Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

Первобытные женщины, в стремлении прокормить своё потомство, занимались куда более прозаическими делами, как то же собирательство или добыча мелких животных, а вот мужчины, оторванные от этой необходимости, были увлечены куда более интересным занятием — Великой Охотой на гигантских зверей. Для них это могла быть просто Большая Игра, полная азарта, соревновательности и решающая вопросы престижа.

По занятному совпадению в английском языке слово "дичь" — это "game", а "большая дичь" — соответственно "big game", то есть и Большая Игра одновременно.

Подозрения, что целью Великой Охоты могло быть вовсе не желание прокормить своих соплеменников, а именно вопросы престижа, начали высказываться ещё в 1990-е, а позже фактов накопилось столько, что антрополог Джон Спет в книге "Палеоантропология и археология охоты на крупную дичь: белок, жир или политика?" подробно излагает такой вариант подхода (Speth, 2010). На эти мысли наводит и тот факт, что древние люди часто уничтожали зверья куда больше, чем могли унести. В 1960-е в это было названо плейстоценовым перепромыслом (overkill) (Martin, 1966). Хищническое истребление животных в количестве больше нужного для пропитания и хозяйственных нужд отмечали многие исследователи (Буровский, 2010). На территории Евразии известны крупные жилища из костей мамонтов, на сооружение которых уходили кости до 30–40 особей. Успешная коллективная охота позволяла уничтожать целое стадо гигантов за раз, если коллективу охотников удавалось загнать его в заранее подготовленную ловушку или овраг. В таких условиях не представляется удивительным, что часто охотники просто оставляли часть туш прямо на месте — для них это было слишком много. Не редкость, что на некоторых стоянках древних людей археологи обнаруживали кости крупных животных лежащими в анатомическом порядке — это говорит о том, что эти туши даже не разделывали, а просто бросали.

Учитывая всё это, Спет замечает, что хотя охота на крупных животных, безусловно, и приносит съедобную отдачу, мотивирующий же фактор, лежащий в основе эволюции охоты на крупную дичь, скорее всего, лежит в социально-политической сфере, а не в том, чтобы принести еду на семейный стол. Охота на крупных животных исторически возникла "как форма дорогостоящей сигнализации, способ для мужчин продемонстрировать свою ценность, мастерство, надёжность и пригодность в качестве товарищей и партнёров по альянсу". В этом плане интересны наблюдения за современными племенами, мужчины-охотники в которых также немалую часть добытого мяса съедают прямо на месте, разделяя между собой, — в деревню же они несут лишь остатки. Даже у известного своим равноправием африканского народа хадза есть ритуал, в секретной обстановке которого мужчины поедают самые жирные куски добытого мяса, считающиеся священными, — женщины на ритуал не допускаются под угрозой изнасилования и даже смерти (Power, Watts, 1997). Про канадских индейцев было известно, что они "женщин держат на расстоянии и ставят очень низко. Даже жёнам и дочерям вождя не положено приступать к еде, пока все мужчины, включая слуг, не закончат трапезу. Поэтому в голодное время женщинам нередко не достается ни крошки. Естественно, наверно, предположить, что они питаются тайком, но делать им это приходится с величайшими предосторожностями — разоблачение грозит сильными побоями" (Моуэт, 1985). Исследование костей китайцев 3–4 тысячелетней давности показывает, что женщины питались хуже мужчин, отчего страдали заболеваниями костей, вызванными недостатком железа и витаминов (Dong et al., 2017). Несмотря на то, что в хозяйстве той эпохи уже были одомашненные коровы и овцы, в рационе женщин преобладала в основном растительная пища, а мясо употребляли мужчины. Как упоминалось выше, даже в начале XX века в крестьянских семьях Европы обычным делом было, что "лучшие куски мяса получали лишь мужчины, а женщины довольствовались кусками худшего качества" (Зидер, 1997, с. 50). У некоторых австралийских аборигенов "женщины, независимо от их возраста или репродуктивного статуса, обычно получали меньшую долю мяса, чем мужчины; и им часто не разрешалось есть животный жир […] Порядок приоритета распределения пищи — старики, охотники, дети, собаки и женщины" (Speth, p. 158).

Здесь главным снова становится вопрос о необходимости охоты на мегафауну в те далёкие времена — насколько это действительно было целесообразно и жизненно важно? Ведь современные племена охотников-собирателей успешно живут при минимальной добыче мяса. То есть охота на мегафауну не обязательно являлась неизбежным и необходимым элементом жизни древнего человека. Просто однажды мужчины этим занялись. Вероятно, это был лишь вопрос эффектности и престижа. Даже изучение охоты современных аборигенов показывает, что осуществляется она совсем не ради самого мяса, а больше именно для демонстрации мужчинами самих себя — в антропологии это даже получило название хвастовства или выпендривания (showing off — см. Hawkes, 1991; Hawkes & Bleige Bird, 2002). В этом плане древняя Великая Охота оказалась неким подобием грандиозного спортивного состязания, в которой мужчины подтверждали своё право претендовать на звание Мужчины. Избыток же добываемого мяса при этом был лишь приятным бонусом.

В книге "Insipiens: абсурд как фундамент культуры" я развил мысль, что многие аспекты человеческой культуры были развиты именно на почве древнего соперничества между мужчинами, где главной ценностью был престиж, слава. И лучшей базы, чем охота на животных-исполинов, для этого дела не придумать. Трудность реального осмысления феномена охоты в том, что её полезность кажется объективной — люди охотятся, чтобы есть мясо. Но это представление кажущееся. Если сместить взгляд на эмоциональную и социальную составляющую охоты на крупного зверя, то можно увидеть картину в совершенно ином свете. Этнографы всегда отмечали роль мужских эмоций в случае успешной охоты: это кураж, экстаз, неописуемый восторг от победы над зверем. При этом важно, что охота на мелкого зверя или птицу среди охотников носит менее престижный характер, а порой за охоту даже не считается (Веселова, 2014). Про охоту у андаманцев этнографы прямо замечают, что это "не просто труд, средство добывания необходимого пропитания, а и развлечение, спорт, волнующее коллективное действие" (Маретина, с. 51). То есть дело не в мясе как таковом. Дело именно в риске и умении победить солидного зверя.

Как известно, африканские пигмеи охотятся и на слонов, но делают это очень редко. Почему? Да потому что в этом нет необходимости: пигмеям хватает и другой еды, включая дичь поменьше (антилопы, окапи и дикие свиньи). Убийство же слона даёт шанс для бравады, демонстрации охотничьей удали и повышения личного престижа — для этого отдельные представители готовы потратить несколько дней на выслеживание слоновьего стада. Если послушать самих пигмеев, то они прямо признают, что убивают слонов для утверждения собственного величия. Натуралистка Энн Патнем описывала тот редкий случай, когда престарелый пигмей сразил слона, и объяснение героя было таким: