По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи - Дэвид Хемплеман-Адамс

четыре месяца, оказались разбросаны по нескольким льдинам, и мужчинам пришлось их собирать. В последней хорошо читаемой дневниковой записи Андре отметил:

К счастью, погода была прекрасная, поэтому работа спорилась. Никто из нас не лишился мужества. С такими товарищами, как у меня, продержаться можно в любых обстоятельствах.

Глава 12

Полюс

Северный Ледовитый океан

31 мая 2000 года

В 10:40 утра на четвертый день путешествия я превзошел достижение Андре. «Британник Челленджер» к этому моменту провел в воздухе больше, чем «Орел». Это были просто цифры – почти 65 часов непрерывного полета, – но мне в них виделась важная веха. Я уже забрался гораздо дальше на север, чем Андре, и чувствовал, что дальше пойду один, не ступая по следам своего героя, а исследуя неизведанную территорию. Никто прежде не залетал так далеко на север на воздушном шаре. У меня было странное чувство: я уже многого достиг, но впереди ждал долгий путь. Я порадовался успеху, а затем напомнил себе, что теперь чем ближе я подбираюсь к полюсу, тем больше рискую потерять при неудаче.

Я устал как собака. Мне удавалось урывать по паре часов сна, но полноценно отдохнуть не получалось. Записывая координаты в бортовом журнале, я заметил, что у меня испортился почерк, но я слишком мало спал, чтобы улучшить свои каракули.

Автопилот снова сбоил. С прошлой ночи, когда Люк велел мне найти новый курс к полюсу, я старался управлять шаром вручную. Путь, по которому я летел изначально, привел меня слишком близко к точке, где воздушный шар могло бы засосать в антициклон и отбросить обратно к Шпицбергену. Мне пришлось резко сменить направление и двигаться со скоростью не менее десяти узлов. Это было чертовски сложно – все равно что лететь на шаре по запутанному вертикальному лабиринту пересекающихся и непредсказуемых ветров. Немного подняться, проверить курс и скорость. Еще немного подняться, проверить курс и скорость. Сильно спуститься, проверить курс и скорость. Спуститься еще ниже, проверить курс и скорость. Затем быстро посчитать в уме и определить высоту, на которой показатели ближе всего к идеальным. Получив ответ, я нацелился на эту высоту и скрестил пальцы, надеясь, что ветра там по-прежнему дуют в нужном мне направлении. У меня не было права даже на малейшую ошибку. Стоило мне взять курс на несколько градусов западнее необходимого, и ветра унесли бы «Британник Челленджер» в такие погодные условия, из которых у меня не получилось бы выбраться.

Когда до полюса осталось около 240 км, начало холодать. До этого температура держалась на относительно высокой отметке, не ниже –10 °C, и это было значительно теплее, чем я ожидал. Я летел по ветру и потому не чувствовал его влияния: мне было не хуже, чем на залитом солнцем горнолыжном склоне в Альпах. Большую часть полета я рисковал получить солнечный ожог, а не обморожение, но теперь мороз начинал испытывать меня на прочность. Температура упала до –30 °C, и я стал замерзать. Хотя было не так морозно, как в 1998 году, когда я шел к Северному полюсу пешком, мне было гораздо холоднее, потому что в загроможденной корзине я никак не мог достаточно свободно двигаться, чтобы согреть руки и ноги. Казалось, мышцы замерзают и отвердевают прямо на костях. В такие моменты у меня возникало ощущение, что жизнь покидает тело, а кровь больше не струится по сосудам пальцев. Икры сводило от жутких спазмов. Мне не оставалось ничего, кроме как свернуться клубком на полу корзины, подтянуть ноги к груди, чтобы унять судороги, и шевелить пальцами, надеясь, что у меня получится избежать обморожения.

Затем Клайв по графику вышел на связь через исландского диспетчера.

– Как дела, старик?

– Чертовски холодно, юноша, и судороги замучили, но в остальном все неплохо, – ответил я. – Автопилот по-прежнему чудит, но сбои начались в то же время, что и вчера, – видимо, дело в солнечном нагреве. Я на высоте три тысячи шестьсот метров, а кислородная маска так и не работает. В остальном все хорошо.

– У меня хорошая и плохая новости от Люка, старик.

– Давай сначала хорошую.

– Он говорит, что ты идешь по удачному пути, но хочет, чтобы ты спустился ниже трех тысяч метров и нашел путь ноль-четыре-ноль. Тебе нужно притормозить.

– С радостью. Здесь дьявольски холодно. В чем плохая новость?

– Он считает, что не сможет привести тебя прямо к полюсу. Прямо над ним сформировалась область низкого давления.

– Вот черт! Плохо. У нас есть запасной план?

– Он сейчас над ним работает. Возможно, тебе придется пролететь мимо полюса, зайти восточнее, а затем вернуться и подойти ближе.

Меня это устраивало. Я готов был на все, лишь бы только добраться до полюса.

– Главное, чтобы он довел меня до последнего градуса, – сказал я. Спортсмены-воздухоплаватели говорили мне, что этого хватит, чтобы меня сочли покорившим Северный полюс, но если Люк сможет доставить меня ближе, то будет только лучше. – Я израсходовал два баллона с топливом, а в третьем осталось всего двадцать процентов, но все идет хорошо. У меня полно топлива и балласта.

– Хорошо. Хорошо. Теперь слушай внимательно, старик. Я назову широту и долготу той точки, к которой тебя хочет направить Люк. Тебе нужно ввести координаты в GPS-приемник и взять соответствующий курс.

– Юноша, ты ведь знаешь, что это мне по силам. Я умею обращаться с GPS и еще не слишком стар, чтобы учиться новому.

– Я побоялся, что это сложновато для такого дедули, как ты. Ты так себя ведешь, что может показаться, будто ты летишь уже шестьдесят пять часов и почти не спишь.

– Но ведь так и есть, юноша. И это непросто, – ответил я. От усталости у меня совсем пропало чувство юмора. Затем я понял, что Клайв меня разыгрывает. – Тебе там, в Бирмингеме, хорошо. Тепло и сухо, есть горячая еда и напитков хоть отбавляй, а ночью можно забраться в теплую постель, – сказал я. – Здесь собачий холод. Тут нелегко.

– Попробуй поработать в командном пункте, старик, – парировал Клайв. – Никто из нас за эти четыре дня ни разу не был дома и даже душ не принял. Здесь воняет. Люди в основном думали, что вернутся домой на следующий день после взлета. Клэр Ингремс взяла с собой только помаду, а дома в прошлый раз была в субботу.

– Я тоже не благоухаю, юноша, – ответил я.

– Теперь слушай, старик. Следующие сутки будут очень напряженными.