Невеста зверя (сборник) - Коллектив авторов

Спрыгнув на землю, Одилия побежала ко рву. Лебеди спали на берегу, закинув длинные шеи за спину и спрятав головы под белоснежные крылья.

Она подняла в воздух яйцо гербового орла. Словами rara lingua она превратила свой ноготь в коготь, острый, как нож, проколола в яйце две дырочки и подула в первую, мысленно произнося заклинания и имя любимой. Ей было трудно удержать слова в голове – они, словно живые, рвались с ее языка на свободу. Может быть, и отец просто не может удержаться, чтобы не превращать людей в птиц… Впрочем, Одилия подозревала, что он от всего сердца любит это занятие.

Ей никогда не надоедало смотреть, как белок вырывается из скорлупы и летит над спящими лебедями, словно болотный огонек, а затем золотым дождем падает на одну лебедушку.

Эльстер сладко потянулась. Когда она подняла тонкие белые руки и длинные светлые волосы рассыпались по ее плечам, Одилии показалось, что это райский цветок расцвел у болота. Девушка сделала несколько шагов; Одилия взяла ее за руку и начала тихонько успокаивать, пока не прошел шок от превращения.

Они направились в лес. Эльстер смеялась от радости – она снова может бежать! Она нагибалась, чтобы поворошить опавшую листву, трогала стволы, затем дернула за ниточку, выбившуюся из шва платья Одилии, и улыбнулась.

Эльстер привезли в башню, чтобы она сшила Одилии платье для выхода ко двору. Одилия помнила их первую встречу, когда она стояла на стуле, а самая прекрасная девушка на свете то тянулась вверх, то опускалась на колени, снимая мерки. Одилия никогда не чувствовала себя так неловко – ей казалось, что она в любую секунду то ли упадет со стула, то ли, споткнувшись, взлетит в воздух, как перышко.

Папа велел Эльстер соорудить для Одилии бальное платье из прутиков и ниток, чтобы оно напоминало птичье гнездо. Но, когда девушки оказались наедине, Эльстер показала Одилии отрезы шелка и батиста и взяла ее за руку, чтобы она пощупала нежную ткань. Она заплела в волосы Одилии ленты цвета шоколада и, касаясь уха губами, нашептывала ей, какой она может быть хорошенькой.

Когда папа ворвался в комнату Одилии и обнаружил, что забытые прутья и листья валяются на полу, а Эльстер расправляет роскошное бальное платье, он потащил несчастную швею в подвал. Одилия побежала за ними, вся в слезах, но не смогла умилостивить отца – тухлое яйцо гербового орла пошло-таки в ход.

В лесу девушки остановились под деревом, чтобы перевести дух.

– У меня есть для тебя подарок, – сказала Одилия.

– Карета, которая увезет нас от твоего отца?

Одилия покачала головой. Она развязала шнуровку домашнего платья, раскрыла высокий ворот и сняла с шеи неудачную взятку принца – ожерелье. Золотые звенья тяжелой цепи заблестели, аметисты заиграли каплями замерзшего вина – казалось, луне ожерелье пришлось по вкусу не меньше, чем девушкам.

– Наверное, стоит целое состояние! – Эльстер дотронулась до ожерелья, которое Одилия застегнула на ее длинной белой шейке.

– Возможно. Утром я по нему узнаю тебя из всех лебедей.

Эльстер попятилась прочь от Одилии. Еще один шаг, и еще – и вот дерево оказалось между ними.

– Еще один день взаперти. И еще. А когда ты выйдешь замуж за принца, что будет со мной? Никто больше не придет меня навестить.

– Папа сказал, что отпустит всех вас на волю. К тому же я не хочу замуж за принца.

– Нет, я ведь вижу каждое утро из своего рва, что ты не можешь отказать своему отцу – не откажешь и в этом.

Одилия вздохнула. В последнее время она часто задумывалась, не нашел ли отец ее птенцом, выпавшим из гнезда, не превратил ли в девочку.

– Я этого принца никогда не видела, – сказала Одилия и полезла на дерево.

– Он наверняка красивый. На нем ведь роскошный мундир с блестящими медалями и эполетами. Разве можно быть некрасивым в таком наряде?

– Я слышала, что его отец и мать – брат и сестра. У него, наверное, шесть пальцев на руке. – Одилия забралась на толстую ветку и протянула руку Эльстер, чтобы помочь ей устроиться рядом.

– Тем крепче он тебя удержит.

– Бал будет завтра вечером.

– Что твой отец сделал с платьем, которое я тебе сшила?

– Заставил меня его сжечь.

Эльстер нахмурила бровки.

– Жаль. Оно было такое красивое. – Она вздохнула. – Если бы я только могла пойти с тобой на бал… – Эльстер стала перебирать волосы Одилии, выпутывая из них веточку. – Разве ты не хотела бы, чтобы на балу рядом была я, а не твой отец?

