Пустующий трон - Кен Лю

Посреди ночи в шатер явились шаманы и старейшины, чтобы показать Тэре все, что нужно делать во время свадьбы. Ей пришлось заучить наизусть традиционные песни и особые танцевальные движения в честь богов и героев народа агонов, а также совместные с женихом обряды, доказывающие искренность обоих.

После прогулки с новыми подружками Торьо вернулась к Тэре и заодно с ней внимала всем наставлениям. Пока они плыли в Укьу-Гондэ, Тэра научила Торьо записывать слова с помощью букв алфавита зиндари, а Таквал показал девочке разные способы запоминания, которыми пользовались жители степей: узелки на память (что было особенно полезно, когда произносишь речь); схемы танцев, нарисованные углем на шкурах; коллекции камней различных размеров, символизировавших те или иные последовательные события. Теперь Торьо пользовалась этими приемами, чтобы составлять заметки и помогать Тэре учиться и запоминать.

Позже, когда старейшины разошлись, Тэра и Торьо собрались спать. Но тут в шатер вдруг вошла женщина лет пятидесяти, одетая, как и все другие агоны. На ней не было каких-либо известных Тэре опознавательных знаков, но ее горделивая и властная осанка невольно привлекала внимание.

– Выйди, – приказала женщина Торьо. Ее тон не был грубым или высокомерным, но стало ясно, что возражений она не потерпит. – Я хочу поговорить с принцессой Дара наедине.

Торьо оглянулась на Тэру, и та кивнула. Девочка поклонилась и вышла из шатра.

– Я Соулийян Арагоз, дочь Нобо Арагоза, сына Акиги Арагоза, прежде известного как Гордость Степей, – тихо представилась гостья, после чего добавила: – Мать Таквала.

У Нобо Арагоза, последнего пэкьу агонов, были десятки детей от разных жен. Когда льуку свергли своих прежних хозяев, пэкьу Тенрьо Роатан собрал всех детей и внуков Нобо и в указанный шаманами день, когда боги особенно благосклонны, поставил их на колени перед Большим шатром агонов. Затем он двинулся вдоль шеренги сыновей и дочерей правителя, воспитавшего его как собственного ребенка, поочередно разбивая им головы боевым топором Лангиабото, чье название означало «Уверенность в себе».

Таны Тенрьо отводили глаза, когда юные пэкьу-тааса, многие из которых были еще столь малы, что даже не могли поднять боевую палицу, в слезах молили о пощаде. Их старшие братья и сестры кричали, чтобы они умолкли.

– Думаете, я жесток? – Пэкьу ненадолго прекратил свою смертоносную прогулку, обратившись к танам. – Нет, я милосерден. Истинной жестокостью было бы оставить их в живых, чтобы они каждый день терзались от стыда за свою трусость.

Когда племена агонов, разбросанные по дальним уголкам степей, свыклись с участью покоренных, пошли слухи, что не все отпрыски Первой Семьи погибли. Двоим детям Нобо, сыну Вольу и дочери Соулийян, сохранили жизнь, потому что их матери были рабынями-льуку и пэкьу агонов не дал им своего имени. Пока племенные вожди боролись за власть – в изгнании стычки за право владеть крупным оазисом или обширными зарослями воскового кустарника были ожесточеннее, чем битвы за рабов, скот и пашни в ту пору, когда агоны еще хозяйничали в степи, – многие стали считать этих детей ценным товаром. Вождь, которому удалось бы «взять под опеку» единственных наследников последнего пэкьу агонов, в глазах простого люда становился хранителем памяти народа и законным правителем рухнувшей империи.

Из-за этих детей агоны совершали смертоносные набеги друг на друга. Честолюбивые вожди таскали их за собой с одного конца континента на другой, формально называя наследниками Нобо Арагоза, но фактически используя ради собственной выгоды и славы.

Узнав, что двое отпрысков правителя агонов выжили, таны пэкьу Тенрьо призвали своего правителя разыскать их и убить. Но пэкьу Тенрьо отказался, объяснив, что для льуку так будет лучше. Игра в «Захвати пэкьу-тааса» еще больше разобщала агонов, мешая племенам объединиться. Пока льуку знали, где находятся Вольу и Соулийян, можно было позволить агонам биться друг с другом за эти бесполезные декоративные фигуры.

Таким образом, Вольу и Соулийян выросли в атмосфере интриг и насилия.

– Мой брат уже оказал тебе прием от имени Гондэ и Слиюса-Ки, но я решила зайти и поприветствовать тебя от лица клана Арагоз, – произнесла Соулийян без особой радости.

– Таквал много о вас рассказывал, – поклонилась ей Тэра.

Гостья ничего не ответила, с непроницаемым видом глядя на принцессу Дара.

– Вы – символ духа народа агонов, – добавила Тэра, немного обескураженная столь холодным отношением будущей свекрови.

– Вот как? – Лицо Соулийян дрогнуло.

– Разумеется. Таквал рассказывал, как вы, пользуясь своим влиянием и статусом, через несколько лет после победы льуку остановили кровавые междоусобицы, что велись из-за вас с братом.

– Значит, Таквал это так представил? – пробормотала Соулийян и горько улыбнулась. – Интересно, правда ли он в это верит, или же делает вид, что все обстоит лучше, чем есть на самом деле. Может, он просто приукрасил историю своей семьи, чтобы произвести на тебя впечатление. Должно быть, нелегко узнать, что никакой ты не принц, а всего лишь сын женщины, так и не научившейся ездить на гаринафине.

– Сила человека заключается не только в его умении убивать, – ответила Тэра. – Я вижу, что ваш брат боится вас, а это о многом говорит.

– Пожалуй, ты не так глупа, как я думала. – Соулийян с прищуром посмотрела на Тэру.

Девушка вмиг покраснела от гнева, но заставила себя успокоиться ради Таквала.

– Я надеюсь стать достойной супругой будущего пэкьу агонов, а мой народ желает стать для вас ценным союзником.

– Я пришла к тебе в ночь накануне свадьбы, а ты толкуешь о власти и политических союзах. Принцесса Дара, неужели это все, о чем ты сейчас думаешь?

– Что вы имеете в виду? – смутилась Тэра. – Ведь политический союз и есть главная цель нашего брака.

– Ну что за черствость, – проговорила Соулийян. – Таквал мне все уши прожужжал о том, какая ты умная, способная, отзывчивая, решительная. Он словно бы описывал человеческое воплощение богини Алуро: женщину, прекрасную, как тысяча закатов, и мудрую, как сама Афир. Он рассказывал о тебе без умолку и, кажется, даже не поинтересовался, как мое здоровье.

«Ох, как неловко получилось. Я вела себя с ней не как с матерью Таквала, а как с народным вождем, – сообразила Тэра. – Теперь она думает, что теряет сына, а не приобретает дочь».

– Простите. Мне непривычно говорить о сердечных делах, – неуклюже оправдалась принцесса, – особенно на языке, которым я еще не всецело овладела.

Соулийян рассмеялась:

– Недостаточное владение языком – удобная отговорка. На пиру, во время словесной дуэли с моим братом, ты подбирала слова без труда.

Тэра не видела свою будущую свекровь на пиру. Должно быть, та держалась в тени и наблюдала со стороны. Но упреки ей надоели.