Ведущий в погибель. - Надежда Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Курт, миновав уже поредевшую к середине дня толпу в воротах, устремился вперед вдоль городской стены, солнце начало припекать не по-весеннему, высушивая мокрую после недолгого дождя землю; земля привычно скользила под подошвами, напоминая вязкий мартовский снег в покинутой, казалось, так давно учебке.
Бегать и драться на ровной чистой площадке может любой засранец…
Стоишь на ногах? Тогда — бегом…
Вдох на четыре шага — задержка — на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…
Не хватай ртом воздух, как полудохлая рыба…
Дыхание — средоточие жизни, Гессе…
Вдох на четыре шага — задержка — на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…
Человек может все…
В самом человеке есть его собственная сила, которую надо лишь пробудить…
Оставь свою хваленую логику в стороне. Она сейчас ни к чему…
Ты не боишься огня; ты его ненавидишь…
Человек может все…
Бегать и драться на ровной чистой площадке может любой…
Вдох на четыре шага — задержка — на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…
Дыхание — средоточие жизни, Гессе…
Это как просветление на молитве…
Ждать его нельзя…
Нельзя, читая «Ave…» думать о том, что вот-вот должна низойти на твою душу благодать…
Вдох на четыре… на четыре шага выдох; вдох, задержка, выдох…
Как просветление на молитве…
Ждать его нельзя…
Нельзя, читая «Ave…» думать о том, что должна низойти благодать…
Ave, Maria, gratia plena; Dominus Tecum…
Вдох… Выдох…
Как просветление на молитве…
… benedicta Tu in mulieribus…
Как просветление на молитве…
… et benedictus fructus ventris Tui Jesus…
Вдох…
Как просветление на молитве…
Отец Юрген передал вам это с его благословением…
Короткие деревянные четки на столе…
Ave, Maria, gratia plena…
Как просветление на молитве…
… передал вам так: «быть может, вы просто не пробовали»…
Как просветление на молитве…
Дыхание — средоточие жизни…
Ave, Maria, gratia plena…
Средоточие жизни…
Ave, Maria, gratia plena…
Causa vitae…
***Не хватай ртом воздух, как полудохлая рыба…
Хауэр мог бы гордиться своим недолгим подопечным, как гордился собою он сам, входя снова в городские ворота, ловя на себе взгляды привратной стражи и зная, что сейчас на него смотрят с удивлением и завистью — так же, как сам Курт смотрел на инструктора зондергрупп, чье дыхание после долгого бега с сумкой и оружием за спиною звучало так, словно он лишь сейчас поднялся с постели.
Момент истины, Гессе. Озарение…
Сумел раз — оно вернется снова…
— Майстер инквизитор…
На нерешительный оклик Курт обернулся неспешно, сделав шаг в сторону, дабы не стоять на пути у людей и телег, и один из солдат повторил, вскинув руку:
— Майстер инквизитор…
— Да?
Голос звучал ровно, и дыхание не обжигало горло; сегодня снова все далось так легко, так просто, что — непонятно было, отчего не выходило прежде, как прежде вообще могло быть иначе…
— Я прошу прощенья, — довольно неловко пытаясь собрать воедино опасливость и достоинство, продолжил солдат, когда он приблизился, — однако мы тут вас видим уж в третий раз, ну, и вопросы всякие появляются… Позволите?
— Конечно, — милостиво дозволил Курт; в теле поселилась невероятная легкость, былая злость не ушла, но словно отдалилась за запертую дверь где-то в стороне, и теперь не только спокойно дышалось — мысли текли ровно, и все чувства словно сгладились, как разглаживается ткань под горячим железным листом. — Что за вопросы?
— А… что это вы такое делаете?
— Бегаю, — пожал плечами он, и солдат нетерпеливо кивнул:
— Это я вижу, только — для чего? Еще и с пожитками…
— Пытаюсь догнать себя, — пояснил Курт и, встретив настороженный взгляд, улыбнулся, отмахнувшись: — Забудь… Просто — чтобы не терять форму. Разве вас никогда не гоняли по плацу под дождем и в жару?
— Гоняют, но так то мы…
— Ну, и моя служба, видишь ли, подразумевает готовность к драке в любой момент и с кем угодно; а уж столкнись я с тем, кто обосновался в вашем чудном городе — тем паче, потребуются все силы и все умения. Словом, пытаюсь держать себя во всеоружии… Я смотрю, на меня тут делают ставки, — заметил Курт, и страж потупился, неловко передернув плечами. — На что именно, если не секрет?
— Ну… вернетесь ли к воротам или остановитесь и войдете в другие, на полпути… А еще спросить можно, майстер инквизитор?
