Невеста зверя (сборник) - Коллектив авторов

Вдоль стен высились деревья работы плотников и кузнецов. Придворный повар вылепил из теста певчих птиц с леденцовыми перьями и марципановыми клювами.

Музыкантам велели играть только те мелодии, которые можно услышать в природе. Они озадаченно переглядывались и делали долгие паузы.

– Фрейлейн Одилия фон Ротбарт и ее подруга фрейлейн Эльстер Шванензе, – объявил глашатай с густыми, набриолиненными усами.

Одилия сжалась под своим корсажем из прутиков и веревок и присела в реверансе. Как все на нее вытаращились! Возьму Эльстер за руку, подумала она, это придаст мне сил. Она протянула руку, но рядом никого не было – она остановилась в недоумении на середине лестницы, оглянулась на толпу придворных, но девушки-лебедушки нигде не увидела.

Придворные обступили ее. Они болтали наперебой, так что Одилия едва могла разобрать слова.

– Это платье такое… необычное, – пробасил старик в красной мантии кардинала. – Очень смелая, знаете ли… незамысловатость.

Крючконосая матрона обмахнулась шелковым платочком:

– Надеюсь, глину, на которой крепятся эти ветки, доставили из-за границы?

Голубки

Эльстер взяла с подноса слуги хрустальный бокал ледяного сильванера. Она долго смаковала сухое вино, чтобы потом вспоминать его вкус, когда ей придется опускать клюв в болотную воду.

– Фрейлейн фон Ротбарт. Наши отцы хотели бы видеть, как мы танцуем.

Эльстер обернулась. Насчет мундира она не ошиблась. У нее сжалось сердце – так захотелось дотронуться до синего, словно ночь, сукна, позолоченных пуговиц, медалей на груди и тяжелых золотых позументов на плечах. Этот мундир, должно быть, хранится в шкафу рядом с меховыми шубами, панталонами и ботфортами для верховой езды, шелковыми домашними куртками, пахнущими турецким табаком. Сделать такого мужчину счастливым может только возлюбленная со столь же изысканным вкусом.

Она опустила взгляд, трепеща ресницами, и присела в низком реверансе.

– Я рад, что вы надели мой подарок. – У принца были аккуратные ногти, такие розовые, что без полировки явно не обошлось. Он приподнял ожерелье на ее шее. Кончик мизинца скользнул в ложбинку на груди. – Иначе как бы я узнал вас?

Девушка многообещающе улыбнулась.

Он повел ее туда, где музыканты силились подражать стрекоту кузнечиков на закате.

– Сегодня ваш отец удостоится моей искренней похвалы, ведь вы самое очаровательное из сотворенных им чудес.

– Ваше императорское высочество слишком добры.

Еще три пары в драгоценных нарядах, жемчугах и серебре присоединились к ним в кадрили. Ловко выделывающие па башмаки вздымали клубы перьев и шелковых листьев. Хотя шею Эльстер и украшало золотое ожерелье, в этом танцевальном зале она почувствовала себя тусклой монеткой.

– Мне надо вам кое в чем признаться, – шепнула она на ухо принцу, когда они снова сошлись в фигуре танца. – Я не дочь колдуна.

Принц взял ее под руку, но не грубо, а так нежно, словно боялся, что она исчезнет:

– Это шутка?..

– Когда-то и я вела столь же роскошную жизнь. Простыни, такие нежные, словно вздох. Смех и шампанское в бальных залах. Мне даже белошвейки были без надобности, потому что я никогда не надевала одно и то же платье дважды. Мои родители были вашими саксонскими вассалами. Они давно умерли. – Эльстер выскользнула из объятий принца и подошла к ближайшему окну. Она дождалась, чтобы он приблизился и снова прижал ее к себе. – Ведь это окно выходит на восток, правда? Там мой родной край…

Она повернулась к принцу. На секунду ее взгляд задержался на фиолетовой орденской ленте у него на груди.

– Много лет назад… я потеряла счет годам… ко мне в спальню влетела черная, как демон, птица.

– Фон Ротбарт! – с негодованием воскликнул принц.

Эльстер кивнула:

– Он похитил меня, унес к себе в глушь и заточил в башне. Теперь каждое утро я просыпаюсь в лебедином обличье. Каждую ночь он добивается моей руки. И я всегда ему отказываю.

– Никогда еще я не видел подобной добродетели. – Принц прослезился, шагнул назад и преклонил колено. – Хотя вполне очевидно, что и сам дьявол не устоит перед вашими чарами.

Его глаза подозрительно заблестели, словно он сейчас заплачет или продолжит нести сумасшедший бред. Такой же блеск Эльстер иногда замечала и в глазах Одилии. Девушка сжала руку принца, но оглянулась через плечо туда, где рассталась с дочерью колдуна. Искусством превращения человека в птицу на кашемир или дамаск не заработаешь. А перья – они конечно же мягкие, но не настолько.

