Три чашки чая - Грег Мортенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Давай сходим в цирк», — предложил Сулейман.
Мортенсон сидел на заднем сиденье белой «тойоты-короллы», которую ИЦА купил для таксиста из Равалпинди. Голова его покоилась на кружевной салфетке — Сулейман любовно украшал свою машину и закрепил такие салфетки на всех подголовниках. Рядом сидел Фейсал Байг, вооруженный автоматом. Сулейман встретил их в аэропорту. Грег и Фейсал прилетели из Скарду на военном самолете. В конце сентября 2001 года коммерческие рейсы в Пакистане были запрещены точно так же, как в Америке.
«Что?» — удивленно спросил Мортенсон.
«Тебе понравится», — ухмыляясь, ответил Сулейман. Он мастерски пробирался среди медленно двигавшихся машин. Они ехали в Исламабад. Водитель крутил руль одной рукой, а второй набирал номер на мобильном телефоне «Сони» размером со спичечный коробок. Таксист страшно гордился таким приобретением. Сулейман звонил управляющему гостиницей «Дом, милый дом» в столице — предупредить, чтобы тот готовил номер, хотя сахиб приедет поздно.
Сулейман неохотно остановил машину, чтобы предъявить документы на полицейском посту перед въездом в современный дипломатический квартал Исламабада — Голубую зону. Здесь находились правительственные учреждения, посольства, отели для бизнесменов. Широкие бульвары пересекались под прямым углом.
Мортенсон выглянул в окно, чтобы полицейские увидели иностранца. Газоны Исламабада были немыслимо зелеными, а деревья — пышными. Такая зелень в самом сердце выжженной земли доказывала, что у страны достаточно сил даже для того, чтобы противостоять силам самой природы. Увидев Мортенсона, полицейские отдали честь.
ПЫШНАЯ ЗЕЛЕНЬ В САМОМ СЕРДЦЕ ВЫЖЖЕННОЙ ЗЕМЛИ ДОКАЗЫВАЛА, ЧТО У ПАКИСТАНА ДОСТАТОЧНО СИЛ ДАЖЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОТИВОСТОЯТЬ СИЛАМ САМОЙ ПРИРОДЫ.
Исламабад строился по строгому плану в 60–70-е годы специально для богатых и наделенных властью. В сверкающих витринах магазинов, расположившихся по обе стороны широких бульваров, красовались последние достижения японской электроники; рядом мирно соседствовали такие «роскошные» заведения, как «Кентакки Фрайд Чикен» и «Пицца Хат».
В самом центре района находился пятизвездочный отель «Марриотт» — оплот роскоши, отделенный от пакистанской бедноты мощной бетонной стеной и 150 охранниками в светло-голубой форме. Охранники прятались буквально за каждым кустом и деревом, держа оружие наготове. По ночам огоньки их сигарет, рассыпанные среди зеленых насаждений вдоль ограды, напоминали светлячков.
Сулейман остановил «тойоту» возле бетонного барьера. Двое охранников, вооруженных винтовками, осмотрели всю машину и даже засунули шесты с зеркальцами под дно, чтобы убедиться в том, что автомобиль не заминирован. Тщательно проверили багажник. Затем стальные ворота раскрылись, и их впустили на территорию.
«Когда мне нужно было решить какие-то организационные вопросы, я отправлялся в „Марриотт“, — рассказывает Мортенсон. — У них всегда работал факс и был доступ в Интернет. Если кто-то приезжал со мной в Пакистан впервые, я прямо из аэропорта вез этого человека в „Марриотт“, чтобы он мог освоиться в стране, не испытав культурного шока».
Но сейчас, после того как Мортенсона пропустили через металлодетектор и проверили все карманы, шок ожидал его самого. Огромный вестибюль, отделанный мрамором, где обычно никого не было, сегодня был заполнен народом. В Пакистан прибыли журналисты из всех стран мира. Они накачивались кофе и оживленно обсуждали последние события.
«Цирк!» — с усмешкой констатировал Сулейман, оглядываясь вокруг. Везде стояли видеокамеры с логотипами известных агентств: Си-эн-эн, Би-би-си, Эн-би-си, Эй-би-си, Аль-Джазира. Пробравшись мимо оператора, который что-то яростно кричал в свой спутниковый телефон, Мортенсон направился в кофейню «Надия Кофе Шоп». От вестибюля кафе отделяла плотная душистая стена комнатных растений.
ОГРОМНЫЙ ВЕСТИБЮЛЬ ОТЕЛЯ, ГДЕ ОБЫЧНО НИКОГО НЕ БЫЛО, СЕГОДНЯ БЫЛ ЗАПОЛНЕН НАРОДОМ. В ПАКИСТАН ПРИБЫЛИ ЖУРНАЛИСТЫ ИЗ ВСЕХ СТРАН МИРА.
Обычно Грег завтракал здесь в одиночестве, но сегодня все столики были заняты. «Похоже, наш забытый Богом уголок неожиданно стал многим интересен», — подумал он. И увидел рядом знакомую. Это была светловолосая канадская журналистка Кэти Гэннон. Она возглавляла местное отделение агентства «Ассошиэйтед Пресс», жила в Исламабаде давно и ходила в традиционной пакистанской одежде. Столика ей тоже не хватило, поэтому Грег и Кэти стали ждать, пока освободятся места, вместе.
