Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников

всём этом деле свою теорему, требующую для себя доказательств. – Сказал Иван Павлович, положив руки на стол перед собой.

– И что это будет значить? – вновь задаётся вопросом Клава.

– Пока лишь то, что мы не будем делать поспешных выводов с его исчезновением. А, судя по исходным данным, с появлением у вас дома посторонних лиц, со своей заинтересованностью в этом деле, то …– Иван Павлович сделал задумчивую паузу и затем завершил свою мысль. – Всякое тут может быть. – И, конечно, такой ответ Ивана Павловича только его ни к чему не обязывает, а вот Клаву он расстраивает и вызывает у неё множество новых вопросов. Но она не успевает приступить к их озвучиванию, так как Иван Павлович опередил её в этом деле.

– А вот скажите, – обращается к Клаве Иван Павлович с глубокомысленным видом, – ваш Тёзка никогда не хотел выглядеть в ваших глазах героем? И не как-то так, невыразительно, надувая щёки дерзкими, горы сверну, заявлениями, а в самом настоящем виде, где этот героизм подразумевается в каком-нибудь секретном задании специальных служб, как раз специализирующихся на оказания такого рода услуг для своей страны. – И то, что сейчас в словах Ивана Павловича так зашифровано прозвучало, ох как оказалось для Клавы неожиданным. И она даже вся в себе растерялась, не понимая, как такое вообще, и в частности её Тёзки может быть. Но стоило её эмоциям слегка осесть, как она вдруг, и не понимая, как раньше такого стремления Тёзки не замечала, наткнулась в нём на то самое, что в своих словах подразумевал Иван Павлович – его стремлению проявить себя в таком как раз качестве, человеком не мирящимся с обыденной действительностью.

– Вот почему он так стремился стать журналистом. – Ахово догадалась Клава о подоплёке решения в выборе своей профессии Тёзки. – Он хотел быть в первых рядах с настоящей, а не переданной нам из вторых рук действительностью. А это уже одно, в нашем виртуализированном на вторичность мире, есть своего рода отвага и геройство. Не каждому под силу смотреть ежедневно в глаза реальной действительности, изнанке нашей жизни, которую рафинировали в привлекательность фотошопом и понятийным отождествлением с той нравственностью, которая приходится по нраву и отвечает целесообразности твоего существования для знаковых людей при власти, пишущих законы и правила нашей жизни. И тут нужно из себя что-то стоить, чтобы не подпасть под влияние обстоятельств жизни и её сложных отношений к тебе, и не продаться всей этой конъюнктуре. Неужели мой Тёзка такой герой? – У Клавы внутри всё сглотнулось от такой своей близости к новому для себя открытию Тёзки, и заодно сердце защемило от вероятности всего этого.

А она дура, даже себе и не представляла, и не догадывалась о том, каким Тёзка может быть для всех и для неё героем (это от того, что он, как и все настоящие герои очень скромный поначалу). – Сейчас таких уже и не встретишь, – завздыхала про себя Клава, сердечно и с долей умиления переживая за своего героя, – он, как последний из Могикан, не пытается спрятать себя под юбкой ложной самоидентичности, где отсиживаются все эти современные героические личности, взявшие на вооружение толерантность. – И на этом месте в край неполиткорректность Клавы закончилась – к ней обратился Иван Павлович, так и не дождавшийся от неё ответа на свой вопрос.

– Ладно, этот вопрос пока что отложим в сторону. – Заговорил Иван Павлович. – Сейчас меня интересуют более важные вещи. Мне нужны базовые знания о вашем Тёзке. Чем он жил, интересовался вне вас и ваших чувственных интересов. – Иван Павлович со всем вниманием посмотрел на несколько растерянную Клаву и добавил. – Есть на этот счёт мысли?

– Вот так сразу и не скажешь. – Говорит Клава, глядя вскользь от Ивана Павловича на одного из тех жестокого вида людей, кто поначалу вызвал у неё столько трепетного волнения. Где тот из них, на кого сейчас посмотрела Клава, видимо обнаружил на себе этот взгляд и, оторвавшись от куска пиццы, который находился на полпути к нему в рот (но не полностью – он держал его под контролем), через призму пиццы в руках начал обнаруживать того, кто на него сейчас смотрел.

– Надо подумать. – Добавляет Клава, втягиваясь головой в свои плечи под взглядом всё-таки сумевшего её обнаружить типа с пиццей во рту.

– Подумайте. – Говорит Иван Павлович, откидываясь на спинку стула.

Глава 8

Несомненно, несколько отстранённая от происходящих на первом плане событий, со своим взглядом со стороны на всё это, но при этом нисколько не страдающая от отсутствия к себе внимания уже с другой стороны.

Большинство из нас, а может и всех до единого, людей с улицы, то есть далёких от большой политики, живущих обыденностью и обиходом своей жизни, который черпается из того, что вокруг нас есть, – будут ли это беляши, или бургеры, то мы не откажемся от них и будем их есть, – и о ком денно и нощно заботится власть предержащая прослойка людей, выскочившая на эти верхи из той же человеческой массы (хотя под влиянием разряженного воздуха и кислородного голодания, там у себя наверху, они иначе думают), не обойдены вниманием средств массовой информации, стоящих на страже интересов людей, заинтересованных в себе и своей власти над думами людей, тех, что с улицы. Где нам, людям с улицы, час от часу и всё равно мало, вдалбливается, внушается и всё в том же информативном, по своему серьёзном духе, мысль о нашей избранности именно тех дорог, которые мы сами и самостоятельно выбираем (чуть ли не по О Генри).

С чем мы редко спорим, не имея обратной связи. Но бывают такие моменты, что так невозможно этого (обратной связи) хочется, что прямо нет сил. А всё потому, что это стереотипное мышление, навязанное нам всеми этими информационными средствами, которые напрочь и куда как чище промывают наши мозги, чем самый обычный, а может даже и не самый обычной порошок, часто нас подводит и не соответствует реальности.

И вот, к примеру, если человек, а в этих делах всегда лучше массовка, но не большая, то тогда два человека, замечены в том, что они не ровно дышат, – нет, не друг к другу, это другой случай, – к какому-нибудь, с дальней стороны человеку (для чего в их арсенале, то есть при себе и в карманах, есть следящие устройства, типа бинокля), то они обязательно (а на этом и настаивают все эти внушённые нам стереотипы) должны спрятаться в кустах или на крыше