Великая Испанская революция - Александр Шубин

Центральную роль в исходе политического кризиса в Республике весной 1937 г. сыграли события в Каталонии, где на противоречия общеиспанского характера накладывалась также специфика, связанная с национальной автономией. Каталония с ее промышленностью была ключом к политической победе Республики и в Республике. Она была оплотом НКТ и ПОУМ, а значит — главным препятствием для осуществления политической стратегии КПИ и ее союзников. Она была промышленным сердцем республиканской зоны. Без компромисса с каталонцами — и националистами, и анархистами, не могла состояться победа. Но проблема заключалась не только в отношениях Республики и Каталонии, но и в конфликтах внутри Каталонии. Они завязались в настоящий Гордиев узел.

После Гвадалахары политические процессы стали сдвигаться во встречных направлениях. С одной стороны, у Ларго Кабальеро стали наконец налаживаться отношения с НКТ, а у ОСПК — с Компанисом. Но с другой стороны, стал нарастать конфликт между анархо-синдикалистами и ПОУМ с одной стороны и другими каталонскими партиями — с другой.

Во время Гвадалахары в Каталонии усилилось движение за сплочение сил республиканцев и помощь фронту, была проведена неделя помощи Мадриду. Собрали 1 млн песет, 14 вагонов с 140000 кг муки[963]. Вопреки представлению об эгоизме вождей Арагонского фронта, они спорили о том, какие части снова послать на помощь Мадриду. Анархо-синдикалисты не соглашались, что под Мадрид нужно отправить дивизию Маркса. Исглиес настоял на формировании 9 батальонов разных партий, «чтобы и анархисты участвовали в боях центра»[964]. Однако под Гвадалахарой справились без новых подкреплений из Каталонии.

Этот эпизод показывает, что силы Арагонского фронта можно было привлечь и к операции в Эстремадуре, где так нужна была их артиллерия.

Правительство также пошло навстречу Каталонии. 8 марта было заключено соглашение, вводившее представительство Каталонии в Главном совете обороны и Центральном штабе[965] для того, чтобы голос Арагонского фронта учитывался в общем военном планировании. Каталония признала право Центра назначать командующего фронтом, но по согласованию с Каталонией.

Отношения с центром постепенно налаживались. К этому времени в Каталонии был создан запас снарядов в 82000 штук, и в Центр отправлялось 1500 снарядов в день. В обмен каталонцы требовали оружия[966]. Однако Прието и Асенсио не спешили удовлетворять каталонские заявки, а «роман» НКТ и Ларго Кабальеро только начинался. Советские специалисты признавали, что, «не давая Каталонии оружия, центральное правительство подрывает общереспубликанский фронт, содействует анархистам и сепаратистам»[967]. За этой неуклюжей формулировкой, вроде бы направленной против анархистов и националистов — признание их фактической правоты в вопросе об оружии.

Анархо-синдикалисты в это время обрушились на Прието с тяжкими обвинениями: «…Прието, человек, который не колеблется принести в жертву тысячи людей на Севере (имеется в виду Северный фронт, отрезанный от основной республиканской зоны — А. Ш.) ради того, чтобы добиться определенного финала…»[968] Обвинения Прието в капитулянтстве на Северном фронте были связаны с отказом от переброски авиации на север основной республиканской зоны, откуда она могла бы помочь блокированной Стране Басков. Если в критические осенние дни 1936 г. анархисты отправили на Центральный фронт свои лучшие части, то теперь, когда напряжение войны сместилось на Север, министр не спешил отправлять туда силы, без которых активные боевые действия были невозможны.

В 1937 г. Прието был готов подчиняться сталинским требованиям, так как он также опасался усиления Каталонии. Военная сторона дела считалась второстепенной. В октябре 1937 г. пассивная стратегия Прието увенчается падением Северного фронта и разгромом Страны Басков. «Определенный финал» будет достигнут, и то, что в мае могло показаться домыслами анархистов, станет печальной реальностью.

Пытаясь как-то улучшить положение с оружием, анархисты развернули кампанию за хотя бы частичное разоружение тыла. 14 марта было принято воззвание барселонского комитета НКТ, испанского и краевого комитетов ФАИ и Либертарной молодежи: «Все вооруженные силы Каталонии — в распоряжение и под руководство военного министерства Каталонского правительства. Оружие — для фронта, люди — на фронт, средства питания — на фронт»[969]. Но когда Исглиес попытался отправить 2 тысячи национальных гвардейцев на фронт, Компанис отменил это решение[970].