Одилия придвинулась к Эльстер и с восхищением коснулась ее нежного плеча. Она любовалась ее бледными щеками, очертаниями рук и колен… В эту минуту Одилия мечтала о музыке, чтобы они могли прямо здесь, в ветвях пуститься в захватывающую дух пляску. Балы, придворные, наряды – все это не для меня, подумала она.

Карета

В вечер бала Ротбарт преподнес Одилии в подарок карету с кучером.

– Я вернул некоторых юношей и девушек, что были у нас в башне, в семьи – не задаром, конечно. – Он похлопал карету розового дерева по дверце. – И отныне ты будешь разъезжать на ней между домом и дворцом. Негоже принцессе летать на крыльях.

Одилия открыла дверь и заглянула внутрь. Сиденья были обиты плюшем и атласом.

– У тебя сейчас лицо, как у последнего бедняги, которого я посадил в погреб. – Он чмокнул дочь в щеку. – Неужели богатая и вольготная жизнь тебе так противна?

Слова в голове опять подвели Одилию – не захотели складываться в объяснение, чтобы папа понял, как она боится покинуть башню, как омерзительна ей даже мысль о том, чтобы выйти замуж за мужчину, которого она не знала и не имела ни малейшей возможности полюбить. Она только и смогла, что крепко обнять отца. Сплетенный из прутьев корсаж оцарапал ей грудь. Она не вскрикнула только потому, что в ее платье-гнезде было спрятано еще одно золотое яйцо.

Когда карета доехала до леса, Одилия крикнула кучеру:

– Стой!

Тревожно оглядевшись, она открыла дверь и вышла на дорогу.

– Фрейлейн, ваш отец настаивал на том, чтобы вы обязательно вернулись сегодня вечером – иначе я буду до конца своих дней питаться червями.

– Я на минутку!

Бежать в жестком платье из веток было тяжело. Она знала, что, когда добежит до лебедей, колени будут исцарапаны в кровь.

Оказавшись около рва, Одилия превратила Эльстер в девушку и вывела ее на дорогу. Увидев великолепную карету, Эльстер мигом оправилась от слабости.

– Наконец-то я прокачусь с удовольствием. – Эльстер оперлась на руку кучера и взошла по ступенькам в карету. – Но мне нечего надеть на бал!

Одилия села рядом с ней и провела рукой по занавескам и подушкам:

– Здесь материи хватит на десять платьев.

Когда Одилия превратила свои ногти в острые лезвия, чтобы раскроить атлас и кисею, она заметила, что Эльстер отодвинулась от нее подальше: колдовства девушка боялась. Одилия улыбнулась ей и протянула руку с ногтями-иголками. Эльстер осторожно взяла ее за запястье.

Стежок за стежком – и вот уже на коленях у Эльстер лежит корсаж.

– Мы ведь можем не ходить на бал, – вдруг предложила Эльстер. – Преврати кучера в красногрудую малиновку, и убежим, куда только захотим.

– Но я никогда не была так далеко от дома.

Одилия сама удивилась, почему никогда не думала о том, чтобы убежать из дому. Но в последнее время мысли ее были полны этим ужасным балом, как будто у нее не было другого выбора, кроме как принять предложение принца. Она выглянула в окошко, мимо которого проносился огромный мир. Но ведь папа будет ждать ее сегодня вечером. А завтра уроки, а еще надо покормить гербового орла… Она просто не может бросить отца!

Она с облегчением вздохнула, вспомнив, что не взяла с собой черное яйцо и не может превратить человека в птицу. Одилия никогда этого не делала и подумать не могла, что ей это может понадобиться. Она покачала головой.

Эльстер нахмурилась:

– Настоящая папенькина дочка. – Девушка нагнулась и откусила нитку, что тянулась от пальцев Одилии к ее платью. – Помни, я тебе это предлагала.

Бал

Бальный зал дворца превратился в очарованный лес. Ковры из далекой Персии убрали, чтобы усыпать пол сотнями вырезанных из шелка листьев, на которых высокородные гости то и дело поскальзывались. Седобородый посол Ломбардии упал и сломал ребро; когда его уносили прочь, он кричал, что это не простой несчастный случай, а военная диверсия – atto di guerra.

Вдоль стен высились деревья работы плотников и кузнецов. Придворный повар вылепил из теста певчих птиц с леденцовыми перьями и марципановыми клювами.

Музыкантам велели играть только те мелодии, которые можно услышать в природе. Они озадаченно переглядывались и делали долгие паузы.

– Фрейлейн Одилия фон Ротбарт и ее подруга фрейлейн Эльстер Шванензе, – объявил глашатай с густыми, набриолиненными усами.

Одилия сжалась под своим корсажем из прутиков и веревок и присела в реверансе. Как все на нее вытаращились! Возьму Эльстер за руку, подумала она, это придаст мне сил. Она протянула руку, но рядом никого не было – она остановилась в недоумении на середине лестницы, оглянулась на толпу придворных, но девушки-лебедушки нигде не увидела.