Последний маршал - Фридрих Незнанский

Он удивленно вскинул брови.

— Ну-ка, ну-ка, — он с любопытством поглядел на меня, — интересно. Ну попробуйте, Турецкий, попробуйте.

— Жил-был на свете мальчик, — начал я. — Которого обижали другие мальчики.

— Уже неправда, — заметил он.

— Который обижал других мальчишек, — с легкостью поправился я. — С детства привык он ощущать превосходство над другими. Потому что был уверен, что стоит выше остальных. И вырос этот мальчик и пошел в сексоты.

— Обижаешь, — усмехнулся он.

— И пошел мальчик в офицеры ФСБ, то есть тогда в КГБ, — снова исправился я. — И учился он хорошо, и его заметили и отметили. И стал мальчик делать стремительную карьеру. А когда вызвал его к себе генерал Петров и поговорил с ним по душам и предложил вступить мальчику в секретную организацию, совсем закружилась голова у мальчика.

— Не сразу, — вставил Вася.

— Конечно, не сразу, — согласился я. — Сначала задумался он: а чем это ему грозит? И понял: ничем ему не грозит. Генерал Петров прикроет, в случае чего. И развернул мальчик бурную деятельность. А надо сказать, что артистом мальчик был хорошим, мозги имел. Сцена плакала по мальчику, но он грубо послал ее к чертовой матери. И тут заметил мальчишку ба-альшой человек. Типа Сосина.

— Верно, — восхищенно протянул Вася.

— И приблизил Сосин мальчика к себе. Вот тут-то и закружилась окончательно голова у мальчика. Кем он был там, в легализованном мире? Пешка, которой крутят все кому не лень. А кто он здесь, в организации? Фигура! Практически второй человек после Сосина. Там — говно, а здесь — розанчик.

— Ну даешь! — покрутил головой Вася.

— А что такое на самом-то деле наш мальчик? Да то же самое говно. Человек, раздираемый комплексами и противоречиями. Жажда власти и дерьмовое тщеславие сделали из него пугало. Хотя сам он о себе возомнил невесть что.

Он не стал орать, все-таки он имел мозги. Он просто стоял, смотрел на меня и ухмылялся.

— Лихо! — похвалил наконец. — Но я не понял. Ты-то решил с нами? Или стрелять?

— Не стреляй, пожалуйста, — испугался я. — Я же еще бомбу вам отдать должен!

— Две бомбы, — поправил он, улыбаясь. — Два заряда. Ну что ж, Турецкий. Мне нравится, как ты принимаешь свое поражение. Ты мне понравился.

— Да, — сказал я, слабея у него на глазах и хватаясь за сердце. — Проиграл… Не хотел, а проиграл… Я отдам эти бомбы…

— Тебе плохо? — встревожился он. — Что с тобой?

— Сердце… — пробормотал я, опускаясь на пол и вытягиваясь всем телом.

Он опустил пистолеты и шагнул ко мне. Я никогда не забывал, что в прошлом был очень даже неплохим самбистом. Наконец он оказался на достаточном расстоянии. Левую свою ногу я завел ему за пятку, а правой ударил по колену. Он заорал и, падая, стал палить в потолок. Дальше я на него не смотрел. Дальше с ним уже разбирался Грязнов со своими ребятами. Они прижали его руки к полу, освободили от оружия и от души отоваривали.

Грязнов с минуту до операции стоял за его спиной, ожидая удобного случая напасть на этого сумасшедшего.

Как только он появился, я увидел, что он предупреждает, приставляя к своим губам дуло пистолета, не меня, а Таню, сидящую за моей спиной. И, оказывается, до самой развязки она сидела крепко зажмурив глаза и сжав губы. Люська делала то же самое, хотя никто не просил ее об этом. Просто в эту минуту она болела за нас. Вернее, за свою шкуру.

— А он объявил мне, что ты предатель, — пожаловался я Грязнову.

— Этот? — покосился на лежащего Грязнов. — Обманывает он тебя. Не предатель я.

— Правда? — обрадовался я.

— Чтоб я сдох! — перекрестился Грязнов. — А если серьезно, то он ведь был уверен, что я не приеду, так?

