Великая Испанская революция - Александр Шубин

Гайкис понимает, что «подобный исход мыслим лишь в результате согласия на него самого Кабальеро», а это возможно только под «угрозой политического кризиса»[946] — то есть снятия Ларго Кабальеро с поста премьера.

Если эта угроза не возымеет действия, «конечными переменами» станет свержение самого Ларго Кабальеро и его союзников, что не обойдется без «некоторого серьезного внутреннего потрясения».

1 апреля советник «Санчо» (Горев) также выразился вполне определенно: «Не стоит держаться во что бы то ни стало за Кабальеро. Он достаточно умный старик для того, чтобы понять, что компартия считает его участие в правительстве если не обязательным, то крайне желательным. Потому на каждый нажим компартии он отвечает угрозой кризиса… В случае его упрямства лучше выиграть войну без Кабальеро, чем проиграть ее с ним»[947].

Таким образом, после Гвадалахары у советских представителей и в коммунистическом руководстве возникает ощущение, что пора делить шкуру неубитого, но серьезно раненного фашизма. А значит, даже ценой «некоторого внутреннего потрясения» необходимо отстранить Ларго Кабальеро от руководства армией, а если он будет этому сопротивляться — то и правительством. Пора установить контроль над армией, чтобы после победы над Франко не упустить плоды победы.

То, что в итоге этих потрясений и чистки военных кадров Республика может утерять только-только появившийся и еще слабый шанс на победу — это не приходило в голову ни Гайкису, ни Степанову, ни поддержавшим в итоге их линию советским лидерам.

В этих условиях коммунисты получили поддержку со стороны президента Асаньи, который на встрече с представителями компартии выступил за отставку премьера с поста военного министра, «учитывая ряд личных качеств Кабальеро и его преклонный возраст». Но брать на себя ответственность Асанья не хотел и намекнул, что инициатива в этом вопросе должна исходить от партий, а не от президента[948].

В политической стратегии Коминтерна каждому были отведены свои места и сроки. Крикливых «троцкистов» можно изолировать силовым путем. Анархисты, как казалось, были успокоены и умиротворены, готовы были остудить свой революционный пыл и уступить этатизации. В социалистической партии влиятельные «центристы» стали лучшими союзниками компартии. Сам президент Асанья забыл о своем антикоммунизме и готов был идти на поводу у Москвы. И только Ларго Кабальеро во главе левых социалистов продолжал держать правительственный руль в сторону испанского пути революции.

Последняя пристрелка перед решающим политическим сражением произошла во второй половине апреля. 17 апреля правительство приняло Декрет о политических комиссарах, который должен был поставить этот институт под контроль правительства, а не партий[949]. Теперь аппарат генкомиссариата подчинялся военному министерству через голову генкомиссара, военный министр лично должен был назначить комиссаров и руководителей аппарата.

В докладе советника «Патри» о политработе говорилось, что сформировались две концепции в дискуссии о комиссарах: коммунисты отстаивают революционную идею, что комиссары — «вожаки солдатской массы», а реформисты — что «армия вне политики»[950]. Эта ситуация лишний раз подтверждает, что коммунисты далеко не всегда действовали по принципу «сначала война, потом революция». Им не нравилась революция синдикалистов, но они готовы были поддерживать тонус политической активности и даже конфликтов среди солдат ради того, чтобы военная сила была под контролем комиссаров в неменьшей степени, чем офицеров.

Д. Ибаррури, выражая мнение КПИ, резко отрицательно отнеслась к декрету 17 апреля, который был издан как раз в ответ на кампанию тех же коммунистов за дисциплину в армии. Но, с точки зрения коммунистов, бойцы должны были подчиняться приказам комиссара, а вот подчинение комиссара командиру нравилась партийным лидерам куда меньше: «Теперь хотят погубить инициативу комиссара, ограничить его деятельность бюрократическими рамками, в результате чего работа их будет совершенно бесполезна»[951].