Утрата

Когда Одилия была совсем маленькой, отец на святки любил рассказывать ей страшные сказки. В одной говорилось о том, как безумная кухарка поймала двадцать дроздов и запекла их в пироге, на радость королевского двора. После этого Одилии снились кошмары о том, что она заперта в темной и жаркой печи, под тяжелой коркой горячего теста, с пищащими птицами. Пирогов она не ела много лет.

Глядя на то, как Эльстер танцует с принцем, Одилия почувствовала, как ее сердце сжалось от боли. Она не знала, что делать, чтобы страдание отступило, – плакать или кричать. Но когда она приблизилась к ним, ей стало легче.

– Так ты об этом предупреждала меня в карете? Это твой выбор? – спросила Одилия.

Эльстер кивнула, но руки ее, обнимавшие принца за шею, опустились.

Слова rara lingua слетели с губ Одилии, как шипение, и лишили девушку человеческого обличья. Разгоряченные щеки Одилии были мокры – возможно от слез. Она позвала отца: пусть лебедя отнесут за ноги на кухню и запекут для принца в слоеном штруделе.

Филин

Влетев в окно в облике ушастого филина, фон Ротбарт решил напугать дворян леденящим душу воплем. Он знал, что грозный вид внушает уважение. Но в бальной зале царила такая какофония – придворные вскрикивали, гвардейцы рявкали, оркестр пытался сыграть что-нибудь веселенькое, – что от его воя в обморок упало всего три человека.

Фон Ротбарт примостился на высокой спинке стула у почетного стола. Одним движением плеч он сбросил свою мантию из перьев и уселся, положив ноги на скатерть, а сапоги в блюдо с тушеной кабанятиной.

– Полагаю, что псовая охота – забава, вполне приличествующая царственным вырожденцам.

Но его никто не слушал.

Он подумал, не залезть ли на стол, однако после каждого превращения колени давали о себе знать острой болью. Как и спина. Вместо этого он протолкнулся через толпу к дальнему концу стола, где, похоже, находился центр переполоха.

Такого зрелища он никак не ожидал: заплаканная Одилия в кольце взведенных мушкетов! Гвардейцы тряслись от страха. Принц кричал на нее. Король дергал сына за рукав.

Фон Ротбарт поднял руки. Искусственные деревья застонали от внезапного порыва ветра, который опрокинул бокалы, сорвал с голов парики и сдул с паркета шелковые листья.

– Постойте! – прогромыхал он. – Остановитесь и выслушайте меня!

Все взгляды обратились к нему. Увидев, что мушкеты тоже последовали их примеру, Ротбарт испытал некоторое опасение.

– Эй вы, приказываю вернуть мне Эльстер! – Лицо принца побагровело от ярости, на губах показалась пена.

– Кого-кого?

– Не ври, колдун! И выбирай слова.

Король встал между ними. Он словно вмиг постарел и выглядел теперь так же дряхло, как фон Ротбарт себя чувствовал.

– Предлагаю провести переговоры цивилизованно.

– Папа! – воскликнула Одилия.

– Если вы хоть чем-то навредили моей дочери…

Стоящий неподалеку кардинал расправил свои багряные одежды.

– Ваша дочь только что околдовала невинную девушку.

– Она улетела, – сказал принц. – Моя милая Эльстер улетела из замка. В ночь. Одна.

Фон Ротбарт огляделся по сторонам. Впервые за долгие годы люди окружили его со всех сторон, и от отвращения, страха и ненависти на их лицах слабость сковала его по рукам и ногам. Старый немощный дурак! Рассчитывал к ним подольститься и подбросить дочь во дворец, как кукушка яйцо!

Только сорока польстилась бы на эти блестящие безделушки – жалкая птица, что завидует человеческой речи.

Он сделал глубокий вдох, задержал на миг дыхание – и волшебство началось. В теле его закружился вихрь, так что легкие заныли. Чародей болезненно скривился – треснуло ребро. Вместе с порывами ветра изо рта вылетела пара зубов. Нарисованные на потолке облака сгустились, потемнели и пролились дождем на почтеннейшую публику. Сверкнула молния.

Придворные разбежались, а Одилия поймала посланный фон Ротбартом порыв ветра. Он схватил ее и унес из дворца прямо в небо. Говорить колдуну было больно, и он спросил только, не ранена ли она. Следы слез на ее щеках ответили: «Да, папа».

Черный лебедь

– Фон Ротбарт!

Одилия выглянула из окна. Она ожидала принца. Может быть, он пришел с мечом, или мушкетоном, или войском в тысячу человек. Но она не ждала короля в карете, запряженной фыркающими жеребцами. В шерстяном костюме он выглядел настоящим щеголем, а круглая меховая шапка, по ее мнению, шла ему куда больше, чем корона.