Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

После недолгого перерыва «просвиты» вновь возникают в 1917 г. На этом этапе их активисты, учитывая предыдущие ошибки, занялись созданием централизованной системы. В 1917–1918 гг. состоялось два Всеукраинских съезда «просвит», а также был создан Всеукраинский союз «просвит». Благодаря большей организованности, а также укреплению украинского движения в целом они стали реальной силой и взяли в свои руки значительную часть народного просвещения, особенно на селе. Число «просвит» неуклонно возрастало. В августе 1920 г. их насчитывалось 1541, в июне 1921 г. -3963, к февралю 1922 г. – 4500, объединявших около 400 тысяч членов. Сознавая силу украинской интеллигенции, объединенной вокруг «просвит», и стремясь привлечь учительство к работе, большевики были вынуждены идти с «просвитами» на сотрудничество и на первых порах не предпринимать против них враждебных действий. С «просвитами» порой обговаривались кандидатуры учителей, руководителей художественной самодеятельности, их представители участвовали в выборах заведующих отделами народного просвещения[632].

Но сотрудничество большевики считали временной и вынужденной мерой. Как и царские власти, они также хорошо понимали, что «просвитницкое» движение – «это, прежде всего, состояние души так называемого “сознательного украинца”, который поглощен любовью к песням, родному театру, родной культуре, неньке Украине, и не признает ничего в мире, что не является чисто украинским, национальным»[633]. С мест поступали сведения о том, что многие «“просвиты” находятся… в руках враждебных партии элементов», которые обладают «в большинстве кулацкой идеологией»[634]. Деятельность «просвит» была украинизацией «самовольной», неподконтрольной государству. Стремясь вытеснить своего идеологического конкурента, с начала 1920-х гг. большевики начинают наступление на «просвиты». Их деятельность замалчивалась или, наоборот, негативно освещалась в прессе, организации закрывались. На II Всеукраинском съезде комитетов незаможных селян (февраль 1922 г.) школа и образование были названы идеологическим фронтом. На незаможную часть села возлагалась задача следить за деятельностью «просвит», за литературой, имеющейся в ее хатах-читальнях и библиотеках, а главное – помочь советской власти взять систему начального образования в свои руки и вырвать ликбез «из рук поповско-кулацких» элементов[635].

Была организована кампания по перерегистрации статутов «просвит», направленная на придание их работе «правильной», «пролетарской» идеологической направленности. В случае, когда характер работы той или иной организации не соответствовал заданным критериям, ее статут не перерегистрировался. Случались в помещениях «просвит» и обыски[636], но проводились они в основном по подозрению в сотрудничестве их членов с подпольем и бандами. А это действительно довольно часто имело место. Например, в середине 1923 г. в селе Носовка на Черниговщине был ликвидирован повстанком и подчиненный ему отряд численностью 100 человек, занимавшийся диверсиями преимущественно на объектах железнодорожного транспорта. Повстанком и банда возникли вокруг местной «просвиты»[637].

С 1922 г., по мере успешной ликвидации бандитизма и укрепления своих позиций на селе, советская власть начинает переходить к более активному оттеснению «просвит» от культурно-просветительской работы среди крестьянства. Основной акцент делался на создании советской системы народного образования (школы, сельские, волостные будинки, свои читальни, клубы, «красные просвиты») с опорой на коммунистов, комсомольцев, незаможников и сочувствующий актив. Советским учреждениям образования и культуры передавались имущество и помещения «просвит»[638]. Работа по созданию советской системы образования и культурно-просветительских организаций при одновременном оттеснении «просвит» и продолжении аграрных преобразований на селе приносила свои плоды. Участие кулаков (а любое просвещение на селе в значительной степени держалось на зажиточных и просто обеспеченных крестьянах) в движении падало, а сами «просвиты» оказывались парализованными деятельностью КНС, комсомола, комячейками или же переходили «под влияние селянского пролетариата»[639]. Работа многих из них замирала и по другим причинам, важнейшей из которых стал голод 1921–1922 гг. В связи с этим деятельность «просвит» «упала до минимума». В 1923 г. их оставалось всего 573, и вскоре они исчезли окончательно[640].

