностью. На полированном стекле не заметно было ни малейших отпечатков пальцев, и Патрик поежился при мысли о том, что творится у них дома, где постоянно бегает Майя с перепачканными чем-то пальцами.

Но более всего поражало то, что в комнате не было ничего личного — ни фотографий, ни рисунков, сделанных внуками, ни открыток с приветами от родных и близких.

Патрик осторожно присел на диван, и Паула опустилась рядом. С верхнего этажа донеслись голоса, разговаривали на повышенных тонах, хотя слов невозможно было разобрать. Прошло еще несколько минут томительного ожидания, и на лестнице снова раздались шаги — на этот раз двух пар ног.

В дверях появился Рагнар Лиссандер. Патрик подумал, что он являет собой живую иллюстрацию к слову «старичок» — серый, сгорбленный, невзрачный. Женщина, вошедшая следом за ним, была совсем иного рода. Она не шла, а плыла им навстречу, одетая в халат, целиком состоящий из воланов абрикосового цвета. Протягивая руку Патрику, она глубоко вздохнула.

— Надеюсь, что вы пришли по важному делу, раз сочли возможным прервать мой отдых, — проговорила она.

Патрик чувствовал себя так, словно попал в немой фильм конца двадцатых годов.

— У нас к вам несколько вопросов, — произнес он и снова сел.

Ирен Лиссандер уселась в кресло напротив него. С Паулой она так и не поздоровалась.

— Да, Рагнар сказал, что вы из… — она повернулась к мужу, — из Танумсхеде?

Тот лишь что-то глухо пробормотал себе под нос и сел на край дивана. Руки свисали между колен, глаза устремились в одну точку где-то на блестящей поверхности стеклянной столешницы.

— Не понимаю, что вам от нас нужно, — высокопарно проговорила она.

Патрик не мог не бросить взгляд на Паулу. Она тайком подняла глаза к небу.

— Мы занимаемся расследованием убийства, — сказал он. — И нам стали известны сведения, относящиеся к давнему событию, имевшему место здесь, в Трольхэттан, тридцать семь лет назад.

Уголком глаза он отметил, как Рагнар вздрогнул.

— В то время вы взяли на воспитание ребенка.

— Его звали Кристиан, — проговорила Ирен и покачала носком тапки. На ней были домашние тапки на каблуках с открытыми пальцами. Ногти на ногах были тщательно выкрашены ядовито-красным лаком, который неприятно контрастировал с цветом халата.

— Именно так. Кристиан Тюдель, который позднее получил вашу фамилию — Лиссандер.

— Потом он снова сменил ее и взял назад прежнюю, — сказал Рагнар, но тут жена бросила на него испепеляющий взгляд, он замолк и еще больше ссутулился.

— Вы усыновили его? — спросила Паула.

— Нет, вовсе нет, — ответила Ирен, убрав с лица прядь темных, судя по всему, окрашенных волос. — Он просто жил у нас. А фамилия… это так, для простоты.

Патрик был потрясен. Сколько же лет Кристиан провел в этом доме в качестве временного жильца, как его здесь воспринимали, если судить по той холодности, с которой говорила о нем его приемная мать?