Письмо от русалки - Камилла Лэкберг

— А кто отреагировал — друзья, родственники? — спросила Паула. Трудно было представить себе, что такое может происходить втайне от всех.

— Семьи не было. И друзей тоже, насколько я понимаю. Они жили изолированно, и потому все получилось так, как получилось. Если бы не запах… — Она сглотнула и опустила глаза. — С тех пор наши методы очень прогрессировали. Сегодня такая ситуация не могла бы возникнуть.

— Хочется надеяться, — проговорил Патрик.

— Насколько я понимаю, вы затребовали эти сведения в связи с расследованием убийства, — сказала Эва-Лена Скуг, придвигая им папку. — Вы обещаете обращаться с этими материалами бережно? Мы выдаем такого рода сведения только при чрезвычайных обстоятельствах.

— Мы будем соблюдать конфиденциальность, обещаю вам, — ответил Патрик. — И я совершенно уверен, что эти материалы помогут нам продвинуться в расследовании.

Эва-Лена Скуг посмотрела на него с нескрываемым любопытством.

— Какое все это может иметь отношение к сегодняшнему преступлению? Ведь прошло так много лет!

— Этого я не имею права разглашать, — ответил Патрик. Правда заключалась в том, что он и сам понятия не имел. Но с чего-то надо было начинать.

~~~

— Мама!

Он снова попытался потрясти ее, но она продолжала лежать неподвижно. Как давно она лежала так, он не знал. Ему было всего три года, он еще не научился понимать время по часам. Но за это время дважды стемнело. Темноты он не любил, и мама тоже. Вечером, ложась спать, они оставляли лампу включенной, и он сам зажег ее, когда в квартире стало трудно различать предметы. Затем он залез к ней в кровать. Они всегда спали так, тесно прижавшись друг к другу. Он уткнулся лицом в ее мягкое тело. В маме не было ничего твердого и выступающего — только мягкость, тепло и надежность.

Но этой ночью она почему-то не казалась теплой. Он толкнул ее и прижался теснее, а она не отреагировала. Потом он встал и принес запасное одеяло, хотя боялся спускаться на пол после наступления темноты, опасаясь монстров, живущих под кроватью. Однако он не хотел, чтобы мама замерзла, и сам не хотел мерзнуть. Он тщательно укрыл ее клетчатым пледом, от которого исходил странный запах. Но она не согрелась, и он тоже. Всю ночь он пролежал, дрожа от холода, ожидая, когда же она наконец проснется и этот странный сон закончится.

Когда рассвело, он выбрался из постели. Снова поправил на маме одеяло, которое местами сползло ночью. Почему она все спит и спит? Никогда раньше она не спала так долго. Бывало, она проводила в постели весь день, однако иногда все же просыпалась, разговаривала с ним и просила его принести ей воды. Временами она говорила странные вещи — в те дни, когда лежала в постели. Даже иногда кричала на него. Но все же он предпочел бы слышать ее окрики, чем видеть ее такой неподвижной и такой холодной.

Он почувствовал, как голод царапает изнутри живот. Мама, наверное, похвалит его, когда проснется, если он сам приготовит завтрак. Эта мысль его немного обрадовала, и он пошел на кухню. На полпути он вспомнил кое-что и вернулся. Взял своего любимого медведя, чтобы не чувствовать себя одиноким. Волоча за собой игрушку, вышел на кухню. Бутерброд. Его обычно готовила ему на завтрак мама. Бутерброд с вареньем.

Он открыл холодильник. Там стояла баночка с вареньем, с красной крышкой и клубникой на этикетке. А вот и масло. Он осторожно достал все это из холодильника и поставил на стол. Затем придвинул к кухонному шкафу стул и залез на него. Все это больше напоминало приключение. Он потянулся к хлебнице и взял себе два куска. Выдвинул верхний ящик стола и достал деревянный нож для масла. Мама не разрешала ему пользоваться настоящими ножами. С большой тщательностью он намазал масло на один кусок хлеба, а варенье — на другой. Затем соединил их вместе. Ну вот, бутерброд готов.

Снова открыв холодильник, он нашел на дверце пакет с соком, с трудом достал его и поставил на стол. Где хранятся стаканы, он знал — в шкафу над хлебницей. Снова влез на стул, открыл шкаф и достал один стакан. Теперь осталось не уронить его. Мама рассердится, если он разобьет стакан.

Он поставил стакан на стол, положил рядом с ним бутерброд и задвинул стул на место. Затем взобрался на стул и встал на колени, чтобы удержать пакет с соком. Пакет был слишком тяжел, его никак не удавалось держать прямо над стаканом. На стол рядом с ним вылилось не меньше, чем попало внутрь, поэтому он наклонился и схлебнул с клеенки все, что пролилось.

Бутерброд показался ему невероятно вкусным. Это был первый бутерброд, который он сделал сам, и он проглотил его за несколько секунд. Потом он почувствовал, что в животе осталось место еще для одного, и теперь он знал, как их делать. Как мама будет гордиться им, когда проснется и узнает, что он научился сам делать бутерброды!

