Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

Испанию. Но она вызывала такую неприязнь, что её так и не использовали в мирное время, в результате чего служба в армии осталась столь же непопулярной, как и раньше, приходилось практически полагаться на смесь насильно завербованных каторжников и бродяг и иностранное отребье, и она оставалась сильно недоукомплектованной. Да и в плане военной эффективности не удалось многого добиться: несмотря на все усилия Годоя, в армии не хватало кавалерии и артиллерии, тактика её устарела, испытывался недостаток в офицерах, не отступали трудности материально-технического снабжения. Отчасти всё это лежало на совести Годоя, поскольку фавориту недоставало интеллектуальных способностей, зато его самодовольство доходило до смешного. В то же время его личные недостатки — Годой пользовался дурной славой как взяточник и распутник — отчуждали потенциальных союзников и толкали их в лагерь его противников, а многие его сторонники были поэтому просто лизоблюдами. Справедливости ради следует сказать, что его положение не отличалось простотой. Он, как мы уже видели, был отчаянно ненавидим двором, а его многочисленные враги не жалели сил, чтобы очернить его и представить в ложном свете его поступки. В армии сами его реформы вызывали ненависть у стольких же, скольким они были по душе, так королевская гвардия стала особенным источником неприязни, после того как он в 1803 г. сократил её численность вдвое. Между тем единственным фундаментом сохранения занимаемого им положения являлась благосклонность короля и королевы. Не касаясь дискредитирующих слухов об его отношениях с последней, это накладывало сильные ограничения на его действия. Карл IV и Мария-Луиза, боявшиеся всего, что могло бы повредить верности вооружённых сил, всё время выступали в роли тормоза реформы, неоднократно создавая помехи его планам. И наконец, как будто бы всего этого было мало, состояние финансов Испании меньше всего способствовало реформам вследствие сочетания британской блокады, быстро растущей инфляции, ненасытности французов и необходимости участвовать в таких операциях, как война с Португалией.

Короче, реформа в Испании почти ничего не дала. С одной стороны, попытки Годоя собрать побольше денег сводились к нулю запутанностью его внешней политики, а, с другой, его меры по повышению мощи армии — имущественными интересами, политической оппозицией и колебаниями его благодетелей. Фавориту, всё время умудрявшемуся растревожить осиное гнездо, в действительности удалось лишь кое-как исправить несколько деталей. В результате, если бы войска, которые он пытался мобилизовать в марте 1808 г., на самом деле схватились с армией маршала Мюрата, трудно представить, как удалось бы предотвратить испанскую Йену.

Австрия: провал эрцгерцога Карла

И в Австрии, хотя там в 1790-е гг. вновь начались реформы, почти не удалось добиться прогресса. Здесь прежде всего следует уделить внимание характеру императора Франца II, принявшего престол прямо перед вспышкой войны с Францией в 1792 г. Франц был отнюдь не деспот, а исключительно человеколюбивый правитель и уж никак не невежа, сочувствовал делу Иосифа II — например, остро критиковал дворян за обращение с крестьянами — и очень заботился о том, чтобы у его подданных было хорошее правительство, а всеохватывающие сдвиги периода 1789–1790 гг. и вспышка французских революционных войн не оставили у него никаких сомнений в необходимости сохранения внутренней стабильности. Между тем он, определённо, был осторожнее Иосифа, чаще откладывал трудные решения и прислушивался к осмотрительным людям, первейшим из которых являлся его прежний наставник, князь Коллоредо (Colloredo), до 1805 г. бывший секретарём его личного Кабинета (Kabinett). Франц с недоверием относился даже к концепциям иосифианства и едва ли вследствие этого подходил для осуществления фундаментальной перестройки институтов габсбургского государства; так, его первая реакция на рассказ о каком-нибудь австрийском патриоте заключалась в вопросе: «А мой ли он патриот?»[223].

Таким образом, при Франце II политическое и социальное развитие империи сильно затормозилось, если не совсем остановилось, что фактически говорило об отказе от многих политических и социальных целей Иосифа. Регресса в большинстве областей управления не было, но положение, существовавшее на момент восшествия Франца на престол, не улучшалось. Так, остались существовать разнообразные провинциальные парламенты, уважался также компромисс, которого удалось добиться с Венгрией в 1791 г. при Леопольде, к тому же были сделаны дополнительные уступки, в большинстве своём довольно незначительные, специально созванной сессии парламента, когда Франц в 1792 г. короновался как король Венгрии. Итак, не считая Венгрии, реальная власть находилась в руках имперской бюрократии, признавалось положение дворянства в государстве, угроза сохранению его привилегий рассеялась, его экономические интересы были удовлетворены (Франца вынудили допустить повышение объёма работ, требуемого от крестьян), а манориальная юрисдикция дворянства осталась нетронутой. Между тем, чтобы помешать движению сельского населения в города, были наложены ограничения на рост промышленности. И ещё, не предпринималось никаких попыток для поощрения солидарности народа с делами государства или вовлечения его в них, при этом для империи стали характерными жёсткая цензура, полицейский надзор и клерикализм. Поскольку многие прежние просветители сами поспешно отказались от поддержки реформ, погибло энергичное интеллектуальное движение, на которое опирался венский абсолютизм до 1792 г. и которое теперь могло бы иметь решающее значение для форсирования дальнейших преобразований.

И всё же, несмотря на это, вскоре стало ясным, что отказ от иосифианства не согласуется с потребностями Австрии как великой державы. Вскрылись три проблемы.

Во-первых, у Вены не было ни финансов, ни войск для крупного конфликта. Что касается первого, то земельный налог, бывший главным источником доходов государства, фактически нигде не удавалось извлечь у дворян в достаточной мере, особенно в Венгрии. Поэтому Вене ничего не оставалось, кроме как опираться на сочетание внешних и внутренних займов, причём последние включали выпуск огромных количеств бумажных денег или Bankozettel. В самом конце своего царствования Иосиф II пытался ввести унифицированный земельный налог, но это возбудило такое сопротивление, что Леопольд II отказался от этого плана, не воскресил его и Франц. Старая система, недостаточная для удовлетворения нужд габсбургского государства в мирное время, — к 1790 г. государственный долг составлял 399.000.000 гульденов — совершенно не подходила к требованиям, выдвигаемым французскими войнами. Несмотря на британские займы и субсидии, выпуск новых банковских билетов, некоторое ослабление непреклонности со стороны Венгрии и призывы к добровольным пожертвованиям, в 1792–1801 гг. государственный долг вырос на 57 процентов, причём положение дел ухудшала растущая инфляция (к 1803 г. цены в Вене были на 300–400 процентов выше, чем в 1790 г., а только за 1801–1805 гг. стоимость жизни утроилась). И,