Франкский демон - Александр Зиновьевич Колин

знался. Жерара надлежало скрутить в бараний рог прежде, чем тот успел бы обратиться к своему покровителю из Царства Тьмы. Магистр даже примирился с госпитальерами, извечными соперниками и подчас открытыми врагами Храма.

В борьбе против Жерара требовался точный расчёт. Тут торопиться не следовало, но и медлить также было опасно. Фламандец и так уже что-то заподозрил: когда магистр, проявив неосмотрительность, заявил ему, что не станет скорбеть, если тот уступит пост товарища какому-нибудь другому брату-рыцарю, Жерар испросил разрешения временно перейти на службу к иерусалимскому королю, чтобы исполнять в его армии обязанности марешаля, каковое желание Бальдуэн как будто бы сам же и высказал. Сир Одо, в прошлом занимавший разные высокие должности в государственной иерархии Утремера, легко согласился, не желая до поры до времени обнаруживать истинных намерений относительно будущего своего теперь уже бывшего товарища. Но что в будущем? Что именно? Изгнать или уничтожить? Уничтожить или изгнать? Одному из них двоих не было места в ордене, а может, и на земле[43].

Ах, если бы только граф Триполи мог прочитать мысли главного храмовника, они, несомненно, пришлись бы по душе хозяину Заморского Лангедока!

Шум и выкрики рыцарей за спиной у магистра вывели его из состояния задумчивости. Он сразу сообразил, в чём дело — братья заметили неприятеля.

Чего не знал ни Одо де Сент-Аман, ни Раймунд Триполисский, дружина которого составляла вместе с тамплиерами авангард королевского войска, ни находившиеся в голове второй колонны братья Ибелины, — того, что их противник, устроившийся на вершине холма, всё то время, пока каждый из них думал о своём, изучал местность. Увидев стада быстро бежавших овец, которых пастухи отчаянно гнали вперёд в надежде избежать встречи с франками, Салах ед-Дин без груда вычислил направление движения армии латинян. Он спустился вниз и силой всего войска встретил врага на входе в долину.

Заметив, что магистр строит тамплиеров для атаки, Раймунд Триполисский сам поспешил к нему и, подскакав, крикнул:

— Мессир! Что вы делаете?! У Саладина на каждого нашего рыцаря придётся по пять всадников! Следует отступить, соединиться с королём и действовать сообща!

— Мессир, — кривя губы, проговорил Одо де Сент-Аман. — Дело нашей братии не только защищать бедных паломников в Святой Земле, но и заботиться о безопасности всех, кто не может или кому не под силу самому защитить себя. Тут как раз по десять язычников на одного нашего рыцаря — такой расклад вполне по нам, а вы держитесь в арьергарде. Не стоит беспокоиться о численности неверных, когда с вами Храм. Мы, тамплиеры, не спрашиваем, сколько войска у противника, мы лишь интересуемся, где он. Главное, ничего не бойтесь! Мы защитим вас!

Закончив свою тираду, великий магистр отвернулся от графа и громко крикнул своим:

— За мной! Атакуем! Le Baussant! Le Baussant! Le Baussant!

Пришпорив коня, сир Одо, не оглядываясь, помчался вперёд под дружное «Le Baussant!» и «Non nobis...», заглушаемые рёвом кавалерийских рожков[44].

— Дьявол! — громко выругался Раймунд. — Проклятый хвастун! — Не оставалось ничего другого, как поддержать безумный план. — Эй! Триполи, Галилея, строиться! Ждём команды и по ней дружно все вместе вторым эшелоном за храмовниками!

Враг приближался.

Возглавлявший атаку магистр уже опустил копьё. Он не видел этого, но знал — все его рыцари в одно мгновение сделали то же самое. Внезапно очень яркий солнечный зайчик ударил ему в глаза. Сир Одо невольно зажмурился. Ничего страшного как будто бы не произошло — расстояние, остававшееся до противника, вполне позволяло на мгновение потерять его из виду. Но в следующий миг точно бес вселился в дестриера великого магистра. Конь вздрогнул и так резко метнулся в сторону, что всадник лишь чудом удержался в седле. Однако беды сира Одо и его братии только начинались.

Товарищи магистра и авангард храмовников, не поняв происходившего, попытались последовать за предводителем, но хорошего из этого вышло немного. Строй атакующего отряда распался, и рыцари теперь мчались кто куда. Часть их столкнулась с мамелюками Салах ед-Дина и, точно камень, брошенный в воду в толще её, исчезла среди неприятельских воинов. Другие братья-рыцари в страхе перед случившимся принялись поворачивать коней, и скоро вся кованая лавина с той же скоростью, с которой она ещё совсем недавно устремилась в атаку, обратилась в паническое бегство, сминая всех и вся на своём пути.

Раймунд Триполисский несколько секунд точно поражённый столбняком, наблюдал ужасную картину. Он быстро очнулся и замотал головой, стремясь поскорее сбросить оцепенение, а потом закричал:

— Все в сторону! С дороги! Пропустите их! За мной! За мной!

Те, кто послушался и последовал или, точнее, успел последовать приказу графа, поскакали за ним к реке Лифании. Переправившись через неё, они сумели избежать столкновения с неприятелем, скоро им удалось достигнуть неприступного Бофора и укрыться за его толстыми высокими стенами.

Остальным повезло меньше, оказавшись перед небогатым выбором: или оказаться раздавленными железной лавиной тамплиеров, или бежать вместе с ними — триполитанцы и контингент княжества Галилейского по преимуществу выбирали последнее. Очень скоро катящийся с горы снежный ком, в подобие которого превратились нестройные толпы франков, обрушился на колонну армии Иерусалима. Паника стала едва ли не всеобщей. Даже тем, кто не лишился от страха разума и не поддался безумному порыву, всё равно, хотели они того или нет, приходилось спасаться бегством вместе со всеми.

Впрочем, давка, невольно образовавшаяся из-за столкновения обеих частей христианского войска, помогла тем, кто оказался в арьергарде, проложить себе путь к спасению. Вслед за графом Триполисским в Бофор прискакал и король с немногими баронами и остатками войска. Среди тех, кому удалось улизнуть, оказался и марешаль Жерар. Остальных ждала незавидная участь: «меньший народец», как и почти всегда в таких случаях, был почти полностью перебит, рыцари, особенно те, кто побогаче, сделались пленниками победителей, в руки которых угодил и Одо де Сент-Аман, и пасынок графа Раймунда Юго Галилейский, и... Бальдуэн Ибелин так и не сложивший поэму для своей возлюбленной.

Говорят, нет худа без добра, вот и у барона Рамлы неожиданно появилась масса свободного времени, которое он вполне мог позволить себе потратить на поиски изящных рифм и красивых образов — Салах ед-Дин назначил за него поистине королевский выкуп в сто пятьдесят тысяч сарацинских динаров.

Услышав новость о результатах битвы на Мардж Айюне, Агнесса ликовала едва ли не сильнее, чем сам султан-победитель. Господь услышал её молитвы: проклятый Бальдуэн Ибелин хотя бы и временно оказался выведен из игры.

Графиня немедленно принялась обрабатывать дочь,