Дневник. Том I. 1825–1855 гг. - Александр Васильевич Никитенко

2. Смольный монастырь — 6 часов.

3. Екатерининский институт — 3 часа.

4. Аудиторское училище — инспекция по части русского языка.

5. Цензура.

6. Частные уроки: у министра Уварова 4 с половиной часа в неделю. Составить план для издания «Исторической русской хрестоматии». Пригласить к участию в этом труде Струговщикова, Андрианова, Поленова, Сорокина, Алимпиева и поискать еще людей.

26 июля 1839 года

Сегодня я приехал в Петербург в четыре часа утра, выехав из Тимоховки 20 числа. В Витебске, где был проездом, познакомился с прокурором, Яковом Петровичем Рожновым. Он мне показался человеком образованным и благородным. Много наслушался я тут любопытного об управлении этого края и особенно о генерал-губернаторе Дьякове. Несколько лет уже он признан сумасшедшим, и тем не менее ему поручена важная должность генерал-губернатора над тремя губерниями. Каждый день его управления знаменуется поступками, крайне нелепыми или пагубными для жителей. Утро он обыкновенно проводит на конюшне или на голубятне: он страстный любитель лошадей и голубей. Всегда вооружен плетью, которую употребляет для собственноручной расправы с правым и виноватым. Одну беременную женщину он велел высечь на конюшне за то, что она пришла к его дворецкому требовать сто пятьдесят рублей за хлеб, забранный у нее на эту сумму для генерал-губернаторского дома. Портному велел отсчитать сто ударов плетью за то, что именно столько рублей был ему должен за платье. Об этих происшествиях и многих подобных, говорят, было доносимо даже государю. На днях он собственноручно прибил одну почтенную даму, дворянку, за то, что та, обороняясь на улице от генерал-губернаторских собак, одну из них задела зонтиком. Она также послала жалобу государю.

Что же после этого и говорить об управлении края? В Могилеве тоже хорошо: генерал-губернатор сумасшедший; председатель гражданской палаты вор, обокравший богатую помещицу, у которой был управляющим (он же и камергер); председатель уголовной палаты убил человека, за что и находится под следствием.

Дорогой томил страшный зной: все время не перепало ни капли дождя. Зато вечера и ночи были очаровательно хороши. В Великолуцком уезде много прекрасных видов.

В провинции, как и в Петербурге, упорно держалась молва, что по случаю высокого бракосочетания на народ будут излиты великие милости. Чиновники ожидали денежных наград. Ничего, однако, не вышло из этих ожиданий, кроме двух манифестов: о рекрутском наборе и о новой денежной системе.

Новая денежная система сводит всех с ума. Никто не понимает этих сложных расчетов. Неоспоримо только то, что все сословия более или менее теряют, по крайней мере при настоящем кризисе, — и потому все недовольны, все ропщут. Хуже всех бедным чиновникам. Они получали жалованье ассигнациями, что доставляло им лишних рублей по семи на сто. А теперь им выдают серебром, считая рубль по 3 руб. 60 коп., а в публике велят считать рубль по 3 руб. 50 коп. Между тем как курс на монету понизился, съестные припасы остаются в прежней цене: каково это для бедного класса, доходы которого не увеличиваются. Да кто об этом заботится?

3 августа 1839 года

Приемные экзамены в университете. Между экзаменующимися никого с особенно выдающимися способностями. Ученики гимназии вообще лучше подготовлены. Аристократы хотя так же плохо приготовлены, как и прежде, однако приступают к экзамену с большим страхом: и это уже недурно.

России необходим еще новый Петр Великий. Первый Петр Великий ее построил, второму надлежало бы ее устроить. Теперь в ней все в хаосе. Кто выведет ее из этого хаоса? Где могущественный, светлый ум, который разделил бы стихии и связал их в гармоническое целое?

25 августа 1839 года

В цензурном уставе есть статья, в силу которой книги нравственного содержания, хотя бы основанные на св. писании и подкрепленные текстами из него, пропускаются светскою цензурою; в духовную же отсылаются только догматические и церковно-исторические. Теперь мы получили от министра предписание, основанное на отношении святейшего синода, чтобы все сочинения «духовного содержания, в какой бы то мере ни было», отсылались в духовную цензуру. Что это значит? Закон, изданный самодержавною властью, отменяется обер-прокурором синода? Но такие вещи не в первый раз случаются в нашей администрации. В настоящем случае цензура в большом затруднении. Редкая журнальная статья не должна будет отсылаться в духовную цензуру. Я просил князя Волконского сделать об этом представление министру. Он сделал уже. Мы спрашиваем: «Чему должно следовать: новому распоряжению или высочайше утвержденному тексту устава цензуры»?

8 сентября 1839 года

С утра до 2 часов ночи я занят исчерпыванием прилива текущих дел и должностных забот.

Все современное — мелочь, кроме возможности сделать кому-либо существенное добро.

Общий закон для людей; быть средствами и орудиями для целого; один только великий человек свободен, и один только он достоин свободы. Он служил целому, как и все, но это служение не порабощает его. Он гражданин этого великого целого, а не раб.

Отделить все истинно человеческое от ложного, лицемерного, преходящего — вот главное дело. Должно всегда и во всем уважать первое, второе ничего не значит.

25 сентября 1839 года

Вчера был на похоронах госпожи Адлерберг, начальницы Смольного монастыря, кавалерственной статс-дамы и проч. Тут был и государь, который проводил тело до первого переулка по улице, ведущей к Таврическому саду. Я с другими нес гроб до похоронной колесницы и жестоко отдавил себе руку. Народу было множество. Я шел за гробом до Итальянской, а там повернул домой.

Госпожа Адлерберг разыграла длинную роль и сошла со сцены жизни великолепно и торжественно. Как же судят зрители об ее игре? Говорят, что она была почтенная женщина. Но никто не говорит о ней с тем жаром, с каким поминают людей, сделавших в жизни или много добра, или много зла. В данном случае все сохраняют какое-то нейтральное спокойствие духа. Такова точно была и она сама. В течение своей долгой жизни и своего могущества она никому не сделала зла, но не сделала также и добра. Она могла бы, например, одним почерком пера дать новые штаты Смольному монастырю и тем оказать большую услугу заведению, которым управляла. Ей не раз о том докладывали. Но она этого не сделала, боясь быть «докучливою» при дворе.

Таковы, впрочем, все царедворцы. Для них приличие составляет высочайший нравственный закон. Они думают, что уже много делают, если не делают зла. Впрочем, они правы: и то хорошо. Личные мои отношения с покойной были хороши. Она еще за неделю до смерти присутствовала на моей лекции и выражала свое удовольствие по поводу успехов девиц.

26 сентября 1839 года

Был у графа Клейнмихеля. Он