По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи - Дэвид Хемплеман-Адамс

уже в раю. Лишь страховка не давала мне выпрыгнуть из корзины, но я пытался вырваться. Тут меня, будто молотом, ударило порывом ветра, и наконец я запрыгнул обратно в корзину, глотнул воздуха и понял, что лечу в нескольких сотнях метров над вечным полярным льдом и мне остается сделать один крошечный шаг, чтобы выбраться из гондолы. Я застыл на месте, и мои горло и легкие так сильно сжались от страха, что вместо крика я издал какой-то сдавленный вой. Блин! Черт! Боже мой! В голове у меня зазвучали проклятия, но с губ сорвалось лишь несколько нечленораздельных восклицаний.

У меня так сильно задрожали руки и колени, что я схватился за борт корзины и медленно опустился на сумку-холодильник, которая играла роль стула. Боже, я чудом спасся. Если бы не страховка, я бы, несомненно, выпрыгнул из корзины в бесконечность. Я потянулся к радио, но из-за адреналина, пульсирующего по венам, сердце так отчаянно стучало у меня в груди, что говорить я не мог. Голос не успевал за мыслями, которые проносились в голове, и первые мои слова оказались совершенно смазанными. Я постарался успокоиться, но дышал быстро и неглубоко, отчего у меня кружилась голова. Ну же, успокойся. Соберись. Дыши глубоко и медленно, велел я себе. Постепенно я взял себя в руки. И тут наступил шок.

Я почувствовал страх, настоящий страх, такой, какого прежде не знал. Слезы навернулись на глаза и покатились по щекам. Мне стало легче. Страх и напряжение отступили, я смог поднять микрофон высокочастотного радио и вызвать командный пункт. Мне ответил Брайан Смит.

– Брайан, Брайан, я пытался вылезти из корзины. Я чуть не потерял контроль.

– Что?! – ответил он.

– Я проснулся, перекинув одну ногу за борт. Клянусь, я чуть не спрыгнул за борт. Меня спасла страховка. Видимо, я устал сильнее, чем казалось.

– Господи… Ты в порядке?

– Кажется, да. Немного дергаюсь. У меня бывали опасные моменты, но ничего подобного еще не случалось. Скоро я приду в норму, как только сердце вернется на свое место в груди.

– Не переживай об этом, – сказал Брайан, и его серьезный и трезвый голос меня успокоил. Он задал мне несколько вопросов. Я понимал, что он проверяет мою реакцию, и старался отвечать правильно.

И снова у меня возникло чувство, что за мной наблюдают. Опять удача оказалась на моей стороне. Каждый раз, когда что-то могло пойти не так, мне удавалось уклониться от катастрофы. Это было необъяснимо. Брайан посоветовал мне надеть страховку – прежде я спал без нее, – и примерно час спустя она спасла мне жизнь. При взлете у меня было крайне мало шансов оказаться так далеко, но пока я справлялся со всеми испытаниями на пути. Я думал лишь, что кому-то на небесах очень хотелось, чтобы я добрался до Северного полюса.

– Кажется, ты в порядке, – заключил Брайан. – Теперь проведи проверку безопасности.

Рутинная проверка помогла мне расслабиться. К концу процедуры я почувствовал себя нормально.

– Поешь, Дэвид, – посоветовал Брайан.

– Что-то не хочется.

– Тогда выпей чего-нибудь горячего. После такого испуга у тебя подскочит уровень сахара в крови. Через несколько минут придет усталость.

Тут я вспомнил: у Амелии день рождения.

– Брайан, сегодня четверг? Мне нужно поговорить с Амелией. В четверг ей исполняется пять лет.

– Не спеши, Дэвид. Еще только три часа ночи по британскому времени. Позвонишь ей позже. Прямо сейчас ты всего в восьмидесяти восьми километрах от полюса. У тебя другие задачи.

У Амелии был день рождения. Ей исполнялось пять лет. Казалось, она только вчера появилась на свет – моя третья дочь, самая младшая в семье. Я стал вспоминать, что было пять лет назад.

Воспитывая двух дочерей, я считал, что знаю все. Я даже пришел в родильную палату с газетой «Дейли Телеграф» под мышкой, уверенный, что рожать Клэр будет долго. Я оказался прав. Амелия была крупной и весила более 4,5 кг, но Клэр упрямо не соглашалась на обезболивание. Не знаю, что было тому виной – продолжительность родов или испытанная боль, – но через несколько секунд после рождения Амелии Клэр потеряла сознание. Врач тотчас сунул Амелию мне в руки, а акушерка нажала на тревожную кнопку. За считаные минуты прибыла реанимационная бригада. Застыв на месте, я наблюдал, как врачи суетятся вокруг Клэр, и боялся, что жена может умереть. Я запаниковал, представив, как буду в одиночку растить трех дочерей, и стал молиться, чтобы Клэр выжила. Минут через пять она очнулась. Врачи вышли из палаты, и мы с Клэр посмотрели друг на друга. Между нами была Амелия. Я хотел что-то сказать, но у меня не находилось слов, ведь я вдруг понял, как дорога жизнь и как порой легко ее лишиться.

Вспомнив этот момент, я почувствовал себя ужасно виноватым. Я понимал, что в жизни главное, но иногда не мог совладать с собой и подвергал себя опасности. Полет над полярным льдом был самым опасным из всего, что я делал, и меня не покидала мысль о том, что почувствовала бы Клэр, если бы это ей пришлось одной растить трех дочерей.

И снова я разрывался между домом, где было мое место, и дикими пустошами, которые не переставали манить меня к себе. Я огляделся и заметил в тесной плетеной корзине лыжи, которые взял с собой на тот случай, если шар упадет и мне придется пешком идти к той точке, куда за мной прилетит самолет. Это были те самые лыжи, на которых я шел к Северному полюсу в 1998 году, таща за собой сани, и на них сохранились рисунки Амелии и двух других моих дочерей, Камиллы и Алисии. Два года назад, когда я оказывался в белой мгле, а температура из-за ветра падала до –60 °C, я смотрел на лыжи и видел разноцветных динозавров, солнце и цветы, нарисованные дочерьми. Бывали дни, когда детские рисунки, напоминавшие мне о доме, становились единственными цветными пятнами в белом круговороте снега и льда. И неизменно, продвигаясь на север, я разглядывал рисунки дочерей и думал, что с каждым километром и каждым днем приближаю тот момент, когда снова увижу родных.

Может показаться странным, что я так часто забывал о комфорте и подвергал себя опасности, когда на самом деле мне хотелось лишь сидеть за столом на кухне и наблюдать за тем, как дочери играют в свои игры, а еще, может, помогать им с домашним заданием. В конце концов, никто не заставлял меня залезать на этот шар, отказываться от сна и целыми днями мерзнуть над пустынным ландшафтом. Но