Господин двух царств - Джудит Тарр

Александр заговорил вслух, с самим собой, как делал часто.

— Ахилл не был царем, — сказал он. — Он был просто дерзким мальчишкой. Он делал только то, что хотел, не больше и не меньше. И, когда дело дошло до конца, он умер, как глупец, от стрелы труса. Почти то же сделал и я. — Александр глубоко вздохнул. Наверное, ему стало больно: тело его напряглось, потом медленно расслабилось. — Боги испытывали меня. Я испытания не выдержал.

Гефестион открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Вместо этого он раскрыл объятия. Сначала Александр, казалось, не заметил, но потом внезапно бросился к другу, обняв его с силой, всегда поражавшей в нем. Он рыдал так горько, как никогда: бушевавший в нем огонь выжег все слезы.

Немного погодя сгорели и последние остатки слез. Он лежал в объятиях друга печальный, как сказал бы кто-нибудь, кто плохо его знал. Никогда он не был так спокоен, как сейчас, никогда не был так близок к умиротворенности.

И даже тогда, когда Гефестион наконец заснул, Александр все еще бодрствовал. Он пролежал без сна всю ночь, прижавшись к спящему другу, и мысли его унеслись в даль, доступную только богам.

21

Дорога из Газы была настоящим испытанием огнем. Если бы не корабли, добросовестно сновавшие вдоль побережья, армия погибла бы от недостатка воды. Но даже с ними, когда солнце оглушало и мухи пожирали потные тела людей и животных, когда каждому человеку доставался глоток воды утром, глоток днем и неполная чаша вечером, это был мучительный путь.

Царь получал воды не больше, чем остальные, но он не садился на коня и не плыл на корабле. Александр выносил все тяготы, выпадавшие на долю его армии, хотя был ранен, хромал и был необычно молчалив со времени падения Газы.

Это не было черное молчание. Скорее серое. Спокойное. Собирались силы, чтобы довести дело до конца, неведомого никому, возможно, даже ему самому.

Он все еще оставался Александром. В глазах своей армии он не изменился. Он так же шел с ними, разговаривал с ними, страдал от жары и мух и удушающей липкой пыли.

Его плечо заживало. Может быть, благодаря жаре, или тяготам похода, или просто его внутренней силе, но рана перестала гноиться и стала закрываться.

А может быть, сквозь пески к нему уже протягивал руки Египет.

Мериамон шла пешком вместе со всеми, шаг за шагом, высохшая, обгорелая на солнце, и ни о чем не волновалась. Нико хотел забрать ее на свой корабль, но она отказалась.

— Земля, — сказала Мериамон, — у меня под ногами. Она нужна мне. — Она встала на колени, прижала к земле ладони. — Вот, Нико, чувствуешь?

Он смотрел на нее во все глаза, как будто она сошла с ума; наконец решился пошутить:

— Таким способом?

— Таким! — Мериамон взяла его руки в свои, вдавила их в песок. — Ты чувствуешь?

— Я чувствую песок, — ответил он. — И камень. Он порезал мне руку. Ты не возражаешь?..

И правда: земля впитала его кровь. Мериамон перевязала порез, сожалея о причиненной боли, и улыбнулась ему.

— Теперь твоя кровь принадлежит Египту.

— Так не…

— Скоро, — сказала Мериамон, — она заволнуется под нами, как море. Моя земля. Мои боги. Моя магия. Скоро мы войдем в ворота. Скоро я опять стану целой.

Он понял больше, чем знал. Бедный эллин — он был ошеломлен. Он бежал обратно на свой корабль.

Они шли семь дней. Семь дней в пекле. Семь дней до ворот в пустыне, у самого восточного края дельты Нила, до мощной крепости, называемой Пелузией. Если сопротивление будет, то Александр найдет его здесь: стены крепости так же крепки, как стены Газы и Тира.

Флот и сухопутные силы построились в боевые порядки. Сатрап Мазас обещал повиновение, но персы держат слово только среди своих. В последний день пути к Пелузии Александр приказал остановиться на отдых раньше обычного и выдать людям двойной рацион. Несмотря на все трудности пути, настроение у армии было бодрое. Они были людьми Александра. Они никогда не проигрывали сражений.

Голова Мериамон кружилась от близости родной страны. Она готова была взять свою флягу с водой и сумку с вещами и продолжать путь одна. Она бы так и поступила, если бы не Александр. Он был ее целью. Она всегда должна была быть там, где был он.

Она нашла Александра возле лошадей, с ним была только пара слуг. Зрелище было настолько необычное, что Мериамон остановилась и на минуту задумалась, чего же не хватает.

Только толпы его друзей. Она прошла вперед среди длинных вечерних теней. Буцефал увидел ее, поднял голову и заржал. Она Серьезно приветствовала его и протянула кусок хлеба, который принесла с собой.

Александр, осматривавший копыто коня, поднял голову.

— Ты знаешь, ему уже двадцать четыре года. А силы не убывают. Можно подумать, что он пришел с пастбища, а не из этого пекла богов.

— Он хорошей породы, — ответила Мериамон. — Выносливый. Как его хозяин.

Александр опустил копыто и похлопал жеребца по шее.

— У него больше здравого смысла, чем у меня. И всегда так было.

Она не спорила.

Александр понял. Он положил руку на спину Буцефала и оперся на него, с виду непринужденно, хотя все его тело было напряжено.

— Завтра мы будем в Египте.

— Да, — согласилась Мериамон.

— Ты говоришь, что он будет рад мне.

— Как невеста своему любимому, — отвечала она.

— Ты готова поставить на это?

— Конечно. Я ставлю на кон Два Царства.

— Ставка, достойная царя! — засмеялся он.

— Они были твоими с самого твоего зачатия.

Веселость исчезла с его лица. Он провел ладонью по шее коня. Не то что в сомнении: Александр был не таков. Но настроение его омрачилось.

— Так ли? — спросил он. — Моими без всяких условий? Или я должен пройти испытание? После Тира, после Газы… Неужели твоя страна отвергнет меня, потому что не я ее основал?

— Завтра ты увидишь.

Он нахмурил брови.

— Это тоже входит в пари?

— Да.

— Но разве все может быть так просто?

— В Тире было просто? А в Газе? Разве ты не заплатил за все, Александр?

— Всегда всему есть своя цена, — ответил он.

— Нет такой, которую ты не смог бы заплатить.

— Да, но захочу ли? — Он выпрямился. — Нет, не отвечай. С тех пор как я покинул Газу, от меня нет толку. Хорошая была взбучка, ты оказалась права. Ты рада, что я согласился с тобой?

— Нет, — ответила Мериамон.

— Тогда что же обрадует тебя?

— Я буду рада видеть тебя в Великом Доме Египта.

— Странно же я буду там выглядеть, — сказал он.

— Там твое место.

— Это ты так говоришь, — возразил Александр, затем поднял голову, подтянулся, как мог только он один, снова поймал свой огонь, нашел своего бога там, куда тот удалился на время испытания. — Ладно, я сам посмотрю. Ты будешь со мной?