Ласточки улетают осенью (СИ) - Елена Баукина

— Вьюн погибает, семян у меня больше нет! — с надрывом в голосе крикнул мастер.

Садрин запаниковала:

— Как работают эти чернила?! — вслух задала Ласточка себе вопрос.

Юная графиня вспомнила, как на уроках учитель просто начинал четко и громко рассказывать разные истории, а чернила сами по себе рисовали то, что звучало в рассказах алхимика.

Сандрин посмотрела на схему магического круга и принялась описывать её вслух:

— Круг магический, большой, в нем три маленьких круга, расположенные симметрично, образуя треугольник, — чернильные комочки дрогнули и начали расползаться по земле, траве, среди ветоши листьев и россыпи камней. Чернила начертили нужные круги и замерли неподвижно.

— В трёх маленьких кругах указаны символы-пентакли, означающие землю, воздух и огонь. Стало быть, они станут охранным щитом и знамением светлой Силы.

После того как чернила расчертили всё, как на схеме, юная волшебница вступила в большой магический круг и, встав посередине, ощутила концентрацию сильного магического поля, камень в её пальцах засиял. Действие эликсира алхимика снова дало о себе знать. Реальность стала расплываться, исчезла поляна, деревья вокруг и замедленно атакующие демоны. Воздух заходил волнами, слух начинающей волшебницы притупился, казалось, она теперь находилась не на поляне, а на морском дне. Знаки, пентакли, круги стали светиться. Сандрин почувствовала, как магическая Сила сама-собой стала высвобождаться из неё, оставляя ощущение острого неприятного покалывания на коже. Тошнота подступила к горлу:

— Гоблин тебя забери, Мишель! — снова заругалась девушка вслух, позабыв о том, что учитель, скорее всего, прекрасно слышит её. — Чтоб у тебя рога выросли! Травить меня какой-то гадостью… Паршивец эдакий!

Тело пронзила резкая боль, словно в неё сверху ударила молния. Сандрин стиснула зубы, еле сдерживая крики. Боль отхлынула невидимой волной. Девушка снова дала волю эмоциям:

— Балбес остроухий, негодяй, чудище лесное… Чтоб тебя жуки загрызли! Что ты сделал со мной? — ругалась Ласточка, ощущая покалывание по всему телу.

Вволю выругавшись, Сандрин взяла свиток и, внимательно всматриваясь в формулы, концентрируя магическую Силу в запястьях, начала колдовать. Знаки вокруг стали светиться ещё сильнее, где-то вдалеке послышалось такое зычное и громкое рычание, что юная волшебница вздрогнула от страха. Белое свечение окружило её и становилось всё ярче. Перед глазами встала белая непроглядная стена.

Пугающая тишина воцарилась вокруг. Сндрин слышала свое собственное дыхание, биение сердца и даже стук зубов.

«Будь, что будет!» — решила начинющая чародейка твёрдо и принялась читать формулы быстрее, чётче произнося каждую формулу. Судорога и острая боль скрутили её вновь. Она вдруг вспомнила, как однажды их главный повар травил мышьяком крыс в подвале замка Кордейн. Крысы умирали от мышьяка в жутких муках, дёргая в агонии лапками. Вот и она, юная графиня, как крыса сейчас упадёт и задёргается. Несмотря на все отвратительные ощущения, свиток и камень из своих рук Сандрин не выпускала и продолжала читать. Ноги сделались ватными, в глазах потемнело, и земля начала уходить из-под ног. Девушка почувствовала, что оседает на землю: «Все, это, наверное, конец!»

Упасть Сандрин не успела, чьи-то крепкие цепкие руки схватили её за плечи и удержали на ногах.

— Стой, не падай! Держись, Ласточка, — услышала девушка голос Горозная. — Вдохни и медленно выдохни… медленно. Делай что говорят, Сандрин!

— Что случилось? — спросила юная чародейка, немного приходя в себя.

— Все хорошо!

— То есть…

— То есть у нас получилось!

И тут мрак поглотил её сознание.

…Когда чувства вернулись, и Сандрин открыла глаза, то увидела вечернее небо с ребристыми облаками и бледные очертания луны. Она лежала на расстеленном плаще алхимика. Обнаженная девушка с рысьими ушами нагнулась над ней и принюхалась:

— Это ещё кто? — спросила Сандрин, решив, что это ей просто снилось. Она села и протерла глаза ладонью и помотала головой.

— Вот так новость, — ответила ей фелис Лили. — Уже друзей не узнаёшь!

— Лили?

— Ты что, забыла? Ау! Я здесь живу неподалеку. Ты лучше посмотри, что вокруг творится! — Фелис Лили помогла Сандрин подняться на ноги. — Глаза-то разуй, подруга!

Вокруг действительно царил хаос. Поляна и лес вдруг изменились до неузнаваемости, словно только что над поляной пронесся ураган. Всюду валялись сломанные ветви деревьев, вывороченные с корнем кустарники и небольшие деревца. Несколько толстоствольных деревьев переломилось напополам. У развороченной в щепы, обугленной сосны лежало несколько растерзанных и разрубленных на части мечом алхимика демонов.

— Посмотри, Сандрин, что вы тут натворили!

— Вот те раз, — удивилась Ласточка, — это я что ли так? Ничего себе, поколдовала!

Лили придерживала её за руку. Сандрин всё ещё неуверенно стояла на ослабевших ногах. Магическая и человеческая силы у неё были почти на исходе.

— Неужели обряд получился?! — спросила ошарашенная юная леди саму себя.

Сандрин посмотрела на то место, где волшебные чернила рисовали магические знаки и пентакли. Чернила выгорели, остались синюшно-бордовые нечёткие очертания магических кругов. Лили её удивления и радости, похоже, не понимала и не разделяла.

— Ну, вам, волшебникам, виднее. Я вообще мимо шла, никого не трогала, а тут такое началось — гром, молния, столб света, рычание, вопли и возня. Испугалась. удрать хотела. Потом услышала, как ты ругаешься, решила посмотреть. А тут этот, как ты его назвала — «балбес остроухий с рогами!»…

Рассказывала Лили и при этом, как актёрка в уличном шапито, размахивала руками. Одежды на ней не было. Осенью фелисы редко перевоплощались в людей, расхаживая по лесу в образе рысей. Звериная шерсть спасала даже от самых лютых холодов.

— А где, где он?.. В смысле «балбес остроухий»? — спросила Ласточка, боясь даже предположить, что могло случиться с её учителем.

— Не знаю. Был тут только один человек. Такой сопливый, с арбалетом, за товарищем своим, кажется, побежал.

— А больше никого не было? — всерьёз заволновалась юная леди.

Из соседних кустов раздался сердитый вопль мастера Мишеля Горозная:

— Меня за человека не считают! Ой, какой я идиот — так подставиться!

— Так и есть — идиот! — подтвердила задиристо Лили и в чём мать родила принялась расхаживать около кустов, где отлёживался алхимик. — Это, как ты его назвала, подруга? А-а-а, вспомнила — «лесное чучело», склонялся тут над тобой как-то о-о-очень подозрительно!