Три чашки чая - Грег Мортенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Шииты, как в Иране», — ответил Мортенсон, следя за тем, как строчат в блокнотах агенты.
«А эти районы возле афганской границы, где вы начинаете строить школы, называются Северо-западные…»
«Северо-западные приграничные провинции», — подсказал Грег.
«И они являются частью Пакистана?»
«Это зависит от того, кто спрашивает».
«Но это же мусульмане-сунниты? Как и афганские пуштуны?»
«Да, на равнинах живут преимущественно пуштуны. Но там много исмаилитов и шиитов. А в горах живут племена, имеющие собственные обычаи: ховары, когистани, шины, торвали, калами. Есть даже одно анимистское племя, которое живет в маленькой долине за вот этой точкой. Если у вас есть более подробная карта, то эта долина называется Читрал».
Главный агент перевел дух. Чем больше углубляешься в пакистанскую политику, тем приходится чаще и быстрее строчить черной ручкой по белой бумаге. «Я хочу, чтобы вы написали имена всех тех, с кем имели контакты в Пакистане», — сказал он.
«А я прошу пригласить своего адвоката», — ответил Грег.
«Мне не хотелось создавать трудности. Эти парни занимались серьезным делом, особенно после событий 11 сентября, — вспоминает Мортенсон. — Но я отлично знал, что может произойти с невинными людьми, которые попадут в подобный список. И если эти ребята были теми, за кого я их принял, нельзя было позволить себе сотрудничать с ними. Если бы в Пакистане об этом узнал кто-нибудь из тех, с кем я работал, в следующий приезд меня бы просто уничтожили».
«Звоните своему адвокату, — сказал Боб-Билл-Пит, отпирая дверь и с облегчением запихивая блокнот в карман своего костюма. — Но завтра к девяти приходите сюда. И без опозданий».
На следующее утро Мортенсон сидел за тем же длинным столом. На этот раз с ним беседовал только главный агент. «Давайте сразу проясним несколько вещей, — сказал он. — Вы знаете, кто я?»
«Знаю».
«Вы знаете, что произойдет с вами, если вы не будете говорить мне правду?»
«Да, знаю».
«Хорошо. Есть ли среди родителей ваших учеников террористы?»
«Я не могу об этом знать, — пожал плечами Мортенсон. — У нас тысячи учеников».
«Где Усама?»
«Что?»
«Вы меня прекрасно слышали. Вы знаете, где Усама?»
Грег с трудом удержался от смеха — вопрос был абсолютно абсурдным. «Надеюсь, я никогда этого не узнаю», — сказал он серьезно. На этом допрос закончился.
ПОСОЛЬСТВО ПРИКАЗЫВАЛО ВСЕМ АМЕРИКАНСКИМ ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦАМ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ СТРАНУ, КОТОРУЮ В ТЕЛЕФОНОГРАММЕ НАЗЫВАЛИ «САМЫМ ОПАСНЫМ МЕСТОМ ЗЕМЛИ».
Мортенсон вернулся в Исламабад с временным паспортом на один год, который ему неохотно выдали в консульстве в Катманду. Отдавая Грегу ключ от номера в гостинице «Дом, милый дом», портье вручил ему и целую кипу телефонограмм из американского посольства. Мортенсон рассеянно просматривал их, направляясь к своей комнате по грязному розовому ковру. Тон предупреждений с каждым днем становился все более угрожающим. Последняя телефонограмма была попросту истеричной. Посольство приказывало всем американским гражданским лицам немедленно покинуть страну, которую в телефонограмме называли «самым опасным местом Земли». Мортенсон бросил на постель сумку и попросил Сулеймана взять ему билет на ближайший самолет в Скарду.
* * *Грег вернулся в США за два месяца до того, как был похищен и обезглавлен Дэниел Перл,[71] а американские пожарные начали разбор разрушенного Всемирного торгового центра. Одним из множества сторонников Мортенсона в альпинистском сообществе был Чарли Шимански, бывший руководитель Американского альпинистского клуба. В том году ему удалось собрать среди членов своей организации рекордную сумму для ИЦА. Чарли вспоминает возвращение Мортенсона из Пакистана после событий 11 сентября.
«Когда Грег получит Нобелевскую премию мира, я надеюсь, что комиссия, собирающаяся в Осло, вспомнит этот день, — говорит Шимански. — Этот парень спокойно, упорно трудился в зоне военных действий. Он боролся с коренными причинами террора — и делал это так же героически, как пожарные, которые поднимались по лестницам горящих небоскребов, когда все остальные судорожно пытались спастись».
Весь следующий месяц, когда американские бомбы и крылатые ракеты падали на западные регионы Афганистана, Мортенсон колесил по Северному Пакистану на своем «лендкрузере», прилагая огромные усилия к тому, чтобы все начатые проекты ИЦА были завершены до наступления холодов.
«Иногда по ночам мы с Фейсалом слышали рев двигателей военных самолетов США, пролетавших по воздушному пространству Пакистана. Мы видели далекие вспышки на западе — словно там разразилась чудовищная гроза. Фейсал, который каждый раз, видя фотографию Усамы бен Ладена, плевал на нее, вздрагивал при мысли о том, что должны чувствовать люди, оказавшиеся под этими бомбами. Он воздевал руки к небу, моля Аллаха избавить их от страданий».
«ФЕЙСАЛ, КОТОРЫЙ КАЖДЫЙ РАЗ, ВИДЯ ФОТОГРАФИЮ УСАМЫ БЕН ЛАДЕНА, ПЛЕВАЛ НА НЕЕ, ВЗДРАГИВАЛ ПРИ МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО ДОЛЖНЫ ЧУВСТВОВАТЬ ЛЮДИ, ОКАЗАВШИЕСЯ ПОД БОМБАМИ».
Вечером 29 октября 2001 года Байг провожал Мортенсона в международном аэропорту Пешавара. Охранники пропускали в здание только пассажиров. Мортенсон забрал у Байга свою сумку и заметил, что глаза телохранителя наполнились слезами. Когда-то Фейсал Байг поклялся защищать Мортенсона в Пакистане и был готов пожертвовать ради него собственной жизнью.
«Что с тобой, Фейсал?» — спросил Грег, кладя руку на широкое плечо телохранителя.
«В твоей стране идет война, — сказал Байг. — Что я могу сделать? Как мне защитить тебя там?»
Мортенсон устроился у окна в почти пустом салоне первого класса. Его самолет направлялся из Пешавара в Эр-Рияд.[72] Из окна он видел яркие вспышки в небе над Афганистаном.
Тряска дала знать пассажирам о том, что они летят уже не над сушей, а над водами Аравийского моря. Через проход от Грега сидели двое бородатых мужчин в черных тюрбанах. Один из них смотрел в иллюминатор в мощный бинокль. Когда под самолетом появились огни кораблей, он оживленно заговорил со своим спутником. Потом вытащил из кармана спутниковый телефон и направился в туалет.
«В темноте под нами, — вспоминает Мортенсон, — плыли самые технически совершенные корабли мира, с которых взлетали бомбардировщики и крылатые ракеты, направлявшиеся в сторону Афганистана. Я не испытывал ни малейшей симпатии к талибам и Аль-Каеде, но должен был признать, что их работа была блестящей. Не имея спутников и самолетов, не располагая даже примитивными радарами, они научились использовать обычные регулярные авиарейсы для того, чтобы отслеживать положение кораблей Пятого флота. Я понял, что если в борьбе против террора мы будем рассчитывать только на военные технологии, нам придется усвоить множество непростых уроков».
«Я ПОНЯЛ, ЧТО ЕСЛИ В БОРЬБЕ ПРОТИВ ТЕРРОРА МЫ БУДЕМ РАССЧИТЫВАТЬ ТОЛЬКО НА ВОЕННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ, НАМ ПРИДЕТСЯ УСВОИТЬ МНОЖЕСТВО НЕПРОСТЫХ УРОКОВ».
* * *Благодаря своему временному паспорту и пакистанской визе Мортенсону не пришлось стоять в длинной очереди к таможенникам в международном аэропорту Денвера. Повсюду были видны американские флаги: они украшали стены и висели над каждой дверью. Такое обилие красного, белого и синего Грег видел только в День независимости. Направляясь на местный самолет в Боузмен, он позвонил по мобильному телефону Таре, спросил, в чем дело, почему повсюду красуются национальные флаги.
«Что случилось Тара? В Денвере настоящее 4 июля!» «Добро пожаловать в новую Америку, милый!» — рассмеялась жена.
Той ночью Мортенсон никак не мог заснуть после долгого перелета. Выскользнул из постели, стараясь не разбудить Тару, спустился в офис, чтобы разобраться с горой почты, пришедшей в его отсутствие. За это время были напечатаны интервью, которые он давал в «Марриотте», статья Брюса Финли о посещении лагерей беженцев, электронное письмо, направленное им журналисту «Сиэтл Пост Интеллидженсер» Джоэлу Коннели. Десятки американских газет перепечатали его статьи, призывающие не мерить всех мусульман единой меркой.
Но подобный подход был чужд стране, подвергшейся беспрецедентной террористической атаке. Ведь Мортенсон писал о необходимости дать образование мусульманским детям, а не бомбить целые страны и регионы. Впервые в жизни в его почте оказалось множество писем, исполненных ненависти.
В послании без обратного адреса, но с почтовым штемпелем Денвера были такие слова: «Хотел бы, чтобы наши бомбы упали на тебя, потому что ты мешаешь нашим военным действиям».
Другое письмо без подписи со штемпелем Миннесоты поразило в самое сердце. «Господь заставит тебя жестоко заплатить за предательство. Очень скоро ты будешь страдать гораздо сильнее, чем наши смелые солдаты».
