1941. Пропущенный удар. Почему Красную Армию застали врасплох? - Руслан Иринархов

Страдала и тактика применения нашей авиации. Командир одной немецкой эскадрильи вспоминал: «Русские бомбардировщики прилетали, держали свой курс, не делая попыток уклониться от зенитного огня или от истребителей. Потери их были ужасными…»[314]

Негативно сказалось и то обстоятельство, что, получив приказ — границу не перелетать, врага бить над своей территорией, — наша авиация не могла нанести ответный удар по аэродромам противника, уничтожив хотя бы часть его самолетов на земле, что, несомненно, повлияло бы на ход воздушных сражений. Но этого так и не произошло: ни Генеральный штаб, ни штаб округа так и не поставили такую задачу перед своей бомбардировочной авиацией.

Срабатывал и стереотип мирного времени. При взлете один из самолетов 207-го авиационного полка потерпел катастрофу, и командир полка запретил дальнейший вылет экипажей до выяснения причин случившегося. Только вмешательство командира корпуса разрешило эту проблему, и полк продолжал выполнение заданий.

Командующий Военно-воздушными силами округа генерал И.И. Копец поднялся в воздух на самолете И-16, пролетел над разбитыми аэродромами Барановичи, Лида, вернулся в Минск и, не выдержав нервного напряжения от всего увиденного сверху, застрелился в своем рабочем кабинете.

Конечно, этот поступок отважного летчика оправдать нельзя. Необходимо было принимать срочные меры для организации отпора врагу, но генерал нашел самый легкий выход из сложившегося положения. В командование Военно-воздушными силами фронта вступил генерал-майор А.И. Таюрский, которому предстояло в дальнейшем организовывать работу авиации, уже имевшей огромный недостаток самолетного парка и летного состава.

На исходе 22 июня 1941 года генерал-фельдмаршал Кессельринг с облегчением записал в свой дневник: «Воздушный блицкриг удался, удался полностью! Основные силы ВВС русских в Белоруссии уничтожены! Истребителей у них больше нет. Нашим бомбардировщикам ничто не угрожает. Они полные хозяева в небе и могут позволить себе гоняться даже за одиночной автомашиной или танком русских. Немецкий стальной танковый каток беспрепятственно движется на Минск!»[315]

Вступили в бой с авиацией противника и войска Западной зоны ПВО, но и здесь негативным образом сказался приказ Сталина о запрете открытия огня по немецким самолетам. Некоторое время зенитчики молча наблюдали за происходящим в воздухе, но затем по приказу решительных командиров, взявших на себя ответственность, открыли огонь. Но было уже поздно. Ослабленным зенитным частям противовоздушной обороны без взаимодействия с истребительной авиацией (уже понесшей огромные потери) было трудно бороться с самолетами противника.

К тому же частям ПВО ЗапОВО пришлось вести напряженную боевую работу не только по отражению воздушных налетов, но и защите своих полевых войск и их тылов от ударов прорвавшихся мотомеханизированных колонн врага. Зенитчики до последнего снаряда стояли у своих орудий, и нередко вражеский танк или штурмовое орудие подминало его вместе с расчетом. Так было в боях под Гродно, Ломжей, Брестом…

Героически сражались с врагом воины 7-й бригады ПВО, 219-го отдельного зенитного дивизиона капитана Л.П. Малыгина. Только за 22–23 июня штаб этого дивизиона заявил о 14 сбитых в небе над Волковыском вражеских самолетов. Зенитчики стойко сражались с врагом. Часто под бомбежкой своих позиций они продолжали воинскую работу, ловя в прицелы атакующие самолеты, и нередко дымящееся облако, падающее с неба, было итогом этой работы.

В тяжелое положение с начала войны попали и поднятые по тревоге с опозданием полевые войска армий прикрытия ЗапОВО. Еще до начала боевых действий специально выделенные диверсионные отряды немцев начали захват мостов через Неман и Западный Буг, обеспечивая беспрепятственное форсирование водных преград передовыми частями вермахта. На выполнение этой задачи были нацелены и передовые танковые части, которые с этим блестяще справились.