— Ага.

— Меня и правда пробовали задержать, — усмехнулся Слава. — Но не смогли.

— Как это — не смогли? — потрясенно уставился на него Вася. — К вам отправились генералы Басов и Мальков. Вместе! И они что же, не смогли?!

— Это их и погубило, что вместе! — засмеялся Грязнов. — Они что-то начали вякать, но я им показал один указ. Подписанный Президентом.

— Что за указ? — заинтересовался я. — И почему ты знал о нем, а они — нет?

— Мне передал его новый секретарь Совета безопасности, — просто ответил Грязнов.

— Фантастика! — проговорил я. — Секретарь — лично тебе?! Но как?!

— А я прорвался к новому секретарю Совета безопасности и рассказал все про наше дело. А сегодня ранним утром мне доставили в МУР пакет от него. С указом и сопроводительной запиской.

— Но что же это за указ? — извивался на полу Вася.

Грязнов повернулся к нему и с улыбкой сообщил:

— А вот об этом только что было передано по всем каналам радио и телевидения. Сосин и компания освобождены от занимаемых должностей.

— Что?! — воскликнул Вася.

— Не верю, — согласился я с ним. — Таких невозможно просто уволить. Они непотопляемы!

— И тем не менее, — сказал Грязнов. — Я не вру, в отличие от этого. Зачем он тут напраслину на меня возвел, а?

Но Васе было уже не до Грязнова.

— Сосин… — пробормотал он. — Все погибло…

Только тут я понял, в чем дело. Грязнов же еще ничего не знал о Сосине! Мне же только что о нем сообщил Вася, но, рассказывая, он пребывал в полной уверенности, что убьет меня сразу после завершения своей увлекательной истории. А Грязнов-то не знал! И сообщил ему о Сосине, фактическом кандидате на высокий пост премьер-министра России. Поэтому Вася и поверил безоговорочно…

— Он знал, — продолжал бормотать Вася. — Он же меня предупреждал…

— Кто? — спросил я.

Тот посмотрел на меня отрешенным взглядом и ответил:

— Сосин… — и вдруг без всякого перехода попросил: — Дайте пистолет. С одним патроном.

Говорю же — артист!

— Еще чего! — загрохотал Грязнов. — Будешь отвечать как миленький. По всей строгости закона.

Тот сморщился и застонал. Потом поднял голову и спросил:

— Но где же эти чертовы бомбы?!

Грязнов внимательно посмотрел ему в глаза и ответил:

— Считаешь себя умным, а не додумался до простой вещи. У Борисова был ключ. От камеры хранения. И только Аничкин знал, где заряды. А потом оказался у нас. Мы нашли его в больничной утке. Поэтому и твои бомбы давно уже там, где должны быть.

— Где?! — буквально выкрикнул Вася. — Где вы нашли ключ?!

— В больничной утке.

Вася начал тихо-тихо смеяться. Как настоящий сумасшедший. Грязнов с тревогой посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня и — снова на него. Да, он понял все правильно. Вася смеялся все громче и громче и совсем скоро стал хохотать безумным смехом. Наш таинственный незнакомец Вася не выдержал душевных испытаний, которые предоставила ему жизнь.

Произошло то, что и должно было произойти, — он действительно сошел с ума.

Сумасшедшего мы сдали в институт Сербского, а Люську отвезли в МУР. Грязнову предстояло с ней разобраться, но особых проблем, по всей видимости, не предвиделось. Она охотно дала бы самые чистосердечные показания.

Тела убитых мы отправили в морг Первого мединститута.

Таню Зеркалову я привез к себе домой, напоил горячим сладким чаем и уложил спать. Она уснула очень быстро — я даже побриться не успел.

Когда я с подробным рапортом приехал к Меркулову на Пушкинскую, 15-а, у того в кабинете снова восседал Грязнов.

— Как тебя много! — посетовал я. — Куда ни придешь — всюду ты.

А Костя улыбнулся своей белозубой улыбкой и показал на дверь своей комнаты отдыха:

— К столу, господа!

На столе в комнате отдыха заместителя генерального стояла бутылка отличного французского коньяка.

И это было правильно.