Таким образом, как легальная, организованная форма украинского национального движения к концу первой трети 1920-х гг. «просвиты» перестали существовать. Но хотя большевики и отмечали, что «просвиты умерли и выродились», в то же время они подчеркивали, что осталось живо петлюровское по своей идеологии «просвитянство», которое при благоприятной обстановке могло действовать «как организующая, враждебная сила»[641]. Работа по формированию у народных масс украинского национального самосознания и идентичности и развитию национальной культуры не прекратилась, а продолжалась в других формах и в других организациях, в частности в советской школе и советских учреждениях культурно-просветительского характера.

Работа с населением

Как уже говорилось, эпоха культурной борьбы была характерна стремлением использовать любые легальные возможности. В письме руководителям Советского государства второй секретарь ЦК КП(б)У Д. З. Лебедь указывал, что в большинстве своем «состав культработников на уездах Правобережья (был. – А. М.) подобран из националистов»[642]. Впрочем, «неудовлетворительный состав учителей» (по социальному происхождению и национальной ориентированности) наблюдался не только на Правобережье, но в других местностях[643]. «На селе украинская интеллигенция на украинском языке протаскивает в крестьянские массы петлюровские лозунги»[644], – отмечал он далее. Деятельность националистически настроенной интеллигенции в школах и учреждениях культуры была большевикам неприятна уже сама по себе. Но больше всего их беспокоило то, что подобная деятельность велась среди «сочувствовавшего школе» многомиллионного крестьянства, в своей массе далеко не всегда довольного экономической и социальной политикой.

Село привлекало исключительное внимание националистов. Особенно оно усилилось после окончания Гражданской войны, поскольку адепты украинского движения воочию убедились, что их поражение было во многом обусловлено как раз недостаточным вниманием к реальным нуждам крестьянства. Хотя наиболее дальновидные представители движения старались проводить активную политику на селе еще до революции. Например, некоторые «просвиты» занимались укреплением кооперации, помогали создавать сельскохозяйственные, потребительские, кредитные общества, естественно привнося туда национальную идеологию[645]. Эту идеологию – связь национального вопроса с экономическим – ярко выразил известный украинский кооператор Н. Гехтер на I Украинском просвитно-экономическом конгрессе в 1909 г. во Львове. Он считал, что «кооперация должна быть построена на национальной почве, ибо вне национальности нет никакого прогресса, никакого развития, никакой культуры. С другой стороны, национальная идея должна иметь своей базой экономические потребности народа, ибо иначе она будет висеть в воздухе и не будет иметь никаких видов на реализацию»[646].

Деятели кооперации старались об этом не забывать. Например, участники Полтавского губернского съезда кооператоров в ноябре 1915 г. потребовали вести кооперативную пропаганду, издавать популярную литературу на украинском языке, призывали учителей пробуждать в крестьянстве национальное сознание[647]. В годы Гражданской войны «просвиты» сотрудничали с кооперативными обществами, такими как «Днепросоюз», Центральный Всеукраинский кооперативный комитет и др. Члены «просвит» помогали открывать кооперативные школы, где читали лекции по украиноведческим дисциплинам. Но в целом связь украинского движения с реальным, а не придуманным интеллигентами-идеалистами селом была недостаточной, из-за чего национальная идея, как и предрекал Н. Гехтер, «повисла в воздухе». Чтобы этого не случилось в дальнейшем, активисты движения были вынуждены повернуться лицом к селу.

Работа по овладению украинскими массами и их идеологической обработке была важнейшим средством строительства нации. Но поскольку большевики сами взяли на вооружение национальные лозунги и повели борьбу за руководство процессом украинского национального и культурного строительства, вопрос перешел в несколько иную плоскость. Речь шла уже не о самом существовании украинской нации, а о путях ее развития, а вместе с этим – и о судьбе государственности УССР и СССР. Борьба за село и воплощение ее результатов на практике тесно увязывались с внутриполитической ситуацией в стране. На почве укрепления зажиточных элементов села и постоянно продолжавшегося распространения избирательных прав на лишенцев – кулаков, кустарей, зажиточных середняков – у противников большевиков сложилось мнение, что к власти на селе «приходит элемент антикоммунистический, которым партия управлять не в состоянии». В условиях несоответствия между социальной доктриной и повседневной практикой ожидалось, что власть зашатается и тогда откроются перспективы для «освобождения» Украины от коммунистов. Поэтому ставку украинские националисты делали на «бескровное» овладение селом, внедрение своих людей в кооперативные, просветительские, советские органы[648].