— Гессе, — поправил он и, кивнув на установленные подле привратной башни несколько пустых бочек, уточнил: — Можно?
— Да конечно, — с готовностью согласился солдат и, дождавшись, пока он усядется, пристроился рядом, поглядывая на двоих соратников, до сей поры хранящих осторожное молчание. — Майстер… Гессе, а что — правда вот так, не останавливаясь, вдоль всей стены?.. И что — не устаете совсем?
— Ну, отчего же. Инквизитор тоже человек, хотя некоторые в этом и сомневаются. Устаю. Теперь, само собою, не всегда и меньше, а поначалу попросту валился с ног мордой в землю и страстно мечтал околеть на месте. Однако, — добавил Курт, отозвавшись короткой улыбкой на прозвучавшие в ответ смешки, — с нашим инструктором такой роскоши не жди. Этот поднимет из гроба — со словами «встань, возьми гроб свой и бегом!»…
— Это знакомо… — хмыкнул солдат понимающе и, помявшись, продолжил: — Вы вот сказали — «если столкнетесь с тем, кто у нас обосновался»… Это вы про того кровососа?
— Ну, а про кого же.
— То есть, это правда — что вчера нашли не его труп? Это точно? Мне сказали, что вы сегодня в церкви об этом заявили во всеуслышание…
— Заявил, — кивнул Курт, покривившись, — вот только вашим соседям это до колокольни. Как шлялись по ночам, так, судя по всему, и будут шляться… А что?
— Я… — проронил солдат нерешительно; помявшись, вновь бросил взгляд на молчаливых приятелей, посмотрел под ноги, подбирая слова, и неохотно продолжил, вновь подняв глаза к нему: — Я хотел еще вчера сказать… Ну, а утром этот шум возле склепов… и я ничего говорить не стал. А раз так, раз вы так уверены, что он жив… в смысле — что еще бродит здесь, то я скажу. Знаете, я ведь не местный, и мне все эти их задвиги с вольностями… Но — совет платит, и я исполняю службу. Исполняю, как положено, хотя иной раз и не хочется, понимаете?
— Вообще говоря, не совсем, — честно ответил Курт, и солдат тяжело выдохнул, снова скосясь на собратьев по оружию.
— Вот ночная смена, к примеру, — пояснил он негромко. — Когда надо мотаться по улицам и заглядывать во все эти темные углы, куда человек в здравом уме и по собственной воле ни за что не полезет. Знаете, майстер Гессе, над нами тут потешаются; да это везде так. Я два города сменил, пока здесь обосновался — тоже, думаю, не насовсем; так всегда и везде. Все думают, что ночная стража — это лопухи такие, которые, как только их перестают видеть, тушат фонарь, бросают оружие и спят где-нибудь в проулке. Нет, я не говорю, что такого никто и никогда не делает, только здесь это не всегда пройдет — ульмский совет, он быстро соображает, на кого стоит тратить деньги, а на кого нет, и если толку с тебя мало — собирай пожитки. Да и вообще, я привык делать то, что должен, и делать хорошо. В том смысле… мы тут, в страже, знаем, каково на улицах ночами, даже и безо всяких штригов приятного мало, но мы ко всему привычные, так что, если вы подумаете, что помстилось со страху, или что я недопонял чего-то… Я знаю, как люди выглядят. Как ходят. Насмотрелся; я вот о чем. Чай не новобранец.
— Вот оно что, — понимающе отозвался Курт. — Тогда ясно… Ну, я тебя слушаю. Ты видел что-то? Или, как я понимаю, кого-то?
— Именно что. Кого-то. Не человек это был, майстер Гессе. И как исчез — так тоже люди не делают.
— Давай-ка по порядку, приятель, — предложил он успокаивающе. — Для начала скажи, как тебя зовут.
— Да, — спохватился солдат. — Курт Бамбергер, майстер Гессе. Это не фамилия, просто так меня тут называют.
— Тезка, стало быть, — отметил Курт с усмешкой. — Наверняка добрая примета.
— А вам, вроде, в приметы верить не положено? — осторожно заметил солдат, и он пожал плечами:
— Смотря в какие; а в добрые верить хочется всем… Так что же ты видел? И, главное, где?
— У одного из трактиров, — тихо отозвался Бамбергер. — Я тогда уже был не на службе — меня сменили, я шел уже спать — ну, и… В общем, дело было так. Иду. Ночь. Никого. И вдруг слышу — шум такой, вроде того, как кто-то сучит ногами по земле — знаете, так бывает, если кого-то хватаешь за руки, и он пытается вырваться. Я, само собой, туда; хоть смена и кончилась, но что ж мне — мимо пройти, если вдруг что?..