«Комиссары должны зависеть от военного министерства, проводника единого командования, необходимость которого признает весь антифашистский фронт», — ответила Пасионарии социалистическая газета «Аделанте». «Товарищи из „Аделанте“ смешивают политику Народного фронта с личной политикой одного человека». Народный фронт — это коалиция, и институт комиссаров имеет «такой же характер»[952], — парировала «Френте Рохо». «Аделанте» продолжила спор: «Некоторые военные комиссары, члены коммунистической партии, злоупотребляют своей должностью для вербовки многих членов для своей партии». Более того, «ежедневно говорится об укреплении политики коалиции, и вместе с тем ежедневно саботируется руководитель этой политики»[953], — разоблачает «Аделанте» двойственность позиции коммунистов в отношении Ларго Кабальеро.

Тем временем 23 апреля «Аделанте» обвинила большинство коммунистов-комиссаров в «нелояльной деятельности», а Урибе — в появлении хлебных очередей[954]. Понимая, что сейчас конфликт не ко времени, 24 апреля коммунисты объявили о прекращении полемики по этому вопросу[955], сопроводив это заявление многозначительным призывом: «Соцпартия должна для блага единства заставить замолчать людей, которые сеют развал в рядах пролетариата»[956]. Затишье в кампании коммунистов против сторонников Ларго Кабальеро оказалось затишьем перед бурей.

Нараставшая в Республике напряженность была связана и с политическими репрессиями, которые постепенно распространялись на левых.

На пленуме НКТ 16–20 апреля обсуждались репрессии, которые проводили коммунисты и их союзники против левых оппозиционеров. 15–16 апреля службой безопасности Хунты обороны Мадрида, действовавшей под руководством коммуниста (формально — члена ОСМ) Х. Касорлы[957], были произведены аресты и физические избиения «фашистов» в Мадриде. Аналогичные события произошли в Мурсии[958]. «Фашистами» были объявлены поумисты и анархисты[959]. Среди арестованных оказался известный командир-анархист Ф. Марото. Разразился скандал. «Эти преступные действия вскрывают наличие в Испании „чекистского“ политического терроризма»,[960] — писала анархистская «СНТ» 17 апреля.

Пленум решил послать делегацию в Мадрид, чтобы она могла оценить ситуацию, сложившуюся в результате деятельности Хунты. Из Мадрида поступала информация о серьезных злоупотреблениях коммунистов. Результаты расследования не заставили себя ждать. Социалисты и анархо-синдикалисты опубликовали информацию о репрессиях, организованных коммунистами против представителей других течений в Мадриде. «У нас нет соответствующих слов, — писала „Солидаридад обрера“, — чтобы охарактеризовать тиранию мадридских коммунистов, которые захватили контроль над столицей. Здесь практикуются произвольные аресты, убийства без суда, секретные тюрьмы, преследования прессы…»[961] Скандал разрастался все шире. Директор тюрем М. Родригес заявил, что ему неподконтрольны коммунистические узилища.

21 апреля правительство Ларго Кабальеро заявило о роспуске Мадридской хунты. Этим премьер усиливал и контроль за генералом Миаха, который вместе с Хунтой сделал Мадрид самостоятельной вотчиной и стремился возглавить всю армию Республики. «Становится ясно, — утверждала „Солидаридад обрера“, — что чекистская организация, раскрытая сейчас в Мадриде, за создание которой отвечает комиссар безопасности Касорла, напрямую связана с подобными центрами, действующими под единым руководством и с определенным планом национального масштаба»[962]. Эти события не только дополнительно ухудшили отношения коммунистов и анархистов, подтвердив худшие подозрения последних, но и драматически воздействовали на развитие ситуации в Каталонии.

Центральную роль в исходе политического кризиса в Республике весной 1937 г. сыграли события в Каталонии, где на противоречия общеиспанского характера накладывалась также специфика, связанная с национальной автономией. Каталония с ее промышленностью была ключом к политической победе Республики и в Республике. Она была оплотом НКТ и ПОУМ, а значит — главным препятствием для осуществления политической стратегии КПИ и ее союзников. Она была промышленным сердцем республиканской зоны. Без компромисса с каталонцами — и националистами, и анархистами, не могла состояться победа. Но проблема заключалась не только в отношениях Республики и Каталонии, но и в конфликтах внутри Каталонии. Они завязались в настоящий Гордиев узел.