Гарри Поттер и Реликвии Смерти - Джоан Роулинг

В кабинке у них за спиной послышался шум. Гарри оглянулся и увидел только что появившегося там Йексли.

— УХОДИМ! — заорал Гарри. Он ухватил Гермиону за кисть руки, а Рона за предплечье, и крутанулся на месте.

Тьма обволокла их вместе с ощущением сжимающих тело обручей, но что–то было не так… рука Гермионы, похоже, выскальзывала из его руки…

Гарри начал уже думать, задохнется он или все–таки нет, он не мог дышать, не мог видеть, единственными реальными предметами в целом мире оставались лишь рука Рона и пальцы Гермионы, постепенно выскальзывающие из его пальцев…

И тут он увидел дверь дома двенадцать по площади Гримо с молоточком в форме змеи, но, прежде чем он смог перевести дыхание, раздался вскрик и мелькнула фиолетовая вспышка; рука Гермионы внезапно вцепилась в гаррину, словно тиски, и все опять провалилось во тьму.

Глава 14. Вор

Открыв глаза, Гарри был мгновенно ослеплен зеленым и золотым светом; у него не было ни малейшего понятия, что произошло; единственное, что он знал — что лежит он, судя по всему, на листьях и ветках. Пытаясь впустить воздух в по–прежнему словно расплющенные легкие, Гарри мигнул и понял, что ослепительное сияние было солнечным светом, льющимся сквозь полог листвы высоко над головой. Затем у самого его лица дернулся какой–то предмет. Гарри поднялся на четвереньки, ожидая обнаружить какую–нибудь маленькую энергичную зверушку, и осознал, что предмет был ногой Рона. Оглянувшись, Гарри понял, что они и Гермиона лежат в лесу и, судя по всему, одни.

Первой мыслью Гарри был Запретный лес, и какое–то мгновение, хотя он и знал, как глупо и опасно для них было бы появляться на территории Хогвартса, его сердце учащенно билось от мысли пробраться сквозь деревья в хижину Хагрида. В следующее мгновение Рон слабо застонал, и Гарри, пока полз к нему, осознал, что это был не Запретный лес: деревья выглядели моложе и росли реже, да и земля под ними была не так сильно завалена листвой и сучьями.

Возле головы Рона Гарри встретил Гермиону, также ползущую на четвереньках. В тот момент, когда Гарри взглянул на Рона, все прочие заботы вылетели у него из головы — весь левый бок Рона был залит кровью, и обескровленное посеревшее лицо четко выделялось на усыпанной листвой земле. Многосущное зелье прекращало свое действие, и Рон напоминал нечто среднее между Каттермоулом и самим собой: его волосы на глазах рыжели, в то время как лицо теряло остатки естественного цвета.

— Что с ним случилось?

— Щепление[63], — проговорила Гермиона, уже возясь с роновым рукавом, там, где крови было больше всего.

Потрясенный произошедшим, Гарри наблюдал, как она разорвала рубашку Рона. Он всегда воспринимал Щепление как нечто комическое, но это… его внутренности сжались, когда Гермиона обнажила плечо Рона, где недоставало большого куска плоти, отрезанного словно ножом.

— Гарри, скорее, в моей сумочке, там есть пузырек с надписью «Настойка ясенца»…

— В сумочке… ага…

Гарри поспешил к месту приземления Гермионы, схватил ее маленькую вышитую бисером сумочку и погрузил в нее руку. Тотчас ему начал попадаться один предмет за другим: он нащупывал кожаные корешки книг, мохнатые рукава свитеров, каблуки ботинок…

— Скорее!

Он схватил с земли свою волшебную палочку и нацелил ее в глубины сумочки.

— Accio ясенец!

Маленький коричневый пузырек выскочил из сумочки; Гарри поймал его и поспешил обратно к Гермионе и Рону, который лежал, полузакрыв глаза, так что лишь белки были видны из–под век.

— Он без сознания, — произнесла Гермиона, также довольно бледная; она уже не была похожа на Мафальду, хотя волосы в некоторых местах по–прежнему оставались седыми. — Открой ее, пожалуйста, у меня руки дрожат.

Гарри выкрутил пробку из пузырька, Гермиона забрала его и вылила три капли зелья на кровоточащую рану. Оттуда вырвалось облако зеленоватого дыма; когда оно рассеялось, Гарри увидел, что кровотечение прекратилось. Рана теперь выглядела так, словно ей уже несколько дней; новая кожа нарастала там, где только что была открытая плоть.

— Ух ты, — только и смог выговорить Гарри.

— Это единственное, что я могу сделать наверняка, — дрожащим голосом сказала Гермиона. — Есть заклинания, которые вылечили бы его полностью, но я не рискну их применять, я могу сделать что–то не так, и тогда все станет еще хуже… он уже потерял столько крови…

— Как с ним это произошло? В смысле, — Гарри покачал головой, стараясь прояснить ее, понять, что только что случилось, — почему мы здесь? Я думал, мы возвращаемся на площадь Гримо?

Гермиона глубоко вдохнула. Казалось, она сейчас расплачется.

— Гарри, я не думаю, что мы теперь сможем туда вернуться.

— В каком?..

— Когда мы Дезаппарировали, Йексли успел ухватиться за меня, и я не могла его скинуть, он был слишком силен, и он все еще держался, когда мы прибыли на площадь Гримо, и тогда… в общем, я думаю, он увидел дверь и решил, что мы там останемся, и ослабил хватку, и я смогла его скинуть и перенести нас сюда!

— Но тогда где сейчас он? Погоди–ка… ты хочешь сказать, что он в доме на Гримо? Что он может туда войти?

В глазах ее блеснули слезы, когда она кивнула.

— Гарри, я думаю, он теперь может. Я… я смогла заставить его отпустить меня с помощью Отталкивающего сглаза, но я уже внесла его внутрь области чар Фиделиус. После смерти Дамблдора мы теперь Хранители Тайны, значит, я раскрыла ему эту тайну, так?

Вариантов не было; Гарри не сомневался, что она права. Это был серьезный удар. Если Йексли мог теперь проникнуть в дом, им туда возвращаться было никак нельзя. Уже сейчас он мог проводить туда других Упивающихся Смертью с помощью Аппарирования. Каким бы унылым и мрачным ни был этот дом, он оставался их единственным безопасным убежищем; а с гораздо более счастливым и дружелюбным, чем раньше, Кричером он из просто жилища стал для них почти домом. С чувством сожаления, не имеющим никакого отношения к пище, Гарри представил себе домового эльфа, возящегося над пирогом с мясом и почками, которого Гарри, Рону и Гермионе не суждено было отведать.

— Гарри, мне жаль, мне так жаль!

— Не глупи, ты в этом совершенно не виновата! Если уж кто и виноват, так это я…

Гарри сунул руку в карман и извлек глаз Психоглазого. Гермиона в ужасе отдернулась.

— Амбридж воткнула его в дверь своего кабинета, чтобы шпионить за другими. Я просто не мог оставить его там… но именно из–за этого они узнали о посторонних.