Огромную роль в успешном продвижении германских войск сыграли и заброшенные в тыл Западного военного округа перед началом войны диверсанты. Переодевшись в форму бойцов и командиров Красной Армии, они сеяли панику среди местного населения, рвали проводную связь, уничтожали командиров РККА, наводили свою авиацию на передвигающиеся колонны советских войск. Диверсанты, подключившись к нашим линиям связи, давали ложные и противоречивые команды, значительно усложняя управление воинскими частями и соединениями, организацию их боевых действий.

Так, бывший командир звена 122-го истребительного авиационного полка С.Ф. Долгушин вспоминал, что после окончания 21 июня полетов в часть поступила команда о снятии с самолетов вооружения и сдаче их на склад[316].

Непонятное распоряжение по телефону из штаба дивизии 22 июня 1941 года еще до начала боевых действий получил и начальник штаба 94-го кавалерийского полка У.А. Гречаниченко: «Боевая тревога, людей из казармы не выводить»[317]. А в 4.00 на расположение полка налетели вражеские бомбардировщики…

Эти воспоминания дополняет и бывший командир 33-го авиационного полка майор Н.И. Акулин, получивший в 4 часа утра 22 июня распоряжение о разбитии ночного старта на аэродроме. Связавшись со штабом дивизии, майор выяснил, что такого приказания никто не отдавал[318]. А через некоторое время на аэродром посыпались бомбы…

После сильной артиллерийской подготовки и бомбежки с воздуха в период с пяти до шести часов германские наземные части перешли по всему фронту в наступление. Удар врага был неожиданным и сильным, чему способствовало выведение из строя большого количества линий и узлов связи, существенно повлиявшее на управление боевыми действиями советских войск.

В первый день войны командование группы армий «Центр» ввело в бой большую часть своих сил с целью ошеломить, смять, окружить и в дальнейшем уничтожить приграничные советские войска. Создав огромный перевес сил на направлении главных ударов, немецкое командование сразу захватило инициативу при ведении боевых действий.

Навалившись на фланги Западного Особого военного округа огромной массой танков, пехоты, при постоянной поддержке артиллерии и авиации, немцы буквально раздавили оборону наших стрелковых подразделений, находившихся на границе, не дали возможности основным силам дивизий прикрытия занять подготовленные рубежи обороны.

Стрелковые дивизии первого эшелона Западного Особого военного округа, несвоевременно поднятые по боевой тревоге, при выдвижении были атакованы прорвавшимся через границу противником и были вынуждены принимать бой на неподготовленных участках местности. А их слабые силы, находившиеся на оборонительных работах у границы, долго противостоять сильнейшему натиску врага не смогли. Обойденные со всех сторон, батальоны дрались в полном окружении и были буквально сметены превосходящим по силе противником.

В пробитые бреши ринулись моторизованные части врага, обходя и окружая специально выделенными подразделениями оказывающие сопротивление пограничные заставы, узлы сопротивления укрепрайонов, продолжавшие сражаться части прикрытия Красной Армии. Колонны танков, бронемашин, автомобилей и мотоциклистов двинулись на восток по дорогам Белоруссии. А над ними в небе все плыли и плыли на восток косяки самолетов с черными крестами…

Утренние сводки в штаб-квартиру германской армии победоносно сообщали: «Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части Красной Армии были захвачены врасплох в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать»[319].

Бои на фронте из-за запоздалого приказа на подъем войск округа по тревоге носили очаговый характер. Создать единый фронт обороны не удалось, войска ЗапОВО вступали в бой разрозненно, несли большие потери. Из-за внезапности нападения, сильного артиллерийского и авиационного воздействия противника в некоторых частях армий прикрытия возникли неизбежное замешательство, неразбериха и паника. А отсутствие связи и потеря управления со стороны штабов всех уровней, запоздалый приказ на ответные боевые действия советских войск еще больше усугубили создавшееся на фронте положение.

На государственной границе на строительных работах находилось достаточно большое количество саперных батальонов и дивизионов (только в полосе 10-й армии работало до 70 батальонов и дивизионов общей численностью до 70 тысяч человек). Разбросанные по всему участку фронта, плохо или вообще не вооруженные, они не смогли оказать врагу упорного сопротивления. После начала боевых действий личный состав строительных и саперных частей под ударами авиации и артиллерийским огнем противника начал беспорядочный отход на восток. Паника охватила и тыловые части соединений и армий прикрытия. Запрудив все дороги, уже никем не управляемые, они создали большие «пробки», затруднив передвижение и переброску войск.