Дневники: 1920–1924 - Вирджиния Вулф

насмешки продолжатся. Какая тогда судьба ждет вторую тысячу экземпляров? Пока, однако, успех гораздо больше, чем мы ожидали. Думаю, я сейчас довольна как никогда. Морган, Литтон, Банни, Вайолет, Логан, Филипп [Моррелл] – все писали мне с восторгом. Но я хочу покончить со всем этим. Я будто дышу парфюмом Мэри Баттс. Не хочу считать комплименты и сравнивать отзывы. Хочу размышлять о «Миссис Дэллоуэй». Хочу продумать эту книгу сильнее, чем все предыдущие, и сделать ее лучшей. Думаю, я бы выжала из «Джейкоба» больше, пиши я сегодня, но надо двигаться дальше.

Похоже, одним из побочных эффектов «Джейкоба» является общение. Во вторник я собираюсь к леди Коулфакс, чтобы послушать лекцию Валери[924], а еще к мисс Сэндс[925]. Все они теперь (смею предположить, что благодаря Логану) на моей стороне. В данный момент я чувствую желание окунуться в общество, но хочу сделать это на своих условиях: сама выбрать наряд и время. Нет времени подробно рассказывать о визите Уиталла, но наша ситуация с каждым днем все сложнее. Очевидно, что мы не можем продолжать серьезную издательскую деятельность с Ральфом, который сел нам на шею. Уиталл – борзый нервный американец, серьезный, деловитый, вынужденный зарабатывать на жизнь. Как далеко мы готовы зайти с ним в этом? Во всяком случае, дела и заботы, связанные с выходом большого романа, склоняют меня к тому, чтобы не наступать на одни и те же грабли. На следующей неделе мы поедем в Тидмарш и объясним свою позицию. Кэррингтон говорит, что Литтон очень хочет добиться какого-то соглашения, а неопределенность действует Ральфу на нервы. Однако этот нервный человек не прикладывает никаких усилий, чтобы выполнить даже самые простые обязанности. Каждое утро Л. сам перевязывает посылки. Ральф не приезжает ни ранними, ни поздними поездами. Утро четверга он провел у портного. В Уиталле же есть нечто американское, чему нельзя доверять, – короче говоря, одни проблемы, а газеты тем временем начали поднимать шумиху вокруг выборов[926]. Мы откусили большой кусок жизни – но почему бы и нет? Разве я не изложила некоторое время назад свою философию, которая сводится к тому, чтобы всегда быть в движении?!

7 ноября, вторник.

Похоже, я пережила шторм и должна попытаться опять все наладить. Большого резонанса в общем-то не случилось. Рецензии были скорее против меня, чем за. Так это странно, но меня почти не волнует, что Клайв считает роман шедевром. И все же похвалы от частных лиц были искренние как никогда. Они, похоже, все согласны, что я наконец достигла того, к чему в предыдущих книгах только стремилась. Но мы почти ничего не продали, хотя прошло уже 10 дней. Меня это не очень беспокоит… А что беспокоит? Хочу быть на коне – или как это назвать? – к 10 июня. А пока, чтобы не расслабляться, принимаю приглашения. На прошлой неделе мы были у Логана и встретили там Перси Лаббока спустя 12 лет. Я сидела рядом с ним у Смитов[927] в тот вечер, когда Литтон сделал мне предложение. Помню огромный букет красных азалий посреди обеденного стола, но больше ничего особенного. Леди Гроуз [неизвестная] опоздала; Перси был бледен. Он и сейчас бледный, но теперь мягкий и пожилой. Еще раз убедилась в этом, когда увидела его поношенные ботинки. Он медлительный добрый меланхоличный человек; я обхаживала его, пытаясь расшевелить своими остротами, и в итоге мы пригласили Перси на ужин. Была еще миссис Хаммерсли[928], вспоминавшая моего отца и Даквортов, так что я собираюсь и к ней, и к Этель Сэндс, и в Восточный клуб[929] на обед с Литтоном. У нас были бурные выходные в Тидмарше, и, боюсь, я пришла к выводу, что Ральф должен уйти. Его иррациональность и ревность в сочетании с упертой решимостью превратить то, что для нас является профессией, в свое постоянное хобби, лишний раз подтверждают мою правоту и приближают расставание. И все же очень жаль: мне нравится и он, и наше партнерство. Хотя… Как здорово будет освободиться и сделать по-настоящему хорошую работу! Полагаю, мы найдем умного молодого человека или девушку, которые будут трудиться усердно и страстно.

Вчера вечером я впервые ужинала у Клайва. Теперь надо составить отчет о своей работе, так как у меня нет времени рассказывать, насколько опять странным, теперь немного формальным и все же удивительно интимным, был тот ужин с Нессой и Клайвом; все сорокалетние и старше; все преуспевающие; Несса назвала мой роман «безоговорочно гениальной работой», а меня это весьма порадовало. Литтон пришел с опозданием, что сделало ужин еще более странным; вот так мы и собрались в одном месте – мы, кого каталог «Harcourt Brace», перечисляя всех поименно, называет выдающейся группой с Гордон-сквер. Слава, видите ли.

Завтра, в среду 8-го, я закончу статью об эссе. Затем, пожалуй, попробую набросать план «Миссис Дэллоуэй» и обсудить его с Л., а сейчас хочу заняться главой об аэроплане, ибо я должна и дальше писать из головы. Я не могу заниматься критикой больше двух недель подряд. Так что это займет семь или десять дней и приведет меня к 18 ноября, когда я должна буду начать главу о греческом – скажем, 20-го; вот только из-за перерывов я не прочла ни половины, на даже 20-й части запланированного. Поэтому я склоняюсь к тому, чтобы писать главу по частям: сначала введение и Бентли, потом «Одиссея» и наконец Эсхил, – и все время неистово читать. Пренебречь чтением ужасно легко, поэтому я должна прикладывать усилия и выкраивать пару часов до ужина и после, а теперь надо написать Уиллу Арнольд-Форстеру[930] и отказаться от приглашения, ведь до субботы у меня заняты все дни. Ох, а еще этот Ральф! К тому же надо срочно ответить Кэррингтон.

13 ноября, понедельник.

Я разозлилась на Ральфа из-за предложения от «Constable[931]». Дела этой осенью идут очень бодро, и Логан свел меня с Этель Сэндс (та же обстановка и компания, те же слова, поступки и чувства), чтобы прийти к соглашению между нами и «Constable», у которых есть свободные помещения и желание объединиться. Ральф ведет себе как раненый зверь, препятствует любым соглашениям надуманными аргументами, призванными спасти его собственную шкуру, а не английскую литературу, как он опрометчиво заявляет, и поэтому требует от меня справедливости. На этой неделе мы не давали рекламы из-за выборов и продажи замедлились. Рецензии сейчас благоприятны и, как обычно, противоречивы. Теперь я вполне могу писать без всякого стеснения – это доказывает, что шторм миновал. В целом я совершенно удовлетворена, думаю, даже больше, чем