«И давно здесь так?» — спросил Мортенсон, стараясь перекричать людской шум.
«Уже несколько дней, — ответила Кэти. — И это только начало. Когда начнут падать бомбы, в отеле будут сдавать номера по тысяче долларов за сутки».
«А сейчас сколько берут?»
«Со 150 долларов цена поднялась до 320 и продолжает расти, — вздохнула Кэти. — Дела у этих парней никогда еще не шли так хорошо. Все телеканалы установили на крыше собственные антенны, и отель берет с каждой команды по 500 долларов в день только за право здесь снимать».
«ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. КОГДА НАЧНУТ ПАДАТЬ БОМБЫ, В ОТЕЛЕ БУДУТ СДАВАТЬ НОМЕРА ПО ТЫСЯЧЕ ДОЛЛАРОВ ЗА СУТКИ».
Мортенсон покачал головой. Сам он никогда не арендовал номер в «Марриотте». Поскольку бюджет ИЦА и так оставлял желать лучшего, подобные траты для его сотрудников были недопустимы. Сулейман привозил его сюда для переговоров. А селился Грег в гостинице «Дом, милый дом». Бывший владелец этого отеля разорился, не успев его достроить. Вилла находилась возле посольства Непала. За ночь, проведенную в номере, — а все комнаты здесь отличались непредсказуемой работой сантехники и грязными розовыми коврами со следами от сигарет, — здесь брали всего двенадцать долларов.
«Доктор Грег-сахиб, мадам Кэти, проходите, — прошептал официант в смокинге, который хорошо их знал. — Столик сейчас освободится, и я боюсь, что эти… — он запнулся, подбирая нужное слово, — …иностранцы… его захватят».
В журналистском мире Кэти Гэннон знали и любили за бесстрашие. В самые опасные моменты ее голубые глаза загорались. Когда-то талибы на афганской границе безуспешно пытались найти недочеты в ее паспорте, чтобы не впустить журналистку в Афганистан. Эти люди были поражены ее настойчивостью. «Вы — сильная, — сказал ей пограничник. — У нас есть хорошее слово для таких людей: мужчина». Гэннон ответила, что не считает это комплиментом.
За накрытым розовой скатертью столом Гэннон рассказала Мортенсону о «клоунах, жонглерах и воздушных гимнастах от журналистики», которые недавно съехались в Исламабад. «Это очень печально, — сказала она. — Неопытные репортеры, которые и понятия не имеют о ситуации в регионе, стоят на крыше в пуленепробиваемых жилетах и ведут себя так, словно горы у них за спиной — уже зона военных действий, а вовсе не место, куда семьи с детьми выезжают на выходные. Большинство из них не приближались к границе. Они передают информацию, даже не проверяя ее. А те, кто хочет поехать, лишены такой возможности. Талибы просто закрыли афганскую границу для всех иностранцев».
«Вы собираетесь попытаться?» — спросил Мортенсон.
«Я только что приехала из Кабула, — просто ответила Кэти. — Когда второй самолет врезался в небоскреб, я как раз разговаривала по телефону со своим редактором в Нью-Йорке. Я успела написать несколько статей, прежде чем меня выслали из страны».
«Что собираются делать талибы?»
«Трудно сказать. Я слышала, что они собрали совет и решили захватить Усаму, но в последнюю минуту мулла Омар переубедил их и заявил, что будет защищать его ценой собственной жизни. Вы знаете, что это значит. Многие талибы напуганы. Но самые упертые готовы идти до конца, — мрачно сказала Кэти. Потом она посмотрела на репортеров, толпившихся возле столика метрдотеля, и добавила: — Впрочем, этим парням такое развитие событий только на руку».
«КОГДА ВТОРОЙ САМОЛЕТ ВРЕЗАЛСЯ В НЕБОСКРЕБ, Я КАК РАЗ РАЗГОВАРИВАЛА ПО ТЕЛЕФОНУ СО СВОИМ РЕДАКТОРОМ В НЬЮ-ЙОРКЕ».
«Вы будете пытаться вернуться в Афганистан?» — спросил Мортенсон.
«Только официальным путем, — ответила Кэти. — Я не собираюсь пробираться в страну тайком и рисковать собственной жизнью. Я слышала, что талибы уже схватили двух французских репортеров и обвинили их в шпионаже».
«Я СЛЫШАЛА, ЧТО ТАЛИБЫ УЖЕ СХВАТИЛИ ДВУХ ФРАНЦУЗСКИХ РЕПОРТЕРОВ И ОБВИНИЛИ ИХ В ШПИОНАЖЕ».
Сулейман и Байг вернулись от буфетного стола с полными тарелками карри с ягненком. Сулейман получил бонус — миску дрожащего розового желе на десерт.
«Вкусно?» — спросил Мортенсон. Водитель, методично работая челюстями, кивнул. Прежде чем направиться к буфетному столу, Грег отложил из его миски пару ложек желе для себя. Оно напомнило британские десерты, какими его угощали в Восточной Африке.
