Избранное - Вилли Бредель

«Да, этому Бимзену пальца в рот не клади! Тонкая бестия!» — заключили коллеги.

Министерство щедро пошло навстречу. Государственному советнику разрешено было ехать на своем «мерседесе», он получил ордер на заправку бензином, а чтобы избавить доктора от всяких хлопот по части продовольствия, его снабдили хлебом, вином и разной отборной снедью — так, словно отправляли в сверхответственную командировку.

В субботний день отбыл д-р Бимзен на юг в предвкушении четырех солнечных майских недель. Первую остановку он сделал в Донауверте: с этого пункта начиналась как бы уже собственно поездка. Он снял номер в гостинице «У дунайского моста», подкрепился кое-чем из своих запасов и пошел прогуляться по старинному городку. Проходя по рыночной площади, он услышал какой-то жидкий заунывный звон. Д-р Бимзен с удивлением прислушался к этим противным звукам. Он поглядел на колокольню угрюмой церквушки. Там висели мощные колокола; они молчали. А этот пронзительный, колючий звон продолжал раздирать слух, болезненно отзываясь в голове и во всех внутренностях. Экая мерзость!

Доктор Бимзен обратился к прохожему: по какому случаю звонят? Тот сердито ответил:

— А вы что, не знаете? Это же погребальный колокол.

— Ах, вот оно что! Стало быть, кто-то умер?

— Да нынче много помирают.

— Почему же здесь так много помирают?

— Вы что, с неба свалились? Война же!

— Ну да, конечно! Значит, ваш город лишился одного из своих сыновей?

— Одного!.. Сегодня по пятерым звонят.

— Ах, как прискорбно! Уже пять бравых молодых людей погибло!

— Какой там! Всех-то уже шестьдесят четыре, господин хороший! За один этот год — сорок, и все в России. Да, худо, что и говорить…

Несколько подавленный, д-р Бимзен задумчиво зашагал дальше. Странное дело, старинные дома на рыночной площади с их готическими островерхими кровлями под красной черепицей внезапно утратили для него всякую привлекательность; он остался равнодушен к монастырской церкви в стиле барокко. Этот надоедливый, раздражающий звон беспокоил его, портил ему все впечатление от города. Понятно, идет война, и на войне люди умирают. Все это так. Но вот эта организованная трепка нервов казалась ему совершенно излишней. Поповские выдумки! Бесово семя эти черные рясы!..

Не понравилось д-ру Бимзену в Донауверте; не заночевав в этом городке, вопреки первоначальному намерению, он еще засветло покатил отсюда прочь.

Вскоре он добрался до маленького городка Тапфгейм. Завернул в скромную двухэтажную гостиницу, выпил за ужином бутылку белого столового вина и лег спать. Дивная тишина: ни грохота трамвая, ни автомобильных гудков, даже телефон не звонит. Д-р Бимзен слушал шум ветра в кронах старых лип за окном, слушал отдаленный лай собак. Полная луна заглядывала в его низенькую каморку. Государственный советник заснул в самом приятном расположении духа.

Проснулся он от крика петуха. Это ему понравилось — совсем как в деревне! Он подошел к окну. Прекрасное утро, прекрасное и тихое, прекрасные луга, проселки, одетые лесом холмы. И жаворонки заливаются. Ну конечно, он слышит жаворонков! Мимо окна тяжелой поступью прошагали два мужика. Чудесно! Все именно так, как должно быть. Дом стал наполняться шумом. Понятное дело, здесь подымаются рано. Государственный советник, однако, вновь прилег: немного подремать, немного помечтать — ведь утро только нарождалось…

Внезапно он подскочил на постели. Опять этот гнусный звон?.. Ну да, все тот же визгливый скулеж! Однако не из Донауверта же это доносится. Ну, прости-прощай приятная дремота. Д-р Бимзен покинул свое ложе.

Внизу в буфете хозяйка гостиницы удивилась:

— Бог ты мой! Господин, как видно, привык вставать спозаранок?

— Что это за звон? — спросил д-р Бимзен.

— Да, да, вы подумайте только! Фриц Вурцельхубер пал в бою. Вчера вечером старикам пришло извещение. Малому еще и двадцати не исполнилось.

— В России?

— Ну да! И это уже седьмой. Все наши парни ушли на фронт. А как знать, кто из них вернется. Иной раз думается, может, и никто. Как, бывало, говаривал мои муженек: «Хорошо, что у нас с тобой их нет».

— У вас нет сыновей?

— Нет, бог миловал. Только две дочки.

Настроение было испорчено, и д-р Бимзен пил кофе без всякого удовольствия. Он принес было из номера бутерброды с печеночным паштетом, но аппетит и тут не пробудился. От назойливого звона у доктора разболелась голова. Пенье петухов, лай собак, скрип телег — вот приятная музыка. А это нудное вызванивание просто невыносимо.

