Императоры Византии - Сергей Дашков

С Никифором Мелиссином новый автократор разобрался по-родственному, и тот сложил оружие, в обмен получив не пол-Византии, как ранее предлагал Комнину, а титул кесаря и Фессалонику в удел. Настало время разобраться с норманнами. Алексей I заключил мир с сельджуками, союзы с Венецией и германским королем Генрихом IV. Обеспечив себе таким образом дипломатическое прикрытие, василевс повел армию ромеев в Далмацию, где высадилось и осадило Диррахий тридцатитысячное войско грозного Роберта Гвискара. Местные славяне с удовольствием помогали норманнам, мечтая об освобождении от власти ненасытных византийских чиновников. 18 октября 1081 г. Алексей Комнин вступил в бой с силами Роберта. Не выдержав атаки тяжелой варяжской (точнее, варяго-русско-англосакской) пехоты Комнина, норманны бросились наутек, и чудом храброй Гаите, наложнице Гвискара, удалось остановить бегущих воинов и снова двинуть их в бой. Утомленные преследованием варяги были смяты и перебиты, а панцирная кавалерия Гвискара (1300 итало-норманнских рыцарей) опрокинула уступавших ей по боевым качествам греческих катафрактов. Зетский князь, союзник византийцев, предал их и не вступил в сражение. Разгром был полный, ромеи отступили, Диррахий пал. В этом сражении Алексей продемонстрировал свою исключительную храбрость, за которую его так любили воины. «Лучше умереть в мужественном бою, — по словам его дочери, любил повторять Алексей, — чем спасти жизнь ценой позора!» [9, с. 211].

Норманны, постепенно двигаясь на восток, разграбили Эпир, Македонию и Фессалию. Однако здесь их успехи закончились. Хотя Византия и была в этот момент слаба, у руля власти стоял государь талантливый и упорный, который в кратчайший срок сумел организовать отпор, выстоять и победить. Зимой 1082 г. он пошел на крайнюю меру — конфисковал часть церковных сокровищ для платы наемникам, а в мае привлек на свою сторону венецианцев, дав им обширные торговые привилегии. Против тяжелой рыцарской конницы Алексей научил войска действовать хитростью — разбрасывать перед конями стальные шипы, защищаться повозками, и организовал отряды стрелков, вооруженных мощными дальнобойными луками. Кроме того, Алексей, будучи незаурядным дипломатом, с охотой поощрял политических противников Роберта в Италии и нанимал турецкие воинские контингенты. Флот венецианского дожа Доменико Сельво наносил норманнам поражение за поражением. Тем временем Роберт Гвискар прочно увяз в Италии, сначала выручая папу Григория VII[100], а затем подавляя мятежи в собственных владениях. Его сыну Боэмунду Алексей нанес поражение в Фессалии, при Лариссе (ок.1082). Лишь через два года Роберт вернулся в Далмацию и возглавил флот. Смешанная греко-венецианская эскадра была разбита, но в июле 1085 г. Гвискар умер, а спустя недолгое время василевс выбил норманнов с Балкан.

Однако положение в Европе не доставляло императору радости, так как набеги кочевников на Фракию становились с каждым разом все более опустошительными. В 1086 г., отражая один из таких набегов, погиб любимец императора, великий доместик Григорий Бакуриани. Годом позже восьмидесятитысячная орда перешла Дунай по льду, император отбросил их назад, но ненадолго. Осенью 1088 г. Алексей возглавил поход против печенегов к захваченной ими Дристре (Доростолу). Отступая после неудачной осады крепости, на марше во фракийских горах византийская армия была рассеяна превосходящими силами печенегов. Сам Алексей, несмотря на в очередной раз проявленную исключительную доблесть и мужество, вынужден был спасаться бегством до крепости Голоя, по поводу чего в столице злые шутники сложили песенку: «От Дристры до Голои хороша станция[101], Комнин!»

К началу 1090-х гг. положение у стен Константинополя сложилось отчаянное. Слабо подчинявшийся иконийскому султану эмир Смирны, некий Чаха, пират, разбив ромейский флот, захватил Клазомены, Фокею и угрожал столице империи. Печенеги вышли к Босфору и начали переговоры с турками о совместном нападении на Византию. Император обратился с письмом к западным государствам, умоляя спасти древний форпост христианства на Востоке: «Святейшая империя христиан греческих сильно утесняется печенегами и турками: они грабят ее ежедневно и отнимают ее области. Убийства и поругания христиан, ужасы, которые при этом свершаются, неисчислимы и так страшны для слуха, что способны возмутить самый воздух. Турки подвергают обрезанию детей и юношей христианских, насилуют жен и дев христианских на глазах у их матерей, которых они при этом заставляют петь гнусные и развратные песни. Над отроками и юношами, над рабами и благородными, над клириками и монахами, над самими епископами они совершают мерзкие гнусности содомского греха.