~~~

— Ну что, кто-нибудь что-нибудь заметил? — спросил Патрик Мартина по телефону. — Нет? Ну что ж, я ничего особенного и не ожидал. Однако продолжайте, мало ли что.

Положив трубку, он взялся за свой гамбургер. Они остановились в «Макдоналдсе», чтобы пообедать и обсудить, как действовать дальше.

— Ну что, ничего? — спросила Паула, которая слушала его разговор, поедая свою картошку фри.

— Пока нет. Но в этой местности зимой живет мало народу. Неудивительно, что результаты пока невпечатляющие.

— Что там на Бадхольмене?

— Тело увезли, — ответил Патрик и откусил еще кусок. — Так что Турбьерн и его люди скоро закончат осмотр места происшествия. Он обещал сразу позвонить, если они что-нибудь найдут.

— Так что мы сейчас будем делать?

До того, как приняться за еду, они просмотрели копии документов, полученные от социальной службы. Все сходилось с тем, что Санна рассказала Эрике.

— Мы продолжим в хронологическом порядке. Мы знаем, что вскоре после этого Кристиана взяла на воспитание семья по фамилии Лиссандер. Здесь, в Трольхэттан.

— Думаешь, они по-прежнему живут здесь? — спросила Паула.

Патрик тщательно вытер руки, достал нужную бумагу и запомнил нужные сведения. Затем набрал телефон справочного.

— Здравствуйте, меня интересует, проживает ли в Трольхэттан пара по фамилии Лиссандер, Рагнар и Ирен Лиссандер. Да? Отлично, спасибо. — Он просиял и кивнул Пауле: — Пошлите адрес эсэмэской, хорошо?

— Стало быть, они так и живут здесь? — удивилась Паула, кладя в рот еще пару ломтиков жареной картошки.

— Похоже, что так. Что скажешь по поводу того, чтобы поехать и побеседовать с ними?

Патрик поднялся, бросив на Паулу нетерпеливый взгляд.

— А может быть, стоит все же позвонить заранее?

— Нет, я хочу увидеть, что произойдет, если мы появимся внезапно. Должны существовать серьезные причины, почему Кристиан взял фамилию своей биологической матери и почему он ни разу не упоминал об их существовании даже собственной жене.

— Может быть, он не так долго у них и прожил?

— Возможно, но мне почему-то кажется… — Патрик пытался сформулировать словами, почему этот след казался ему таким важным. — Например, фамилию он поменял только в восемнадцать лет. Почему так поздно? И зачем тогда он столько лет носил фамилию людей, у которых прожил недолго?

— Наверное, ты прав, — проговорила Паула, однако уверенности в ее голосе не было.

Вскоре им предстояло получить ответ. Пройдет совсем немного времени, и недостающий фрагмент жизни Кристиана Тюделя — вернее, Кристиана Лиссандера — станет на место.

Эрика колебалась, положив руку на телефон. Позвонить или не позвонить? В конце концов она поняла, что новость все равно скоро станет достоянием общественности. С таким же успехом Габи может узнать все от нее.

— Привет, это Эрика.

Она закрыла глаза, когда Габи обрушила на нее поток обычных приветственных фраз, и через некоторое время прервала ее на полуслове:

— Кристиан мертв, Габи.

В трубке воцарилась тишина. Потом Габи шумно вздохнула.

— Что? Как? — пролепетала она. — Это тот же человек, который?..

— Не знаю, — ответила Эрика и снова закрыла глаза. Слова звучали так ужасно и так бесповоротно, когда она произносила их:

— Сегодня утром его нашли повешенным. Полиция пока отказывается что-либо заявлять. Неизвестно даже, сделал ли он это сам или… — Она так и не закончила предложения.

— Нашли повешенным? — Габи снова часто задышала. — Это невозможно! Это неправда!

Эрика молчала. Она знала, что должно пройти какое-то время, прежде чем информация отложится в мозгу, станет реальностью. С ней произошло то же самое, когда Патрик рассказал ей о случившемся.

— Я сообщу, если что-нибудь узнаю, — пообещала Эрика. — Но было бы хорошо не подключать СМИ, пока это возможно. Его семье сейчас и без того тяжело.

— Само собой, само собой, — проговорила Габи тоном, внушающим доверие. — Но, пожалуйста, держи меня в курсе.