Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Олешкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А затем, чтобы каждый привык к своей военной форме.
Если б вы видели моих куков, одетых в зимнюю одежду, во все эти рваные телогрейки и огромные валенки. В сорокаградусную жару.
— Где ваше оружие? — крикнул я.
Куки кинулись за своими луками, стрелами, копьями.
— Отставить! Теперь у вас другое оружие, современное. Ружья, гранаты… снаряды.
Куки изнемогали от жары, с их лиц катил пот, но они выполнили и этот мой приказ.
— А теперь проведем учение.
Я разбил их на две группы, «красных» и «белых». Поставил и тем, и другим боевую задачу. «Белые» должны защищаться, то есть рыть окопы в песке, а «красные» должны атаковать. Незаметно подползти, забросать «белых» гранатами и вступить в рукопашную.
Вы представляете, что значит рыть окопы под палящими лучами солнца в сорокаградусную жару, да еще в телогрейках, шапках и валенках? Да еще в песке, который тут же осыпается. И как можно незаметно подползти в зимней одежде по раскаленному песчаному пляжу? Представляете? Молодцы.
— Быстрей! Быстрей! — командовал я «белым». — Скоро «красные» пойдут в атаку, а у вас еще конь… то есть верблюд не валялся.
«Красным» же я приказал нарубить ветки, замаскироваться, чтобы их атака раньше времени не была обнаружена, и только тогда, по моему сигналу, ползти.
Через час «белые» стали роптать:
— Не будем рыть окопы. На севере нет песка. Там вечная мерзлота.
Им вторили «красные»:
— Песок горячий, зачем по нему ползти? У чуков там сплошной снег да лед.
— Тяжело в учении, легко в бою! — привел я в ответ слова полководца Суворова.
Пять или шесть куков попробовали незаметно улизнуть с пляжа. Но я был беспощаден:
— Дезертиры! Уйти в тень, когда речь идет о войне. В военной обстановке вас бы расстреляли. Немедленно встать в строй!
«Красным» я приказал надеть противогазы. Мало ли что придумают коварные чуки. Вдруг у них есть отравляющие газы? Как я и предполагал, все противогазы были бракованные. Куки в них просто задыхались.
Через час учения мои куки выглядели пациентами больницы для пострадавших от стихийного бедствия. Они не могли ходить, с трудом говорили. Они умоляли разрешить им скинуть одежду и сделать в учениях перерыв.
— Какой перерыв? На войне нет перерывов. В атаку!
«Красные» поползли в атаку, а «белые» стали ее отражать. Но у тех и у других уже не осталось сил. Не только чтоб бросить гранату, выстрелить из ружья, но даже просто ударить кулаком противника.
Тогда я громко скомандовал:
— Отбой!
Все тут же повалились на землю.
— Ну как? — спросил я. — Нравится? На настоящей войне еще и стреляют настоящими патронами, и наносят раны, и убивают. И очень обидно умирать, когда дома тебя ждут жена и дети. Воевать надо, когда знаешь за что воюешь. Когда защищаешь свой дом, своих детей. Но воевать потому, что чуки не едят фруктов, что они ниже ростом — по-моему, это глупо.
— Но чуки хотят войны.
— Неправда. Они так и про вас думают.
Я повысил голос, как делал всегда в армии, когда хотел сказать самое главное:
— Так надо ли нам воевать?
— Надо! — вдруг раздался за моей спиной чей-то голос.
Я обернулся. Это был ОН. Мой заклятый друг.
— Не слушайте его, он подкуплен чуками. Связать его и его псину. Я покажу им, как надо воевать и как бороться за мир!
Высшая мера наказания
— Ну, никак ты не успокоишься. И добром пытаюсь с тобой и… по-всякому. И что ты за человек? Придется тебе… умереть.
Я попытался встать — если умирать, так стоя. Пусть все видят, как погибают писатели. И Шара тоже попыталась встать — пусть все видят… как погибают верные друзья писателей. Но ни мне, ни ей встать не удалось. Веревки крепко связывали нас по рукам и ногам.
Мой друг захохотал:
— Умираю, но не сдаюсь! Да? В жизни всегда есть место подвигу. Да? Бей своих, чтоб чужие боялись? Не надоела тебе вся эта чушь, что учили нас в школе?
— Нет! — крикнул я. — Не надоела. Это не чушь. Ты, второгодник… Откуда ты знаешь, чему учил и нас в школе?
— Хватит. Я обиделся. Ай-я-яй, ко мне!
Приполз Ай-я-яй.
— Он укусит тебя не больно, — сказал мой друг. — Ну, вроде как укусил комар. Тебе сразу станет легко и спокойно… Я, твой друг, обещаю тебе легкую смерть. А напоследок скажу. Они перебьют друг друга, чуки куков, а куки чуков… А я сматываюсь. Вон у меня сколько жемчуга и алмазов.
Он открыл дорожную сумку, и я увидел, что она доверху набита драгоценностями. Внутри сумки все сверкало и переливалось. Будто светили сотни маленьких солнц.
— А? Нравится? Вижу, что нравится. И мне нравится.
Он зачерпнул горсть алмазов и медленно высыпал их обратно.
— Куплю себе маленький остров, совсем малюсенький. Не больше двора в третьем Прямоколенном. Построю дворец из мрамора… Буду купаться, загорать… И наплевать на все, хоть трава не расти…
Мне стало так противно, так… Что я отвернулся. И Шара отвернулась тоже.
— А напоследок я хочу открыть тебе тайну. Самую таинственную из тайн тайну.
Он наклонился и почти прошептал мне в ухо:
— Экваторную черту передвинули не куки…
— А кто?
Он немного помолчал, потом добавил:
— Я!
— Ты?
— Да, я. И сразу все и началось. Все заварилось… Споры, вражда… Гениально, да?
Я чуть не заплакал, так обидно мне стало. Как ловко он всех нас провел.
— Кусай! — крикнул «мой друг» Ай-я-яю. — Кусай!
Ай-я-яй подполз ко мне и шепнул:
— Не бойся. У меня нет яда, мы весь яд отдали на войну. Я тебя укушу, но вхолостую. Это будет холостой укус.
Со стороны казалось, что Шара скулила, что она испугалась, на самом деле она тоже играла роль.
— А потом притворись, что ты умер, — прошипел Ай-я-яй. — И ты, и Шара.
И он сделал свое «черное дело». Я вскрикнул… Я много раз видел подобные сцены по телику. Так что вышло очень правдоподобно. И Шара вскрикнула, то есть заскулила. И она видела.
Мы замерли, притворились, что умерли.
Куки, которые стояли рядышком, сняли шляпы. Сквозь приоткрытые веки я увидел слезы на их глазах. За это вам, милые куки, большое спасибо.
— Бросьте их в колодец! — крикнул мой друг. — Тот, что у леса. Высохший.
Нас поволокли к колодцу и сбросили вниз.
Ночь в колодце
Колодец оказался глубокий, в три человеческих роста. Внизу хлипкая грязь, это нас и спасло. Но вылезти оттуда — нечего было и мечтать. Если даже поставить меня на