Счастливчик - Майкл Джей Фокс

может понадобиться ещё одна операция на мозге. „Это очень серьёзное неврологическое заболевание“, — говорит Роппер, — „В худших случаях больные живут лежачей жизнью, и за ними требуется полный уход“».

Я думал о детях. Мы с Трейси всегда старались оградить их от болезни, были единственными, кто разъяснял им её потенциальное влияние на их жизни. Теперь же им придётся сталкиваться с реакцией учителей, классных руководителей и вообще всех далёких от истинного понимания того, с чем они сталкиваются в семье. Джин вырвался из бутылки и не было никакого способа определить насколько большим он станет и где появится. Доберётся ли он до меня в своей злости, от того что я так долго держал его взаперти?

Уикенд на День Благодарения, Коннектикут, 26–29 ноября 1998.

Как только статься вышла на сайте «Пипл» — дамбу прорвало, и поток было уже не остановить. Мы собирались провести за городом четырёхдневный уикенд вместе с родителями Трейси, но мне не удавалось освободиться. Телефон разрывался. Слишком взволнованный, чтобы говорить с кем бы то ни было, я слушал сообщения на автоответчике, оставленные друзьями и родственниками. Некоторые, особенно от моего делового партнёра Нэнси Райдер, содержали пересказ кучи сообщений от газет, журнальных редакторов, теле- и радиожурналистов. Одно из таких сообщений от Дэна Разера сразило меня словно удар в солнечное сплетение. Было бы лицемерием сказать, что мне не льстило внимание средств массовой информации, особенно затрагивающих сферу развлечений, но о таком объёме я не мог и помыслить. Они придали моей истории значение национального масштаба. Дэн Разер[74]? Стало ясно, что главной новостью этого уикенда стану — я. Мои откровения попали на первую строчку всех выпусков новостей, на кабельных каналах они выходили ежечасно. Я оказался в заголовках всех крупных газет США и Канады.

Собираясь в Коннектикут, я сделал всё возможное, чтобы отвадить от себя внимание. Сказать, что я не думал о плохом, — не сказать ничего. Такие мысли проносились в голове бесконечным потоком. Больше всего я опасался, что из меня сделают трагического персонажа, беспомощную жертву. Некогда молодую звезду телеэкранов, захваченную неизлечимой болезнью и ставшую унылым объектом жалости. Жалким ублюдком. Мучительная перспектива, как и сама история. Все телефонные звонки от друзей, а также растущее количество сообщений от сочувствующих и средств массовой информации по всему миру, говорили о том, что моя история — как мы выражаемся в шоу-бизнесе — отрастила ноги. И через день, и через два, и даже через четыре — я всё ещё оставался на первых полосах и верхних строчках новостных лент. Мне казалось, что моё лицо уже настолько приелось людям, что их должно было выворачивать наружу.

Тем не менее, всё оказалось не так плохо, как я думал. Некоторые СМИ (от них этого и ждали) преподнесли мою историю под соусом слезливой сенсации, но в большинстве случаев они отреагировали с изумлением, отнесясь к ней с почтением и озабоченностью. В уличных опросах люди выказывали не столько сострадание, как я того боялся, сколько сопереживание, а также искренне желали выздоровления. Более того, в дальнейшем фокус переместился с меня на сам Паркинсон. Появлялись подробные описания, интервью с врачами, рассказывающими о процессе выявления болезни и о способах лечения. Частой темой в разговорах стало такое малоизвестное явление, как ювенильная форма Паркинсона. Местные газеты и телеканалы по всей Америке стали брать интервью у больных разных возрастов, давая им возможность рассказать о своём опыте, показывая их борьбу, страхи и надежды на будущее. Учёные-исследователи обсудили вопрос, что возможно не за горами тот день, когда будет совершён прорыв в лечении и найдено лекарство.

Не намеренно я втянул всю Америку в разговор о Паркинсоне. Об этом я узнал в наш последний вечер в Коннектикуте. Ещё боясь включать телевизор, чёрт дёрнул проверить электронную почту. Зря. Как только на экране появилась домашняя страница «Эй-Оу-Эл»[75], я увидел свою фотографию с кричащим заголовком. И уже готов был услышать механический голос Элвуда Эдвардса, уведомляющий меня: «Добро пожаловать! У вас Паркинсон!»

Сообщений была тьма-тьмущая, почту я читать не стал, решив пробежаться по веб-сайтам, посвящённым Паркинсону, на которые периодически заходил в последние несколько месяцев. Один из них привлёк мое внимание — чат-комната для больных. Некоторое время я сидел молча, читая их разговоры. Все они были рады моему раскрытию и привлечению внимания к болезни. Некоторые рассказывали, как это внимание уже успело повлиять на их жизни.

Хорошо помню слова одного пользователя: «Сегодня ходил в магазин, и продавец спросила почему у меня дрожит рука. Сказал, что у меня Паркинсон, и её это живо заинтересовало. „Как у Майкла Джей Фокса“. Впервые за годы я не почувствовал себя смущённым».

Приободрившись, я включил телевизор и, конечно же, увидел себя. «Эм-Эс-Эн-Би-Си» пробежался по архивам, выдав несколько моих интервью, охватывающих всю карьеру, разбавив биографическими вставками. Много кусков было показано с замедленной скоростью, нагнетая мрачности, мол, — вот каким раньше был Майкл Джей Фокс. Любая публичная фигура скажет вам, что, когда они начинают показывать тебя в замедлении, значит у тебя проблемы: ты умер, заболел или тебе вынесли обвинительный приговор. Возникло ощущение, будто я смотрю собственный некролог, каким и хотел бы его видеть.

Но вопреки этому, впервые за несколько дней я уверовал, что в итоге всё кончится хорошо. Несомненно, некоторые люди будут воспринимать новости о моей болезни в контексте кончины, но на самом деле это было начало чего-то нового. Я был готов вернуться в Нью-Йорк. Первым делом в то утро я дал интервью Барбаре Уолтерс. Ещё раз рассказал свою историю, упомянув и о трудностях с курткой, согласно кивая словам Барбары: «Знаете, ваш опыт каждому послужит наглядным пособием».

ВЫХОД ИЗ ТЕНИ — НА ОСВЕЩЁННУЮ СЦЕНУ

Да, Барбара, этот опыт стал наглядным пособием и для меня. Уроки этого судьбоносного Дня благодарения были намного уничижительней и действенней, чем всё предыдущее семилетнее обучение — высшая школа Паркинсона. Хотя вне всяких сомнений, каждая минута из этих семи лет пошла на пользу, чтобы сжиться с Паркинсоном. Я был очень рад, что мою историю больше не нужно скрывать. Иначе лишил бы себя одного из самых поучительных и воздающих событий в жизни.

Лучшие мои учителя пришли из сообщества паркинсоников. Как выяснилось, мой выход повлиял на их жизни, но ещё до этого их истории — прочитанные мной на специализированных сайтах — также сильно повлияли на меня. Будто я заглянул в замочную скважину и увидел за дверью людей таких же, как я.

И даже настолько на меня похожих,