Вне подозрений - Линда Ла Плант

— А я думала, что ты отправилась поесть.

Анна возвратилась к столу и взяла записную книжку.

— Джин, скажи мне, шофер, с которым я сегодня ездила, сейчас тут, внизу?

— Да.

— Как его зовут?

— Я не помню, вылетело из головы. Патрульный сержант…

Мойра поспешила ей на выручку:

— Патрульный сержант Гордон Уайт.

— Спасибо. Сделай мне одолжение и погляди, может быть, он рядом?

— Он был в буфете минуту назад, — сообщила Джин.

Она и Мойра проследили, как Трэвис выбежала из ситуационной, и обменялись робкими улыбками.

Патрульный сержант Гордон Уайт только что расправился с бифштексом и пирогом с почками. Он заметил, что Анна двинулась к нему с другого конца буфета.

— Гордон, вы не могли бы мне помочь?

— Разумеется, — откликнулся он.

Анна положила ему на стол фотографию машины, точь-в-точь похожей на прежний «Мерседес» Алана Дэниэлса.

Уайт одобрительно кивнул.

— «Мерседес» с откидным верхом, «280 SZ». У него еще такой симпатичный мотор.

— Если кто-то врезался в гараж или массивный ящик и не разбил машину на части, а просто врезался, — откровенно спросила Анна, — как по-вашему, сколько будет стоить ее починка?

— Это зависит от многого. «Мерседесы» — машины тяжелые, с мощными бамперами, — торжественно и важно пояснил он. — Их дорого чинить. Если там всего лишь царапины и поломки, то, возможно, стоит поискать запасные части и отделаться парой тысяч баксов, но с этой никакой ремонт не поможет. Это же модель 1971 года, и она на любителя, хоть их и немного. Уж больно работа специфическая. — Он улыбнулся. — Но можно обратиться и ко мне.

— Есть одна компания — «Аварийная, с ограниченной ответственностью». Двор для разборки или утилизации машин.

— Да, в Уатфорде.

— Вы бы не могли отвезти меня туда? Мне очень нужно.

— Прямо сейчас? Я на дежурстве.

— Нет, я не это имела в виду… Понимаете, тут личное дело. А нельзя ли нам завтра съездить, с утра, перед работой? Я хочу, чтобы вы были рядом, когда я начну с ними договариваться.

— Завтра я буду здесь без трех минут девять. И мог бы с вами встретиться, допустим, в десять утра. Подъехать в Уатфорд.

— Огромное спасибо, — поблагодарила его Анна. — Я подойду к десяти.

Адвокат Макдоуэлла, молодая женщина, лет двадцати, явилась в отделение в строгом элегантном сером костюме и белой блузке. Они прождали ее добрых сорок пять минут после звонка дежурного сержанта. Макдоуэлл за это время сильно вспотел. Когда он пил воду, то так дрожал, что с трудом удерживал чашку своими огромными ручищами. Он согласился сотрудничать с сыщиками и отвечать на их вопросы, но больше всего хотел что-нибудь выпить. Первым делом ему показали фотографию Лилиан Даффи, он сразу узнал ее и сам, добровольно назвал по имени. Не отрицал, что какое-то время, впрочем совсем недолго, жил в доме на Шаллкотт-стрит. Лангтон спросил, был ли он знаком с сыном Лилиан, Энтони Даффи.

— Да, я его знал. — Со лба Макдоуэлла стекали капли пота. — Гаденыш, маленький пидор, вот кто такой ее сынок.

— Расскажите мне о нем, — негромко попросил Лангтон.

— Это дело давнее, — вздохнул Макдоуэлл. — Одна из моих девушек, настоящая милашка, бросила меня и сбежала. Я услыхал, что она перебралась в ночлежку Лилиан, и потащился туда. Мне пояснили, что Лилиан на улице. И я наконец отыскал ее с каким-то клиентом. Они валялись прямо на дороге, и платье у нее задралось до пояса. Я оттащил его от бабы. Он полез в драку, надавал мне пинков, и я его хорошенько отколошматил. Одной рукой уложил, как миленького. А она брыкалась и визжала. Я вцепился ей в горло и стал допытываться, где моя девушка. Не успела она и рта раскрыть, как на меня налетел ее гребаный сопляк и чуть было башку не оторвал. Не думаю, что она его узнала. Плевать ей было на сынка. А затем шум, свист, тачки с копами. Я оставил ее на земле и смылся. Никогда не хотел с ними связываться, вот почему и открыл свой клуб. А ее вроде бы забрали в отделение, грязную, избитую и не в своем уме. Это уж точно — если она там орала, что я ее трахнул, значит, у нее совсем крышу снесло. Ведь она даже не помнила, как я ее схватил, да и меня толком не разглядела. Вырубилась по пьянке или от страха, и все тут.

— Мне нужно кое-что уточнить. — Лангтон почесал в затылке. — Вы набросились на Лилиан. А ее сын, Энтони Даффи, вступил с вами в борьбу. Вы подрались. Но когда она доложила о случившемся, то заявила, что ее избил сын, а не вы.