Дело было не только в том, чтобы отправить как можно больше вооруженных людей в окопы. Важно, чтобы после этого не оказаться в застенках у тех, кто сохранил козырь в рукаве — силовые структуры тыла. Советские специалисты с горечью отмечали: «Сейчас партии свои усилия направили не на то, чтобы бить фашизм, а на увеличение и вооружение своих частей, чтобы быть готовыми бить друг друга при разделе шкуры еще не убитого медведя»[971]. «В комитетах (политических партий и организаций — А. Ш.) имеются элементы, которые считают неизбежным столкновение внутри единого фронта, а отсюда — каждый из партийных комитетов стремится различными путями, под разными предлогами сохранить для этой будущей работы живую силу и как следует самовооружиться»[972]. Командир дивизии К. Маркса Дельбарио прямо говорил советским товарищам: «Нам нужно кроме дивизии „К.М.“ сформировать еще одну дивизию для того, чтобы воевать с анархистами»[973].

Анархо-синдикалисты не собирались оставлять силовые структуры Каталонии в руках их оппонентов, особенно — ОСПК. Поэтому в Каталонии развернулась острая борьба за контроль над органами безопасности. За этот вопрос отвечала Хунта внутренней безопасности. Во время обсуждения вопроса об организации внутренней охраны развернулась настоящая склока между членами Хунты от НКТ и ОСПК. Как докладывал Антонов-Овсеенко, «Фернандес приставил пистолет к виску начальника полиции совета Саласа, но Айгваде пригрозил своим пистолетом Фернандесу»[974]. Эта ненависть силовиков противостоящих политических блоков друг к другу (Фернандес — НКТ, Айгуаде — Эскерра, Салас — ОСПК) сыграет свою роль в дальнейшей эскалации конфликта.

Таким образом, сохранение части вооруженных сил в тылу было следствием взаимного недоверия партий и движений. Каждый призывал на фронт других и придерживал силы в тылу на случай столкновения. При этом анархо-синдикалисты, контролировавшие пост военного министра (советника) Каталонии, были в большей степени настроены на укрепление фронта за счет тыла, чем ОСПК и националисты.

Тем не менее, долгое время столкновения удавалось избежать. Спонтанные стычки вызывали возмущение всех сторон, и любители поиграть оружием тут же ретировались.

19 марта ФАИ выступила с манифестом, где потребовала коллегиального управления полицией, чтобы она не стала орудием одной партии. Компанис сначала возмутился опубликованием этого манифеста, назвал его «объявлением войны», но затем успокоился и только сказал, что анархисты могли бы выступить с этим месяца через 3–4, когда обстановка станет поспокойнее. Но анархистам нужно было именно сейчас сформулировать позицию по вопросу о силовых структурах, когда он стал центральной политической темой[975].

ФАИ выдвинула Фабрегаса на пост генерального директора безопасности[976]. Компанис ответил, что можно назначить гендиректором и анархиста, но с безупречной репутацией[977]. Действительно, Фабрегас был человеком неуравновешенным. Однако теперь неуступчивость «включил» первый секретарь ОСПК Коморера. Антонов-Овсеенко с неудовольствием докладывал, что он «упорствует на требовании отстранения анархистов от ответственных постов»[978].

Негрин, Прието, Альварес дель Вайо и Ларго Кабальеро советовали делегатам ОСПК не уступать анархистам[979]. Позиция первых трех понятна. Если верна информация о такой же позиции премьер-министра, это значит, что в марте он вел двойную игру с анархистами, нащупывая контакт с ними в противоборстве с коммунистами и смыкаясь в борьбе против них с правыми социалистами.

Неуступчивость Комореры серьезно накалила обстановку, генсек НКТ Васкес убеждал Антонова, что именно первый секретарь ОСПК является «основой раздора»[980].

Последней каплей стал захват членами ОСПК с помощью поддельных документов 26 изготовленных анархо-синдикалистами бронемашин, предназначенных к отправке на фронт[981].

26 марта в знак протеста против этой выходки анархо-синдикалисты покинули Женералитат. Начался правительственный кризис.