Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Олешкевич

мыслящих существах. Сначала двухголовый змей был не двухголовый, а обычный. Точнее — было два змея, муж и жена. Они всегда были вместе — просто «не разлей вода». И Тина вдруг осенила идея: почему бы их не соединить? Во-первых, подумал он, змеи станут еще ближе друг другу. А во-вторых… и самое главное… такого еще никто не делал. Ни один врач, ни один ученый. Он дал змеям снотворное, и пока они спали, хирургическим путем соединил два тела в одно. Прославиться он прославился. И во всей Кукии, и за пределами ее. Фото змея появилось во многих газетах мира. Как оно появилось — тоже вопрос. Я подозреваю, что кто-то еще проник в мою сказку и переслал фотографию по Интернету. Сейчас — не время, но после я разберусь. И начались у Двухголового змея неприятности. Ссоры, споры между двумя головами, мужем и женой. Кому за едой ползти, кому в доме прибирать. Кто должен нянчить змеят, а кто должен их воспитывать. Змеи умоляли их разъединить, но Тин не соглашался. Если б он это сделал, о нем скоро бы все забыли. И еще я узнал — самое главное. Самое, возможно, страшное. Только не пугайтесь. Харра — результат его неудачного опыта. Он слышал, что где-то есть летающие рыбы, которые выпрыгивают из воды, пролетают по воздуху десятки метров. Тин решил переплюнуть всех этих рыб. Что ему какие-то там маленькие рыбешки. Он сделает такую рыбу, которая будет летать долго, и никто с ней не сможет сравниться. И он скрестил крокодила с гигантским грифом, огромной птицей, возможно самой большой из живущих на земле. Он взял грифиное яйцо и яйцо крокодила. Просверлил и в том, и в другом маленькие дырочки. И перелил белок из грифиного яйца — в крокодилье, а белок из крокодильего — наоборот, в грифиное. Из грифиного яйца никто не вылупился. Когда он переливал, рука дрогнула и половина белка пролилась. Зато из крокодильего яйца вылупилась смешная птичка с крокодильим хвостиком. Когда эта птичка подросла, с ней уже никто не мог справиться. И злость ее, видимо, оттого, что она сама себя ненавидит. И за внешность свою, и что не птица она, и не рыба, а непонятно кто. Вот что я узнал, пока мы шли по тропинке. Шара беспрестанно ахала, и я видел слезы у нее на глазах. Я тоже чувствовал, что вот-вот заплачу. Очень жаль было двухголового змея и даже Харру. Такие дела… Впрочем, мы уже пришли… На полянке нас поджидало множество змей. Не знаю, как они узнали о нашем визите. Но вся поляна напоминала яркий разноцветный ковер, сплетенный из змеиных канатов. Здесь были и очкастые кобры, и ужи, и гадюки — этих я узнал по передачам в «Мире животных». Но было много и других, которых я видел впервые. Длинные, огромные, толщиной с пожарный шланг, и совсем маленькие, чуть больше земляного червя, хоть бери его и иди на рыбалку. Одни змеи были столь ярки, что резали глаз, других и не разглядишь, так они сливались с травой и листьями. Например, я присел на толстую ветку, а эта ветка вдруг зашипела и превратилась в змею. Я тут же вскочил и быстро извинился, хорошо, что «ветка» меня не ужалила. Но вот начался змеиный совет.

Ай-я-яй рассказал собравшимся, как и зачем мы пришли. И про меня рассказал, и про Шару. Змеи внимательно слушали, никто не перебивал. Они покачивали головами и тихонько посвистывали. Потом слово попросил я. Это была, наверно, лучшая моя речь. Мне много приходилось выступать по радио, на телевидении, но никогда я не говорил так искренне и убежденно. Я описал те ужасы, которые несет война. И главное — зачем, из-за чего и почему надо воевать?! Все разумные существа должны жить в мире и любви. Мы — одна большая семья. И люди, и собаки, и змеи. Ученые говорят, даже гены у нас одинаковые.

Свистом и аплодисментами закончилась моя речь. Змеи аплодировали, стукаясь головами друг о друга. Я поклонился, поблагодарил. И Шара поклонилась, она всегда старается примазаться к моему успеху.

И тогда я сказал самое главное:

— Вот сейчас вы аплодируете… Вроде согласны со мной… А сами что делаете? Сдаете свой яд на военные цели. На самое страшное в мире оружие… На ЗМЕИНУЮ БОМБУ!

Возникла жуткая тишина. Еще громче, как казалось, зажужжали мухи и комары, запели птицы.

Сотни змеиных глаз смотрели на меня, я читал в них грусть и бесконечную вину о содеянном.

Ай-я-яй нарушил затянувшуюся паузу:

— Спасибо, Кур. Ты открыл нам глаза. Ни одной капли яда больше от нас не получит Тин. А тот яд, что мы сдали, мы уничтожим.

Я не в силах описать, что за этим последовало. Змеи свистели, как болельщики на трибунах. Сворачивались пружиной и подпрыгивали вверх. Вся поляна превратилась в сплошной змеиный фейерверк.

— Хорошо, — сказал я. — Я рад такому решению. Осталась самая малость — отговорить от войны куков.

— Надо идти к самому главному! — сказали змеи.

— Я говорил с Руканом, но он за войну.

— Рукан уже не правитель.

— Не правитель? А кто?

— Сейчас наш правитель Клик!

Новый правитель Кукии

В Кукии, оказывается, недавно был принят закон, по которому глава государства не может править страной более трех дней. По-моему, очень мудрое и правильное решение. За столь короткое время глава государства не успевает понаделать глупостей, окружить себя подхалимами и ворами, оторваться от нужд простого народа. Возможно, такой закон был бы полезен не только в моей любимой Кукии… но и в Чукии. Очень уж он правильный, этот закон. Нового правителя Кукии звали Клик. Что мне мешает сходить к нему? Может, он иначе оценит международную обстановку? Вдруг он противник войны и борец за мир во всем мире?

Так я и сделал — пошел. И Шара пошла. Благо идти было недалеко. «Скворечник» нового правителя находился в трех переходах по висячим мостикам от нашего дома.

Когда мы поднялись в дом правителя по веревочной лестнице, то увидели, что обезьянки выносят старую мебель и ставят новую. Хотя, на мой взгляд, новая мебель мало чем отличалась от старой. На стены вешали новые картины, на полочки ставили новую посуду. Меняли светильники и ковры.

— Я предпочитаю голубые тона, — объяснил нам Клик. — И как Рукан мог жить в такой обстановке? Все коричневое, мрачное… А эти картины? Ужас!

Мне старые картины, честно скажу, нравились больше, но спорить не стал. Сам Клик, в яркой