Почти вся земля от Иерусалима до Греции и вся Греция с верхними [азиатскими] областями, главные острова, как Хиос и Митилина [Лесбос], и другие острова и страны, не исключая Фракии, подверглись их нашествию. Остается один Константинополь, но они угрожают в скором времени и его отнять у нас, если не подоспеет быстрая помощь верных христиан латинских. Пропонтида уже покрыта двумястами кораблей, которые принуждены были выстроить для своих угнетателей [малоазийские] греки: таким образом Константинополь подвергается опасности не только с суши, но и с моря. Я сам, облеченный саном императора, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения: я принужден бегать перед лицом турок и печенегов, оставаясь в одном городе, пока их приближение не заставит меня искать убежища в другом.

Итак, именем Бога и всех христианских провозвестников, умоляем вас, воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки; мы предпочитаем быть под властью латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем туркам и печенегам. Для вас должна быть так же дорога та святыня, которая украшает город Константина, как она дорога для нас.

Если, сверх ожидания, вас не одушевляет мысль об этих христианских сокровищах, то я напоминаю вам о бесчисленных богатствах и драгоценностях, которые накоплены в столице нашей. Сокровища одних церквей константинопольских, в серебре, золоте, жемчуге и драгоценных камнях, в шелковых тканях, могут быть достаточны для украшения всех церквей мира. Но богатства Софийского храма могут превзойти все эти сокровища вместе взятые и равняются разве только богатству храма Соломонова. Нечего говорить о той неисчислимой казне, которая скрывается в кладовых прежних императоров и знатных вельмож греческих.

Итак, спешите со всем вашим народом, напрягите все усилия, чтобы такие сокровища не достались в руки турок и печенегов. Ибо кроме того бесконечного числа, которое находится в пределах империи, ожидается ежедневно прибытие новой шестидесятитысячной толпы. Мы не можем положиться на те войска, которые у нас остаются, так как и они могут быть соблазнены надеждой общего расхищения. Итак, действуйте, пока имеете время, дабы христианское царство и, что еще важнее, — Гроб Господень не были для вас потеряны, дабы вы могли получить не осуждение, но вечную награду на небеси» [5, т. II, с. 329, доп. из 231, т. III]. Много позже, после разгрома Византии в 1204 г., историки упрекали Алексея, что именно с его выраженной в письме идеи началось крестоносное движение, что именно он раздразнил западных варваров богатствами столицы. Но не вина первого Комнина в том, что его потомки не сумели обезопасить себя от Запада, и хулители Алексея забывали об огромных территориальных приобретениях, точнее, возвратах земель на Востоке, сделанных исключительно благодаря помощи крестоносцев. Говоря по правде, обещания Алексея действительно были заманчивы, но после того, как папство не помогло сразу, и Византия своими силами разбила печенегов, многие из них потеряли смысл, и как раз первые крестоносцы это отчетливо понимали, соглашаясь на вассальную присягу автократору ромеев, а не требуя обратного[102].

Чтобы справиться с кочевниками, император обратился к вернейшему средству — золоту. Константинопольским дипломатам удалось купить мир с Чахой и отколоть от печенежской орды их союзников половцев (куман). Зимой 1091 г. печенеги были разбиты Комнином, столица отпраздновала триумф, но весной враги снова перешли Дунай. 29 апреля на фракийской равнине византийско-половецкая армия, усиленная пятью сотнями наемных рыцарей из Фландрии, нанесла им тяжелое поражение, десятки тысяч печенегов сдались в плен. Опасаясь, что уставшие солдаты не смогут стеречь такую массу, ромеи ночью перерезали их всех. Такое вероломство ужаснуло половцев, и те стремглав бежали, даже не взяв причитающейся им платы.

Расправившись с печенегами, Византия медленно стала переходить от обороны к наступлению на своих восточных границах. Так как ромейское войско было слабым — катафракты малочисленны, наемники ненадежны, а стратиотского ополчения уже практически не существовало, Алексей, избегая крупных сражений, атаковал турок стремительными рейдами небольших, но мобильных отрядов. Крепости и верфи мусульман византийцы разрушали и жгли или занимали завоеванные укрепления своими контингентами. Султанат к концу XI в. ослаб, распался на несколько фактически независимых эмиратов, а потому в дело часто шел и подкуп. Наиболее опасный враг, Чаха, был разбит старым кесарем Иоанном Дукой. Граница империи медленно, но неуклонно продвигалась вперед. И только тут словно очнулось западное рыцарство: начало первых военных успехов Алексея Комнина совпадает по времени с рождением I крестового похода.