Мой любимый негодяй - Эви Данмор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люси ощутила его возбуждение – оно упиралось ей в спину. Безумие наконец овладело и Тристаном. Люси выгнулась; он застонал и усилил хватку. Затем приподнял Люси, усадил на кухонный стол и встал между ее ног.
– На столе? – пробормотала Люси.
Он провел указательным пальцем по ее влажной нижней губе и двинулся ниже, к шее.
– Ты же предлагала мне поесть.
Он опустился на колени.
Скулящий звук… Неужели она сама так стонет? Теперь и Люси знала, что собирается делать Тристан своим ртом. Он обхватил ее ягодицы, распахнул халат и впился кончиками пальцев в бедра, придвигая ближе к краю стола. Люси снова зажмурилась. Тристан начал тереться лицом о внутреннюю поверхность бедра, то царапая кожу щетиной, то лаская бархатными губами – то вверх, то вниз, то грубо, то нежно, пока Люси не вцепилась ему в волосы дрожащими пальцами и не подтянула к тому месту, где сосредотачивалось ее желание.
Его плечи затряслись от хриплого смеха.
– Признавайся, – он поднял безумные глаза, – насколько сильно ты сейчас меня ненавидишь?
– Это нечестно, – выдохнула Люси.
– Конечно, – кивнул он. – В любви и на войне все средства хороши, помнишь? – Он поцеловал ее в нескольких дюймах от желанного места. Рот был горячим. – Говори!
– Я ненавижу тебя, – прошептала она, – очень сильно.
И тут он закинул ее ногу себе на плечо. Люси показалось, что его язык стал жидким, и ее захлестнул поток… Нет, это далеко не война…
Глава 26
Проснувшись наутро в гостиной, Люси вспомнила о кухонном столе и поняла, что больше никогда не сможет даже смотреть на него, не краснея. Разве удастся завтракать, не возвращаясь мысленно к той ночи? Тристан умудрился растлить совершенно невинный предмет мебели.
Он снова остался на ночь – после того как перенес безвольное тело Люси с кухни в гостиную и устроил на ложе у камина.
Сейчас он проснулся. Лежит, опираясь на локоть, и изучает ее с ленивым удовлетворением. Глаза подозрительно честные.
Люси не могла определиться со своими чувствами. Она просыпается утром с мужчиной! И уже испытывает ностальгию…
Тристан рассеянно играл с ее локонами, свободной рукой наматывая их на пальцы.
– Когда я впервые пришел сюда, ты упомянула, что читала непристойную литературу о том, как заниматься любовью.
Люси медленно кивнула:
– Да.
Тристан потянул за пойманный локон, и от легкого покалывания на коже головы по спине побежали мурашки.
– И что ты там вычитала? – В голосе различались низкие эротические нотки.
Люси повела плечом:
– Самое непристойное, пожалуй, «Жемчужины».
Тристан замер, затем переспросил:
– «Жемчужины»? Издаваемые «Обществом порока»?
– Да.
– Боже праведный! – Он словно разрывался между шоком и восторгом. – Это же самая похабщина. Хуже не могла найти?
– Я тоже сделала такой вывод. К тому же подобные рассказы просто смехотворны.
– Смехотворны?
– Да. Все эти очаровательные горничные и милые непорочные кузины, которые с увлечением совместно используют простодушного мужчину, приехавшего в гости…
Тристан откинулся на подушки и зашелся не то смехом, не то кашлем.
Люси села на постели:
– С тобой все нормально?
Он посмотрел на нее сквозь слезы и покачал головой, что-то подсчитывая в уме.
– Это один из последних выпусков. Или ты занялась своим образованием слишком поздно, или старательно… поддерживаешь уровень.
– И что?
Он коснулся ее щеки:
– Было ли в этих историях то, что тебе понравилось?
Вопрос сулил обещание. Признайся мне в своих желаниях, даже самых потаенных.
А ведь Тристан сделает все, о чем она попросит. Люси бросила взгляд на него, прекрасного в своей наготе, и на миг опьянела от возможностей, которые открывал перед ней столь беспринципный любовник, не отягощенный моральными нормами. Может, это и есть то, что называют свободой?
Однако сегодня их последнее утро. Как договорились.
– Тебе пора.
Тристан медленно перевел взгляд на часы, украшавшие каминную полку:
– Ты совершенно права. – Он отпустил ее волосы. – Как невежливо с моей стороны.
Он наклонился и поцеловал Люси в лоб. Губы были мягкими и дразнящими. Должно быть, у него каменное сердце – утешает таким интимным жестом, а затем уходит, не оглянувшись.
Тристан между тем наклонился за жилеткой, небрежно брошенной на пол рядом с любовным гнездышком.
Солнечные лучи упали прямо ему на спину, обозначив сетку поблекших белых линий, покрывавших торс от плеч до поясницы. Люси коснулась их ладонью и моментально догадалась о происхождении шрамов.
– Я полагала, в армии телесные наказания давно вне закона. Хотя, насколько мне известно, дворян наказаниям вообще не подвергали.
Тристан застыл в оцепенении:
– Армия здесь ни при чем.
Он встал на ноги, и смутивший Люси узор исчез под тонким хлопком. Но она все не могла успокоиться:
– Директор школы?
Уж если ее что-то беспокоит, она должна это расследовать.
Тристан повернулся лицом, застегивая подтяжки:
– Думаю, директор время от времени мечтал это сделать, но тут он не виноват.
Люси похолодела:
– Рочестер.
От Тристана не укрылось выражение ужаса на ее лице. В ответ он лишь пожал плечами:
– Многие отцы наказывают сыновей. Сбережешь розги – испортишь дитя.
– Это не наказание, – хрипло проговорила она. – Это издевательство. Наверное, он велел избивать тебя до полусмерти.
– О, отец делал это собственноручно. Надо отдать ему должное.
Лицо Тристана оставалось невозмутимым, однако под невозмутимостью Люси разглядела щуплого подростка с окровавленной спиной, кричащего от боли, и волна возмущения пронеслась по ее телу. Она резко вскочила на ноги.
Тристан замер в процессе застегивания пуговиц и впился в нее глазами. Только тут Люси поняла, что стоит перед ним обнаженная.
Она скрестила руки на груди:
– То, что творил с тобой Рочестер, – непозволительно!
– Как же ты прекрасна в ярости и бесстыдстве, – прошептал он и прижал ее к себе.
Внезапно ощутив одетого мужчину всем своим обнаженным телом, Люси испытала шок. Теплая ладонь Тристана тем временем медленно скользнула по ее спине и недвусмысленно задержалась внизу.
Тристан знал, что делает. Он мог разбудить ее чувства, изменить настрой одним умелым прикосновением.
Вот она, горькая правда: Люси не желала, чтобы это утро стало последним.
На миг она подумала, что, наверное, так все и начиналось для презренных душ, которые закончили свои дни в опиумных притонах, – с мысли: еще один раз.
Она внимательно присмотрелась к Тристану. Ресницы опущены; стоит, глубоко погруженный в свои ощущения. Но сам никогда первым не попросит. Самец распускает перья, самка выбирает.
А значит, вполне допустимо предложить самой.
– Я хочу опять с тобой увидеться.
Тристан открыл глаза, и у Люси внутри все оборвалось. Что она