— Как долго будет это продолжаться? — спросил он хозяйку, хлопотавшую за невысокой буфетной стойкой.

— Да бог даст, скоро кончится. Такая война ничего, кроме бед не приносит.

— Я спрашиваю, долго ли будут звонить?

— Не долго, нет. Хотя на прошлой неделе целый час звонили. Тогда трое погибло. В один день. И между прочим, Карл, сын наших соседей Пригелей. Какой это ужас, когда на тебя такое обрушится!

Уже до крайности раздосадованный, д-р Бимзен направил свою машину через город Диллинген, мимо старого замка, мимо некогда знаменитого университета. С опасливым недоверием поглядывал он вверх на каждую церковную колокольню. Но нет, погребальные колокола молчали. И все же государственный советник не доверял этому молчанию. Каждую секунду он ждал, что в воздухе опять разольется погребальный звон. И лишь после того, как город остался позади и машина выехала на шоссе, д-р Бимзен вздохнул свободно. Не звонят. «Боже милостивый, — думал советник, — со мной что-то творится, прямо как с тем ребенком из баллады… Я, кажется, боюсь, что этот колокол погонится за мной». Нет, он не должен больше думать об этом звоне. У него отпуск, ему надо отдохнуть. Для него сейчас войн не существует. В ближайшем живописном местечке он отдохнет всласть. И д-р Бимзен закурил одну из прибереженных для отпуска сигар, которые даже для него стали бы недоступной роскошью, не имей он тайного поставщика в Гамбурге.

Медленно ехал государственный советник вдоль берега Дуная, который здесь хотя уже и не мчался бешено, но все же струился довольно молодо и резво. Дивный майский день. Синее-синее небо. На нем кое-где прозрачные перистые облачка. И солнце сияет. И зеленеет молодая листва. Жизнь может быть прекрасна, и он проведет восхитительный отпуск. Каждая крестьянская телега, каждый поселянин, каждая поселянка — все представляло интерес. Экий дурень он был! Давно бы ему надо предпринять такую поездку.

Сняв номер в гостинице «У Альбертуса Магнуса» в очаровательном городке Лауинген, государственный советник решил пробыть здесь два дня; ему захотелось осмотреть эту средневековую резиденцию баварских герцогов и вдоволь побродить по берегу Дуная. Он попросил хозяйку гостиницы приготовить припасенную им в дорогу курицу и откупорить бутылку рюдесгеймера. За столом он заигрывал со служанкой Мирци, проворной бойкой девушкой, которая в ответ на его поддразнивания за словом в карман не лезла.

В буфет заглянули два лауингенских бюргера. Как видно, это были завсегдатаи, ибо хозяйка налила им украдкой белого вина. Д-р Бимзен пригласил их присесть за его столик и отведать рюдесгеймера. Они представились: один оказался портным — хозяином мастерской, другой владельцем писчебумажной лавки. Портной крикнул хозяйке:

— Как печально, фрау Карлбах! Это у Бюреров… Их сын Отто, студент… Вы же его знали…

— Что вы говорите! — воскликнула хозяйка. — Ай-ай-ай! И этот тоже? Бедный мальчик!

Доктор Бимзен почуял недоброе и сказал, чтобы переменить тему:

— Я предполагаю пробыть здесь два дня. Что тут следует поглядеть?

Портной ответил:

— Прежде всего, сударь, нашу замковую башню. Наша башня да еще Пизанская — это две самые достопримечательные башни на свете.

— Да-да, как же, — подхватил владелец писчебумажной лавки. — А еще сходите в замок и в нашу приходскую церковь. Те, кто жил в замке, лежат теперь в церкви, в роскошной княжеской усыпальнице. В нашем Лауингене есть-что посмотреть.

У д-ра Бимзена потеплело на сердце от беседы с этими достойными мужами. Он усердно подливал им вина. Уже давно пошла в ход вторая бутылка, извлеченная из запасов. Вот как славно беседует он, окунувшись в гущу народа! Тут портной прервал словоохотливого торговца:

— Постой… Слышишь?

— Что?

— Погребальный колокол.

— Как?! — воскликнул д-р Бимзен.

— Так ведь у нас опять пришло четыре похоронных извещения. Вот и Отто Бюрер тоже. А какой парень был! Бедные старики… Такое горе!..

Теперь уже и д-р Бимзен услышал эти жидкие дребезжащие звуки. Повальный психоз какой-то этот погребальный трезвон! Почему его до сих пор не запретили?! Неужели всех надо оповещать о том, что кто-то погиб на войне? Так можно отбить у человека всякий вкус к жизни…