На острие меча - Богдан Сушинский

— Увы, моя исстрадавшаяся, все, что вы нафантазировали, происходит совершенно не так, как это вы себе представляете, юная соблазнительница! — Она была облачена в брючный костюм, очень напоминающий мундир польского офицера, а пышные золотистые волосы казались короткой светлой накидкой. — В жизни весь этот процесс выглядит намного грубее! Поверьте мне, ничего романтичного!

— Кто вы?! — подхватилась Власта. И сжалась вся, стоя перед всадницей на коленях. — Ваше лицо мне вроде бы знакомо. Но кто вы?

— Уже знакомо? — переспросила всадница. Говорила она по-польски, но с заметным французским акцентом. — Странно. По-моему, видимся впервые. Графиня де Ляфер, гостья вашего городка. Бедная странница на холмистых полях Подолии. Нужны еще какие-либо объяснения? Не стесняйтесь, моя непорочная.

Власта медленно поднялась на ноги. Конь сразу же вздыбился, загарцевал и начал пятиться назад. Графиню это встревожило, но не испугало.

— До меня дошли слухи о прекрасной амазонке, обитающей в лугах по эту сторону речушки. Вы и госпожа Ольгица — две легенды Каменца. Хотя вполне возможно, что после сегодняшнего свидания третьей легендой станет князь Гяур. Любовь между князем и нищенкой. В наше время такое не решаются описывать даже сказочники.

— Значит, вы подсматривали за нами?! — ужаснулась Власта. — То есть я хотела сказать, за мной?

— Через возраст подсматривания я уже давно прошла, — задорно рассмеялась графиня, в очередной раз сдерживая гарцующего коня. — Просто случайно заметила и поняла, что это вы. Ну и захотелось взглянуть. На этом весь мой интерес к вам кончается, во всяком случае, пока.

«Господи, неужели она действительно наблюдала за мной?! — томилась сомнениями Власта. — Как же я могла не заметить ее? Ах да, она подъехала долиной, поэтому…»

— Во всяком случае, пока… — смеясь, повторила графиня. И Власта откровенно позавидовала ее улыбке, вьющимся волосам, удивительной, неземной какой-то красоте. Словно всадница сошла с небес. И по их воле юной ясновидице даже показалось, что голова женщины, нет, все ее тело, охвачено едва заметным огненно-призрачным сиянием, очень напоминающим библейские нимбы святых икон.

— Только вы не вспоминайте больше о Гяуре! — вырвалось у Власты. И графиня почувствовала, что в голосе ее нет уверенности. Это прозвучало, как просьба. Унизительная просьба. «Не вспоминайте о Гяуре!» Какая женственная наивность!

— Что вы, миледи… Я только то и делаю, что стараюсь не вспоминать об этом юноше! Днем и ночью стараюсь не вспоминать о нем. И знаете, иногда удается. Попытайтесь, вдруг и у вас получится! — Графиня развернула вздыбившегося коня, перевела в галоп, но, поднявшись на ближайший холм, снова резко осадила его. — И запомните: лучший способ избавиться от греховного влечения к мужчине, которого любишь, — поддаться этому влечению! Лучший и единственный! Уж в этом-то вы можете положиться на мой богатый опыт!

13

— О, пан полковник. Один-одинешенек — и в столь ранний час! — Официантка уперлась коленкой о стоящую по ту сторону стола лавку и налегла на него пышной, еще не утратившей своей призывной упругости, грудью. Словно решила, что, залюбовавшись этой роскошью, гость уже не станет терзать ее никакими заказами, никакой беготней на кухню.

— Действительно: один — и в столь ранний час, — покорно согласился Одар-Гяур.

Он не мог вспомнить, видел ли эту девушку в первый вечер, проведенный в трактире Ялтуровича. Ему почему-то казалось, что тогда в зале появлялась другая служанка. Но эта тоже вела себя как давняя знакомая. Впрочем, в этом городе все настолько быстро начали узнавать в нем полковника князя Гяура, что могло показаться, будто на нем какие-то особые знаки различия, а на ножнах меча крупно выгравировано имя.

— И что бы пан полковник заказал себе на завтрак-обед, если бы ему предложили так же хорошо поесть, как и выпить? — продолжала улыбаться девушка-еврейка, старательно вытирая упрятанной в декольтированное платье грудью — вымытый, проскобленный ножом стол.

— Я попросил бы позвать господина Ялтуровича.

— После того, как вам принесут так же хорошо выпить, как и поесть? — уточнила девушка.

— Можно и после, — неохотно согласился Гяур.

Громко разговаривая, вошли двое горожан и сразу же расположились за столом у двери. Однако девушка никак не отреагировала на их появление.

— Но тогда зачем вам «после» пан Ялтурович, если перед вами уже стоит та, которая выполнит все ваши желания? У пана Ялтуровича есть любимая красавица-дочь — так это я.

— Вспомнил, вас зовут Руфина. В прошлый раз я принял вас за служанку.

— Главное, что вспомнили. Теперь вы будете вспоминать меня как юную дочь трактирщика Хаима Ялтуровича. И как бы я ни нужна была вам, пан полковник, то ли как дочь трактирщика, то ли как служанка, то ли просто как Руфина, — окажется, что я всегда здесь. Мыцык! — тут же позвала она слугу. А когда тот — сонный, взлохмаченный, худющий и желтолицый, будто его только что выпустили из подземного каземата, — появился в зале, сказала: — Мыцык, ты все видишь? Или тебе еще что-нибудь нужно объяснить?

— Уже не нужно.

— И вдобавок ко всему принеси вина. Но такого, чтобы человек мог сказать, что он-таки да побывал у Ялтуровичей и пил вино.

— Ах, Руфа, если уж ты сказала… Для такого пана полковника у нас будет все. И вино тоже.

Вино и еда появились значительно быстрее, чем предполагала Руфа. Она даже бросила на слугу недовольный взгляд, но было поздно.

— И все же мне нужно поговорить с господином Ялтуровичем, — обратился полковник теперь уже к Мыцыку. — Хотя бы несколько минут. Скажи, что его просит полковник Гяур.

— Он уже знает, — ответил слуга.

Гяур взглянул на Руфину. Девушка — смуглолицая, смоляноволосая, с некрасивым крючковатым носом — растерянно улыбнулась и снова поерзала грудью по столу. Однако полковник не предложил ей ни вина, ни просто присесть.

— У меня так мало времени, что хотелось бы видеть господина Ялтуровича немедленно, — произнес он теперь уже более твердо, обращаясь к обоим сразу.

— Бог Яхве! Сам великий князь Гяур! — в ту же минуту появился из двери Ялтурович. И только теперь Гяур поверил, что тот действительно давно успел заметить его. Возможно, раньше дочери. — Бывало, прошу прощения, что и над плешивой головой старого Ялтуровича кое-когда светило солнце. Но чтобы так часто!

— Считайте, что оно уже полыхает, — заверил его дунайский витязь, как порой называли князя местные армяне, община которых составляла значительную часть жителей Каменца.