За точкой невозврата - Александр Борисович Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы поняли вашу мысль, – сказал Сталин, – и совершенно с нею согласны. Несмотря на всю свою революционность и новаторские подходы, товарищ Маркс происходил из самого нутра так называемой «европейской цивилизации», по самые уши заросшей колонизаторской спесью, а потому в национальном вопросе исповедовал те же заблуждения, что и окружающая его среда. Ему и в голову прийти не могло, что первым местом, где его теория будет претворена в жизнь, окажется не культурная во всех отношениях Европа, а дикая Россия. Но скажите, почему в таком случае на этот вопрос адекватным образом не отреагировал товарищ Ленин, который как раз вырос в российской, или даже лучше сказать, чисто русской культурной среде?
– С товарищем Лениным совсем другой коленкор, – хмыкнул Сергей Иванов. – Классовое общество российской глубинки, состоявшее из чиновников средней руки и купцов-зерноторговцев, не воспринимало равным себе ни его самого, ни его отца, несмотря на то, что Илья Николаевич умом, трудом и выдающимися способностями выбился из провинциальных астраханских мещан в чин действительного статского советника, что эквивалентно чину армейского генерал-майора. Государство в те времена, пусть со скрипом и оговорками, давало возможность талантливым представителям простого народа расти по служебной и социальной лестнице от самых низов до самых верхов, ибо дефицит хороших управленцев был неоспорим. Но вот тогдашнее «образованное общество» не принимало таких выдвиженцев с самого низа в свои ряды, воспринимая их как выскочек, которым не место среди интеллигентных людей. Травле подвергались и сами выдвиженцы, и их дети. Ведь не зря же не сохранилось никаких воспоминаний о счастливом детстве Владимира Ильича, за исключением чисто семейных историй, никаких друзей-приятелей – ни среди соседей по месту жительства, ни среди гимназических соучеников. И никто из повзрослевших и даже постаревших сорванцов уже в советское время не строчил мемуары о детских годах, проведенных рядом с будущим товарищем Лениным. Уж не знаю, как там «соседи по парте» дразнили будущего вождя революции, но, как правило, малолетние оболтусы не особо изобретательны. В таких случаях в ход идут либо особенности фамилии, либо национальность, либо особые приметы внешности, наводящие опять же на национальный вопрос. «Патентованные» русские, только себя считающие солью земли и хозяевами одной шестой части суши, водятся как раз в тонкой, как плесень, прослойке интеллигентской образованщины. Одним словом, у человека, идентифицирующего себя как Володя Ульянов, не было никаких особо счастливых воспоминаний детства, наводящих на мысль о сложносоставной межнациональной симфонии…
И тут раздался звук «хрясь!» – это в руках Верховного сломался пополам карандаш.
– Вы это очень верно заметили, – внешне спокойно сказал он, – что дореволюционное общество носило классовый, или, даже можно сказать, кастовый характер. Мало было сделать карьеру, для которой действительно имелись возможности – дополнительно требовалось преодолеть невидимые сословные барьеры, отделяющие бар от вчерашнего быдла. В русском народе по поводу подобных случаев говорят «жалует царь, да не жалует псарь». Но наша революция сломала не только сословные барьеры, но и уничтожила сами сословия, тем самым создав условия для формирования, как вы выразились, сложносоставной межнациональной симфонии, а по-нашему – единого советского народа. Вы правильно сказали, что так называемый средний класс – это опора буржуазного национализма.
– Не получился у вас единый советский народ, товарищ Сталин, – с горечью сказал Сергей Иванов. – В двухтысячных годах нам фактически заново пришлось сшивать даже пространство Российской Федерации, ибо пролетарский интернационализм умер вместе с коммунистической идеей, а общероссийский патриотизм хронически находился в зачаточном состоянии. Имелись у нас отдельные политические деятели, желавшие вслед за Советским Союзом распустить на отдельные национальные государства и Российскую Федерацию, а из-за океана в это время похрюкивали, что наша страна несправедливо владеет шестьюдесятью процентами всех мировых богатств. Только на то, чтобы переломить эту тенденцию, у нас ушло восемь лет – с августа девяносто первого по август девяносто девятого года. А все из-за того, что все семьдесят лет советской власти коммунистические идеологи, когда открыто, а когда и неявно, боролись с великорусским великодержавным шовинизмом, в то же время пытаясь построить свой единый советский народ из в историческом плане национальных элементов, зачастую враждебных друг другу. Но так, простите меня, не бывает. Баз русского национального ядра, или, если хотите, «станового стержня», вместо единого советского народа получается сферический конь в вакууме.
Прежний Сталин, каким он был года полтора назад, за такие речи даже если бы не выгнал собеседника из кабинета с последующим звонком Берии заняться мерзавцем, то вступил бы с ним в жаркий спор, ибо все сказанное противоречило основам марксизма-ленинизма. Но теперь, когда явственно обозначился кризис теории, на поверку оказавшейся набором не проверенных жизнью догм, подобные истины воспринимались Верховным уже с гораздо меньшей настороженностью.
– Так вы считаете, что без сохранения этого национального великодержавного стержня невозможно создать единый советский народ? – спросил он.
– Да, – подтвердил посол Российской Федерации, – разрушение в обществе классовых и межнациональных барьеров – это лишь одно из необходимых условий советского национального строительства. Вторым таким условием является сохранение русского национального ядра с его безусловной советизацией. Но, насколько мы понимаем, как раз с этим никаких проблем нет, русский народ не отверг коммунистическую идею, а отдался ей со всей пылкостью неофита. Ведь русский великодержавный шовинизм, в отличие от британского, немецкого или французского, является не крайней, наиболее концентрированной формой национализма, а его прямой противоположностью. Русский национализм предусматривает не построение Великой Империи от Атлантического до Тихого океана, а сжатие государства до размеров восточно-европейской равнины.
– И в то же время, – усмехнулся в усы Сталин, – в вашем обществе реально существуют проблемы в межнациональных отношениях. Я имею в виду так называемых гастарбайтеров, которых ваша буржуазия беспощадно эксплуатирует, а народ ненавидит и боится, потому что те являются носителями самого откровенного криминала. В советское время процесс трудовой миграции был более организованным, и даже цивилизованным, ибо рука закона могла достать преступника и в Баку, и в Ереване, и даже в Горном Бадахшане.
В ответ Сергей Иванов только пожал плечами, как бы говоря, что эта проблема досталась Российской Федерации в наследство от распавшегося Советского Союза. И отгородиться от своих «бывших» непроницаемой стеной нельзя по многим