Танго на цыпочках - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоп, я ведь, кажется, слышала нечто в этом духе. Отец рассказывал. Не мне — со мной он разговаривал очень редко, и теперь понимаю почему, рассказывал Ларе, а я услышала случайно. История, похожая на страшную сказку, понравилась мне до безумия, оборотень, истребляющий представителей древнего, славного рода, бедный, но честный следователь, которому удалось выследить жуткую тварь, красивая княжна, сумевшая переступить через предрассудки и отдать руку, сердце и славное имя спасителю. Жаль, что подробностей не помню.
«В свое время Витольд много времени уделял этим легендам, пытаясь отделить ложь от правды, увенчались ли его старания успехом — не знаю. Для меня этот остров, этот дом — единственная ниточка, связывающая меня с семьей, с тобой. Витольд говорил, будто на острове спрятан клад. Не ищи его, не надо, он не принесет ничего, кроме зла. Если в легендах имеется хотя бы малая толика правды, сокровища Богуслава прокляты. Пусть золото спокойно лежит в земле. Правда, я сомневаюсь, что клад существует на самом деле…»
Снова пришлось прерваться. Что за клад такой, который мне не надо искать? Про клад в рассказе отца не было ни слова. Или прослушала? Дура, раззява, чухонь неумытая. Надо было каждое слово ловить и запоминать, а, еще лучше, записывать. Но кто ж знал, что все так повернется.
Значит, на Лисьем острове зарыт клад. Уж не его ли местонахождение требовал указать карлик? Похоже на то, значит, у меня веселая перспектива: либо отыскать сокровища, зарытые неизвестно когда, неизвестно кем, а, главное, неизвестно где, либо умереть.
«Этот дом беспредельно дорог мне, пусть он не такой, каковым был в начале двадцатого века, пусть в нем не осталось ничего, от старинного поместья, но в этом доме — моя душа. Пожалуйста, береги его.
Очень надеюсь, что вы подружитесь с Мареком. Именно желание познакомить вас друг с другом и вынудило меня поставить столь странное условие.
Будь счастлива. Твоя мама, Валентина К.»
— Будь счастлива, — повторила я вслух. — Будь счастлива, Ника.
Руки сами аккуратно сложили листы и запихнули их обратно в конверт. А последнее пожелание матери, которой я никогда не знала, испорченной пластинкой вертелось в голове.
— Будь счастлива.
Плохо помню, как добралась до стоянки. До этого пришлось разговаривать с Алексеем Владимировичем, подписывать бумаги, решать вопросы, связанные с технической стороной поездки. Нотариус предложил мне выехать на следующий же день. Я согласилась: отказываться, возражать или предлагать что-то свое, сил не было. Алексей Владимирович тут же связался с Мареком и договорился, что тот тоже прибудет, но чуть позже. Марек любезно предоставлял мне возможность самостоятельно ознакомится с этой частью наследства. А потом мне объяснили, как добраться до острова, и вежливо выпроводили из кабинета с наилучшими пожеланиями.
Хоть бы Тимур не уехал, в таком состоянии я попросту не в состоянии буду добраться до дома самостоятельно. Состояние-расстояние-достояние.
От моего достояния меня отделяет огромное расстояние.
С неба снова закапало, на сей раз дождь явно вознамерился лить долго и нудно, мелкие капли рисовали круги на гладком зеркале луж, оставляли на зеленом шелке Лариного платья темные точки и забавно щекотали шею.
Где искать Тимура?
Салаватов подъехал сам. Распахнул дверцу и недовольно, будто бы я в чем-то успела провинится, буркнул:
— Садись скорей, пока совсем не промокла.
Мой дневничок.
Тимур достал своей ревностью, рогоносец несчастный, знал бы он, что меня от одного вида мужиков мутит. Приперся в студию, точно не знает, что я не люблю, когда за мной подсматривают. Сидел и спину взглядом прожигал. Естественно, сразу никакой работы, весь день насмарку.
Хорошо, что С. уехала, мне не хотелось бы, чтобы они столкнулись. Салаватову не доверяю, мою С. я никому не доверю!
Решила испытать его, рассказала про героин, давно хотела сделать это. Говорил, что любит, вот пускай и отвечает за свои слова. Любовь до смерти — это, когда вместе умирают, в один день, в один час, в одну минуту. Рука об руку, это да, я понимаю, любовь. А Салаватов? Струсил. Я бы шагнула с ним в никуда, согласилась бы навсегда вместе, а он струсил. Так смешно было читать страх в глазах его. Страх и отвращение, все, как я и предполагала.
Кричал. Требовал. Послала его к черту! Не ушел, он упрямый, точно застрявший на горной тропе осел. Умолял меня подумать. А о чем мне думать? О жизни своей? Так мне от этих мыслей тянет бритвой по венам полоснуть.
Салаватов слабый, если бы он осмелился зайти чуть дальше — все бы узнал. А так… Подумаешь, наркотики, тоже мне новость, этот город — один большой вкусный шприц в красивой обертке. Не Тимуру с ним бороться. Я имею в виду шприц, а не город, город Салаватову тем более не по зубам.
И я оказалась не по зубам. Зачем я его ломала? Не знаю, приятно было причинять боль другому человеку. Сам виноват, был бы чуть сильнее, а то… Сделал мне укол! Собственноручно! Как миленький! Забавно.
Тимур
Доминика отсутствовала долго — он даже волноваться начал, и почти уже решился лично выяснить у нотариуса, куда тот дел девушку, когда она появилась. Сбежала со ступенек и замерла перед стоянкой. В руках у Никы Салаватов заметил тонкую пластиковую папку, из тех, в которых документы носят. Неужели и вправду наследство получила? Тогда откуда такой несчастный вид?
Тимур, пытаясь обратить на себя внимание, посигналил, Доминика не услышала. Да она настолько увлечена собственными мыслями, что не услышала бы и взрыв. Пришлось подъехать, а то ведь вымокнет, простудится, потом лечи ее.
— Поехали домой, — попросила Ника. — Пожалуйста.
Уточнять, какую из двух квартир она назвала домом, Тимур не стал, просто повез ее к себе, там привычнее и спокойнее.
Дома Ника первым делом переоделась и засунула платье в самый дальний угол шкафа. Подобное поведение Салаватова забавляло: платье-то ни в чем не виновато, и смотрится на ней неплохо, но, можно поспорить, Ника наденет его лишь в случае крайней необходимости. В своих мятых джинсовых шортах и маечке с забавной надписью «Angel» Ника выглядела школьницей. Образ дополняли два смешных хвостика, перевязанных разноцветными резинками: та, которая слева, толстая и зеленая, а та, что справа, лиловая и тонкая.
— Что сказали? — Поинтересовался Тимур, стараясь смотреть в сторону. Детские
