На острие меча - Богдан Сушинский

— Не бойся, — шепчет Власта, качая головой. — Змеи, трясины и вражеские сабли помилуют тебя. Ты будешь жить долго, очень долго. Но лишь до тех пор, пока рядом буду я. Ты ведь уже знаешь, что я — как раз и есть та, напророченная тебе судьба.

— Стоит ли так долго жить, имея такую судьбу, — если рядом всегда будешь ты, а я чувствовать себя подвластным твоей воле? — нашел в себе мужество Гяур. И тотчас же, вырвавшись из рук Власты, в страхе, на четвереньках, почти по-обезьяньи, отполз подальше от нее. — Убери! Убери от меня этот чертов кувшин!

— Ах, вот оно что! Я уж думала, что это ты в страхе уползаешь от меня. Но змею надо остановить: эта уже настоящая. Укус ее смертельный.

Она ладонью встретила голову змеи и, постепенно оттесняя ее, заставила пятиться. Потом снова, сохраняя убийственное спокойствие, закрыла кувшин крышкой.

— Не бойся, меня они не кусают. Если, конечно, вовремя замечу их. Поэтому впредь так и можешь называть «змеиным отродьем». У тебя это получается довольно нежно.

— Не прикасайся ко мне, ради бога, — сморщился Гяур. — Убери свои грязные руки, нищенка, змеюшница…

— Кто же виноват, что судьбой тебе предначертано любить именно меня, нищенку, змеюшницу? — спокойно ответила Власта. Похоже, что ни оскорбительные слова, ни брезгливое отношение к ней князя нисколько не огорчили девушку и вообще не произвели на нее никакого впечатления. — Думай, что хочешь, но я в твою судьбу не напрашивалась.

— А кто тебе сказал, что мне это предначертано? Что именно это?! Твоя Ольгица? Такая же змеиная побирушка, как и ты?! Да если хочешь знать!..

Он умолк на самой высокой ноте своего гнева. На полуслове. С полураскрытым ртом. Нервно осмотрелся: ни девушки, ни кувшина, ни змеи. Все исчезло, все! Как очередное наваждение. А может, это и было наваждением? Нет уж, он отлично помнит, что змеюшница стояла рядом с ним и встреча их происходила на самом деле.

Так толком и не поняв, что произошло, Гяур еще несколько минут всматривался в то место, где только что находилась Власта: вдруг снова возродится — из этой луговой травы, из камня, черт знает из чего еще?!

…На сей раз он обнаружил себя на тропинке между камнями. А перед ним, на валуне, — Власта, со своим злополучным змеиным кувшином в руке. И смотрела на него девушка с таким удивлением, словно не могла понять, откуда он здесь взялся, откуда свалился на ее голову. Впрочем, понять это действительно сложно…

— Помнишь, тогда, в трактире? Когда ты появился там впервые. Ольгица тогда предсказывала полковнику-полководцу…

— И ты поверила ей?

— Как же я могла не поверить? Ведь это же предсказывала Ольгица! — возмутилась Власта. — Как вообще вы все решаетесь сомневаться в том, что говорит эта святая?

— Ну да, так сразу и святая!

— Однако дело не в этом. Вы уже уходили из трактира… А меня интересовала судьба не полковника Сирко, а твоя. Вот я и спросила Ольгицу: «Скажи, а вон тот молодой офицер?… Как сложится его жизнь?» — «Тот, что выходит последним? — уточнила она. — Так это и есть твой суженый, твоя судьба». «Что ты, Ольгица?!» — не поверила я.

— Постой-постой, как это ты могла не поверить? — ехидно улыбнулся Гяур. — Ведь, по твоим понятиям, она всевидящая, всезнающая, да к тому же — святая.

— Не перебивай, князь, не перебивай. «Правда, он об этом еще не догадывается, — объяснила Ольгица. — Как и ты — до этой минуты. «Но почему вдруг этот! — ужаснулась я. — Почему он — моя судьба?»

— Что же тебя так ужаснуло? — обиженно уточнил Гяур.

— Вот этого я не знаю.

— Но все-таки? Что способно было привести тебя в ужас?

— Ничего особенного. На меня ведь многие засматриваются. Просто я тогда подумала: «Господи, как же мне подступиться к нему — напыщенному, самоуверенному, горделивому?!»

— Но все-таки, к сожалению, подступилась.

— Тем временем Ольгица говорит: «Догони его и скажи то, что только что услышала. Не будь дурой: догони и скажи». Мне так и следовало бы остаться в тот вечер «дурой». Нужно было дождаться следующего случая, когда вместе с вами не было бы этого убийцы-француза. Но я все же бросилась вслед за тобой. Ну а дальше ты все и без меня помнишь. Не пойму только, почему ты тогда рассвирепел.

— По-твоему, должен был сразу же заключить в объятия? — саркастически улыбнулся Гяур.

— Что тоже не было бы слишком большим грехом, — с неподражаемой серьезностью признала Власта, кротко глядя ему прямо в глаза. — Ничего страшного: раз уж ты — мой суженый, раз уж я — твоя судьба… Коль уж я решилась, тебе тоже следовало.

Проскрипев зубами, Гяур инстинктивно схватился за эфес, но тотчас же отдернул руку и лишь затем посмотрел на оружие. Да нет, рукоять как рукоять, но что поделаешь, если ему уже во всем мерещилась чертовщина?

— Ладно, коль уж тебе так хочется стать моей любовницей… На один вечер я, пожалуй, соглашусь. Если, конечно, тебя хорошенько отмоют. Это даже интересно.

— Всего на один?

— Боюсь только, впоследствии обнаружится, что вместо тебя я весь вечер нежно ласкал старого полуоблезлого удава.

— Ты действительно собираешься сделать меня своей любовницей? — горделиво переспросила Власта, простив ему «старого полуоблезлого удава».

— Ты ведь сама этого хочешь.

— Что ты, милый. Любовницей твоей станет графиня де Ляфер, о которой я уже наслышана. Причем произойдет это довольно скоро. Возможно, уже завтра.

— Что, может случиться и такое?! — непроизвольно как-то загорелись глаза Гяура. Теперь ему хотелось, чтобы девушка продолжила свои предсказания; он готов был выслушать их до конца, во всех возможных подробностях. Не стесняясь того, что будет слышать их из уст женщины.

— Почему не может? Раз ты сам этого хочешь… Любовница — старая роль графини де Ляфер, — процедила Власта, впиваясь в него демоническим взглядом. — Я же буду твоей… лю-би-мой. А теперь иди. Ступай, ступай, — резко приказала она, будто обращалась со слугой.

— Ага, значит, графиня станет любовницей, а ты — любимой. Тебе так удобно, потому что ты так решила, гнев Перуна.

— Ничего не поделаешь, у каждого своя роль, — ехидно улыбнулась Власта и, явно подразнивая князя, добавила: — Гнев Перуна.

Словно заколдованный, Гяур молча повернулся и побрел по той же тропинке, которая привела его сюда.

Ступив несколько шагов, обнаружил, что держит в руках кувшин. Тот самый, со змеей.

Вздрогнув, Гяур брезгливо отшвырнул его от себя. Кувшин разбился, но вместо змеи между черепками неожиданно появился бутон солнечно-золотистого лугового цветка.

Пораженный этим, князь снова остановился. Бутон пылал, как пробивающийся из-под земли факел. Однако продолжалось это недолго. Еще через минуту Гяур обнаружил, что нет ни черепков, ни цветка, ничего, кроме едва проторенной тропинки, ковра из сочных луговых трав и россыпи мелких камней…