Сведи меня с ума - Мелани Харлоу

на красивую усаженную деревьями улицу, любуясь викторианскими домами, выкрашенными в разные цвета. Я вспомнила, как мистер Френкель сказал, что его адрес – 910, и нашла нужный дом во втором квартале. Развернувшись на подъездной дорожке, я остановилась на обочине перед ним – прекрасным домом времен королевы Анны, прямо из книги сказок, с крыльцом, эркерами, витражами и даже башенкой, подходящей для принцессы. Черепица на крыше была темно-красной, а сам дом был выкрашен в глубокий оттенок зеленого мха с янтарной отделкой.

Я улучила момент, чтобы высморкаться и вытереть глаза, но, в конце концов, мало что можно было сделать, чтобы не было заметно, что я плакала. Надеюсь, зрение мистера Френкеля было не таким острым, как у Ланетт.

Я трижды постучала в дверь. Менее чем через минуту мистер Френкель открыл ее. Его лицо засветилось.

– Блэр! – воскликнул он. – Я думал, ты уехала из города!

– Я уже уезжаю, – сказала я, – но вспомнила, что обещала навестить вас.

– Ты пришла на чай?

– Да, – кивнула я, подняв пустые руки. – Но, боюсь, я без яблочного пирога.

– О, все в порядке. Моя экономка, миссис Мун, сегодня утром испекла лимонное печенье. Оно не так хорошо, как то, что печешь ты, – добавил он шепотом, – но это лучше, чем ничего.

Я улыбнулась.

– Звучит чудесно. Мне подождать здесь или помочь вам с чаем?

– Я принесу чай и печенье. А ты присаживайся здесь, на крыльце.

Он пошел в сторону дома, но потом снова улыбнулся мне.

– Я так рад, что ты зашла. Я уже собирался спуститься в магазин, просто чтобы было с кем поговорить.

– Я тоже рада, мистер Френкель. Сегодня мне тоже не помешал бы друг.

Он кивнул, как будто понял.

– Бывают такие дни. Я сейчас вернусь.

Два часа спустя я все еще сидела на крыльце дома мистера Френкеля, допивая третий стакан холодного чая, смеясь над его ужасными стариковскими шутками и с упоением слушая рассказы о том, как он рос в Беллами-Крик. Особенно мне нравилось слушать о том, как он влюбился в кареглазую Бетти Бринкерхофф, когда впервые увидел ее во втором классе, но не мог набраться смелости и заговорить с ней вплоть до старших классов.

– Ее семья владела закусочной, и я каждый день после школы заходил туда выпить шоколадной газировки, чтобы увидеть ее за стойкой, – вспоминал он. – А я даже не любил шоколадную газировку.

Я рассмеялась.

– Настоящая любовь.

– Наконец, я пригласил ее сходить со мной в кино, и она ответила: «Ну, давно пора, Чарли Френкель». Кажется, я просил ее выйти за меня замуж на нашем первом свидании, – с нежностью усмехнулся он. – И она согласилась.

– Это мило, – сказала я. – Иногда ты встречаешь кого-то и просто понимаешь, что это тот самый человек.

Он кивнул.

– Совершенно, верно. А если ты знаешь, то какой смысл тратить кучу времени на размышления об этом? Все говорили, что мы слишком молоды, чтобы жениться, – нам было всего восемнадцать, – но я говорю тебе, мы просто знали. И мы прожили вместе семьдесят лет. Разве это не невероятно?

Мое горло сжалось.

– Да. Это так.

Он вздохнул.

– Я скучаю по ней каждый день. Но чувствую, что мне повезло, что она была в моей жизни так долго.

– Я слышала прекрасные отзывы о ее выпечке, – сказала я. – Тот яблочный пирог, должно быть, был чем-то особенным.

– Так и было. Так и было.

– Вы знаете, что именно это привело меня в Беллами-Крик? Я увидела на шоссе знак с рекламой лучшего яблочного пирога на Среднем Западе с 1957 года, съехала с дороги и отправилась искать его.

– Разве он оказался не тем? – Мистер Френкель выглядел довольным.

– Конечно, мне было грустно узнать, что пирога больше не существует.

Он покачал головой.

– Никто не может его воспроизвести, хотя многие пытались. Но у Бетти был секретный рецепт, которым она ни с кем не делилась. Пирог выиграл национальный конкурс. Вот откуда у нее такая отличная репутация.

– Вау. Впечатляюще.

– Я всегда говорил ей, что нужно открыть свою пекарню, но она никогда не хотела этого. Она говорила, что ей нравится печь пироги и прочее небольшими партиями для закусочной, как это делала ее мать, и воспитывать своих детей. Она также много работала волонтером. Она любила этот город. И люди любили ее.

– Я могу себе представить.

– Она была особенной, – сказал мистер Френкель, зажмурив глаза. – И я хочу, чтобы люди помнили ее. Если бы кто-то смог испечь этот пирог, они бы ее забыли.

Я протянула руку и положила свою ладонь на его руку.

– Я не думаю, что этот город забудет ее. Я никогда не встречала ее, но представляю ее за прилавком точно так же, как вы описали, с большими карими глазами и вьющимися темными волосами, в белом фартуке и каждый день ожидавшей, когда вы придете за шоколадной газировкой, которую так ненавидели.

Улыбка вернулась на его лицо.

– Она знала, что я тоже ее ненавижу. Позже она призналась, что они с сестрой Луизой смеялись над тем, как забавно выглядело мое лицо, когда я подавился последней порцией.

Я засмеялась, похлопала мистера Френкеля по руке, прежде чем подняться на ноги.

– Спасибо, что поделились со мной своими воспоминаниями. Сегодня мне нужно было улыбнуться.

– В любое время.

Он тоже встал.

– Мне грустно, что ты уезжаешь, Блэр. Мне было очень приятно твое общество, но мы все это время говорили обо мне. – Мистер Френкель покачал головой. – Бетти была бы в бешенстве!

– Ничего страшного. Мне все равно пока не о чем рассказывать. Я как бы… тридцатилетняя незавершенная работа.

Я улыбнулась и почувствовала, как у меня перехватило горло.

– Но я надеюсь, что найду счастливую жизнь, такую же чудесную… как у вас.

Он улыбнулся.

– Найдешь.

– Вы так думаете?

– Я знаю. Теперь тебе, возможно, придется немного потерпеть, – сказал мистер Френкель, провожая меня по ступенькам крыльца