Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мол вы, Клавдия Аристократьевна, претенциозная больше, чем грациозная девушка, по моему, не на пустом месте сложившемуся мнению, – а я с вами, а если точнее, то с этими вашими мысленными завихрениями господства мыслей в сторону столбового дворянства, как-никак уже полгода ношусь и знаете, мучаюсь, – слишком часто вы своим недовольством и кислотой в лице мне намекаете на недостаток сладкого в вашей жизни рядом со мной. – Имеется немалая вероятность возникновения в прошлом вот такого разговора между Клавой и её Тёзкой, где он вдруг не сдержался и потребовал от Клавы ответа за её кислоту взгляда на него, когда он всего-то спросил её, что может сегодня будем кушать. А Клаве удивительно такое слышать в глазах и устах своего суженого, которому, как оказывается, её нисколько не хватает и ему ещё нужны плотские утехи (в другом качестве), которые она, видите ли, должна ему предоставлять в виде готовки ужина.
А как же тогда понимать его клятвенные обещания, где надо ему обязательно заметить, что его за язык никто не тянул всё это говорить и её уверять, что он ею одной будет до навсегда сыт. Но сейчас он говорит другое, и тогда получается, что он ей соврал, и Клава начинает подрагивать в ресницах глаз, так ей противно и стыдно за этого подлого человека и вруна к тому же, Тёзку, который вначале говорит одно, а затем требует от неё совсем другое.
– Хотя нет, это другое. – Перебила эту пришедшую её памятливую мысль Клава, вспомнив как ловко всё-таки выкрутился тогда из своего сложного положения Тёзка.
– Вы, Клавдия Супостатовна, – итак потворствовал подъёму настроения Клавы Тёзка, переиначивая её имя, – слишком аппетитно и сладко выглядите не по той причине, что употребляете столько сладкого на обед, завтрак и ужин, а как раз наоборот, потому что всем этим не злоупотребляете и тем самым собой подслащаете жизнь людей рядом с собой. – И если с первым прослеживающимся в сказанном Тёзкой тезисом Клава могла бы поспорить, то вот всё остальное, это бесспорная верность. И Тёзка, так уж и быть, заслуживает прощения. А вот каким образом, то Клава не успевает над этим вопросом призадуматься, перебитая ответом Ивана Павловича.
– Как скажите. – Так невыносимо для слуха Клавы это заявляет Иван Павлович, что у неё из головы всё вылетает, в том числе и много чего важного для установления истины, где она не была столь требовательной к Тёзке в плане своего недовольства такой пресной, даже без лишнего сахарку жизнью. Но Клава, посчитав, что этот момент отношений с новым для себя человеком, Иваном Павловичем, не есть препирательство, а скорее притирка своих угловатостей, удерживает в себе это возмущение и обращается к Ивану Павловичу с обтекаемым вопросом:
– Так что вы скажите.
– Только самое важное, и то, что касается нашего дела и моего его видения. – Иван Павлович начал с предварения своего дальнейшего рассказа, да и принялся за него. – В своём деле я использую только чистые знания, без всякого налёта эмоций и чувственности. А к ним относится математика, геометрия, данные нам природой для собственного и мирового понимания физические законы и само собой логика, на которой стоит и опирается дедукция. Ну а вся эта чувствительность, которой придаётся столь, невозможно мне понять, многое значение людьми, есть всего лишь отменная химическая реакция на внешний раздражитель. И здесь для вас, я думаю, нет ничего нового. – Иван Павлович сделал эту оговорку и пошёл дальше объяснять свой подход ко всякому делу взаимоотношений людей, где всякое бывает и случается, в том числе и такое злоупотребление человеческим доверием, а уж затем всё остальное, в плоть до своего оправдания стечением невероятного характера, непредумышленных обстоятельств, с чем к нему как раз и обратилась Клава.
– Я при рассмотрении человеческих отношений, сразу откидываю в сторону их чувственные интересы, – они на начальной стадии расследования будут только мешать, – и беру человеческую жизнь как она в первоначальном виде есть: один холодный расчёт, это то, что в нём есть, а эволюционные шаги на пути к своей выживаемости, это то, что им движет. – Пустился в свои объяснения Иван Павлович. – А путь эволюции предполагает в себе постепенность и движение вперёд на основе заложенных в человеке основ, составляющих его самость. Ну а для того, чтобы легче было сообразить всё это мироустройство в человеке, я рассматриваю его и его организм в своей плоскости рассмотрения, с позиции механизма, со своими, только ему характерными свойствами. Где за движение его души отвечает одна его логичность (логика это в моей планомерной схеме рассмотрения человека, есть своего рода нервная система, со своей рефлекторной функцией мыслеобращения в виде этих логических нитей, соединяющих собой его воедино, и образующих субъектность и субъективность человека), за движение сердца отвечает другое направление логики, а за насыщение …уже догадались, опять другая его логическая основа.
– В общем, всё в нём живёт и действует в своей обычности для нас, схематично и закономерно существующей системе взаимоотношений. И только его относительность нахождения по отношению к общей точки отсчёта, вносит некоторые особенности в его мировоззрение – его самонахождение в этом мире, а если точнее, то в точке своей локации, и определяет его идентификационную знаковость. А сама эта область пространства, которая является для него своим источником отсчёта, включает в себя всё общее, свойственное этому миру, но при этом имеет в себе некоторые только свойственные ей вещи, близкие к своему источнику нахождения, а не его освещения. – Иван Павлович, по Клаве заметив, как он малопонятен для неё, решил сделать оговорку, поясняющую эти его заумные рассуждения.
– Возьмём, к примеру, цифровой текстовый инструмент, тот же ворд. Он перед нами представляется не только чистой плоскостью отражения вашего сознания, которая при наборе клавиатурой в своей знаковой последовательности графических символов в виде букв, будет отражать на своей поверхности всё нами надуманное, а эта плоскость уже сама по себе есть сознание, содержащее в себе все графические законы и знание лингвистики, синтаксиса и правописания. И эти базовые основы этого графического редактора являются для него правовым регулятором работы в нём. И если мы согласно его лингвистики, этому его основному закону (в нашем аналоговом мире на каждого из нас действует гравитация, которая собой регулирует все человеческие отношения в физическом плане), вбиваем буквы на эту плоскость жизни, а другими словами, самовыражаемся, то мы действуем в рамках этого правового поля и оно не выдаёт