— Верно. Они открыли дело, вызвали врача, и он ее осмотрел. И заявление ее в полиции тоже приняли. Сцапали ее сопляка, засадили в каталажку, а она вдруг дала отбой. Можно мне еще покурить? — Он взял у Лангтона сигарету.

— А вы были тогда арестованы?

— Нет, черт возьми, пронесло. Спрятался там, у этих шлюх. И узнал обо всем от одной «старой слизи».

— Вы не помните, когда снова увиделись с Энтони Даффи?

Макдоуэлл наморщил брови и затянулся сигаретой, которую держал в трясущейся руке.

— Точно не уверен. Он тогда вернулся на Шаллкотт-стрит, и было ему лет шестнадцать или около того. Помню, как он колотил ногой в дверь и звал ее. Орал на целый дом. Ему была нужна метрика, он хотел поехать с классом, а без свидетельства о рождении его бы не пустили. В общем, парень мечтал попутешествовать и явился за бумагами. Уж как он рвал и метал, чуть на стенку не полез из-за этого гребаного свидетельства. Он ее ударил, она дала ему сдачи, и я их тогда с трудом разнял. Потом она притихла, полезла в шкаф, обшарила ящики. Парень стоял у нее за спиной и покрикивал. Наконец она нашла метрику и швырнула ему в лицо.

Макдоуэлл жадно, похлюпывая, выпил воду из графина.

— Мальчишка прочел свидетельство и спросил, почему в нем не указан его отец. А на этой суке, прямо скажу, пробы ставить негде было.

— Продолжайте, мистер Макдоуэлл, — терпеливо проговорил Лангтон.

— Она лишь рассмеялась и ответила, что ее это не касается и пусть он впишет любую фамилию, какая ему в голову придет. Энтони, ее сынок, стоял там с листом бумаги и плакал. Ведь все мальчишки у него в школе знали, что никакого отца у него нет.

Макдоуэлл рассказал, как Лилиан Даффи забрала у сына свидетельство о рождении, что-то написала и снова бросила ему. Он громко прочел имя — «Берт Рейнольдс». Я тогда догадался, что это ее любимый киноактер, а мальчишка стал читать дальше ее писули.

— И я еще ни разу не видел таких… — Макдоуэлл нахмурился и продолжил: — У него были большие синие глаза, и они превратились в две льдышки.

Лангтон спросил Макдоуэлла, не он ли убил Лилиан Даффи. Тот изумленно заморгал и покачал головой.

Лангтон достал фотографии жертв и одну за другой положил их на стол. Увидев снимок Барбары Уиттл, Макдоуэлл тут же узнал ее и пояснил, что эта девушка жила на Шаллкотт-стрит. Он также смутно припомнил третью и четвертую жертву, то есть Сандру Дональдсон и Кэтлин Кииган. Кажется, у Кэтлин Кииган было несколько детей, но всех их забрали сотрудники социальной службы и отдали приемным родителям.

— Кэтлин была ужасной женщиной, она торговала своими детьми. Продавала их этой мрази, ну, знаете, педофилам. По-моему, она и Энтони пыталась им подсунуть.

— Что вы сказали? — Лангтон придвинулся к нему.

— Я слыхал, она им попользовалась, когда он был совсем маленьким. Он был очень хорошеньким мальчишкой. Да Кииган свою родную бабушку за деньги могла продать.

Когда ему показали фотографию Мэри Мерфи, Макдоуэлл без труда опознал и ее. Он сказал, что она жила на Шаллкотт-стрит до самого сноса дома, а после куда-то переехала. Но на снимок Берил Виллиерс Макдоуэлл отреагировал иначе. Он безудержно расплакался, уселся или, вернее, сполз на пол, закрыл руками голову и со стоном признался, что Берил была его малышкой, единственной, кого он любил.

Так Льюис и Лангтон обнаружили еще один фрагмент картинки-ребуса. Вот к кому сбежала Берил из Лейчестера, вот он, этот человек, о котором она ни слова не сказала своей матери. Они познакомились в оздоровительном центре, где он работал менеджером.

И хотя они пытались продолжить расспросы, Макдоуэлл больше себя не контролировал. Он не просто рыдал и трясся, но и кричал, а в уголках его губ застыла пена. Они вызвали врача, пояснившего, что у Макдоуэлла приступ белой горячки и он не в силах связно говорить. Тогда дежурный сержант предложил освободить его. Вряд ли целесообразно держать под стражей больного человека. И даже если завтра утром городской суд вынесет решение о продлении срока его ареста, то он останется в отделении максимум на три дня.

— Но он же весь в синяках, как чемодан с наклейками! — выпалил Лангтон. — И вены у него исколоты.

— Вот почему мы полагаем, что городские власти не отпустят его на поруки.

— Сделайте, что сможете. А мы вернемся завтра и попробуем его допросить.