Профессия – лгунья - Зоя Геннадьевна Янковская

день все были выряжены в белые костюмы с короткими юбчонками. На спинах крепились маленькие крылышки. Алекс в этом наряде вытанцовывала перед мамой стрептизёрские танцы, высоко задирая ноги, выделывая кругообразные движения тазом и полуобнажая грудь. Крылышки на проволоке трепетно подрагивали у неё на спине. Мамины холопки подскакивали к Алекс, и, повизгивая и пихаясь, вкладывали ей за пазуху крупные купюры. И за эти секунды, пока они заталкивали ей деньги, они умудрялись всю её ощупать и истискать. Девушки подражали визгам старых лесбиянок, вслед за ними верещали и аплодировали. Но ни на одном лице я не увидела искренней радости или хотя бы намёка на веселье. Улыбки их были мёртвые и даже испуганные.

За столиком напротив сидели Хисащи с Ольгой. Старик старательно удерживал на физиономии надменно-презрительное выражение. В нас метал глазами злые молнии.

Эйчиро засыпал, клевал носом, но упорно сидел.

— Может, пойдёшь? — спрашивала я.

— Нет, ты послезавтра уедешь, — отвечал он и растирал уши, пытаясь стряхнуть сон. По истечение второго часа Куя подошёл к нему с чеком. Эйчиро силился поднять веки:

— Я ещё останусь, — проговорил он неподдающимся языком.

— Иди же, иди, — толкала я его в бок, — завтра увидимся.

После его ухода на местах для хостесс оказалась я одна. Все девушки развлекали маму и её любовниц. Только Ольга была с Хисащи. Он что-то ядовито прокудахтал в мою сторону. Я не реагировала.

— Мама! — сказала я с фальшивым задором, — Вы сегодня приглашаете всех девушек?

— Если твой гость ушёл, то садись с нами, — сказала она пьяным голосом, и икнула, — Я сделаю тебе приглашение, детка.

— Спаси-ибо, спаси-ибо, добрая мама, — распевала я и слащаво склабилась ей.

Раскланявшись, я села возле Анны. Мне налили вина. Выпив полстакана, я почувствовала, как всё мгновенно поплыло. Алекс старалась оставаться внешне спокойной, но было заметно, что с моим появлением всё стало раздражать её.

— Спой нам песню, малышка, — сказала мама и потянулась через Анну погладить меня по голове.

Я спела плавающим голосом и, отложив микрофон, промычала:

— Ой, как я опьянела, что-то мне не по себе.

Алекс что-то шепнула на ухо Свит. Та подошла ко мне и проговорила, сюсюкая меня, как ребёнка:

— Видишь, Катя, тебе плохо. Пошли, я отведу тебя на кухню.

— Я не хочу на кухню, — сказала я, отстраняя её руку.

— Пошли же, — она с усилием потянула меня. Я вцепилась в столик, и всё полетело на пол. Выпивка, закуска. Все выпрыгнули из-за стола с визгами.

— Дайте полотенце! Полотенце! — крикнула мама. На неё вылился стакан сока.

— Что случилось? Кто это сделал? — спрашивали мамины любовницы.

— Это Катя напилась! — сказала Алекс со злорадным торжеством и стала вытирать брюки мамы.

— Ты напилась? — спросила мама, — И мы напились! — и засмеялась потешно, высоким детским голоском. Все захихикали ей в тон.

— На дохане я пила водку, а сейчас вино. И вот совсем плохо стало, — ответила я.

— Пошли, я что-то тебе скажу, — почти умоляла Свит, не отпуская мою руку.

Я пошла на кухню:

— Ну чего, Свит?

Она переминалась с ноги на ногу, что-то трудно формулировала. Смотрела хитрыми и одновременно пугливыми глазами:

— Понимаешь? Мама не хочет, чтобы ты сидела с нами. Она попросила меня убрать тебя отсюда. Поэтому, ты должна до конца вечера сидеть на кухне.

У меня расширились глаза от негодования:

— Что?! Что?!

— Не выходи отсюда! Понимаешь? — шептала Свит, озираясь.

— Я хорошо тебя поняла, Свит! Отлично поняла! Ещё я поняла, что не мама это сказала, а Алекс.

Свит испуганно заморгала, глаза забегали.

— Ты её слуга? Сапоги ей чистишь? — с ехидной усмешкой сказала я и отодвинула её, чтобы выйти.

Вбежала Алекс:

— Не пойдёшь! — приказным тоном проговорила она по слогам, преграждая мне пусть.

Я подошла к ней вплотную. Молча, испытующе и презрительно, мы долго смотрели друг на дружку. Алекс отвела глаза. Я убрала с косяка её руку и прошла.

— Мама, можно вопрос, — спросила я, когда вышла в зал.

— Да?

— Вы против, чтобы я с вами сидела?

Она пожала плечами:

— Если бы я была против, я бы просто не стала делать тебе приглашение. Ты мне нравишься, — сказала она кокетливо и ущипнула одну из своих любовниц за бок.

Та поддакнула тем же тоном:

— Да-а, ты нам нра-авишься.

— Но, детка, — сказала мама, сделавшись серьёзной, — Ты действительно резко опьянела. Я переживаю. Не пей больше.

— А я и не пью, — сказала я, повеселев, и плюхнулась на диван.

И тут же взяла чей-то стакан с вином вместо сока, который мне настойчиво пододвигала Анна. Следом пришла Алекс. Она улыбалась своей привычно-фальшивой улыбкой, но было видно, какая бешенная злоба клокочет внутри неё.

Через час мама засобиралась домой. Все вереницей потянулись провожать её с любовницами. У дверей ждал микроавтобус. Раскачивающаяся мама поставила ногу мимо ступеньки и рухнула возле машины. Куя подскочил к ней, подобрал её и загрузил в автобус.

Меня тошнило. Ноги были ватные и будто двигались сами по себе. Я отправилась на кухню выпить зелёного чаю, чтобы прийти в себя. В кухне курила Алекс и напряжённо, быстро, в полголоса о чём-то говорила со Свит.

Я прошла вглубь кухни к столу и сделала себе чай.

— Алекс, — позвала я миролюбиво, — Сядь со мной, поговорим.

Свит ушла. В кухне стало тихо.

— Алекс, ты ведь слышишь меня, — говорила я заплетающимся языком.

Ответа снова не последовало.

— А-алекс! Объясни мне, почему ты меня сегодня выгоняла? Мама сказала, что она не отказывалась от меня. Зачем ты это сделала? — сказала я громко.

После упорного молчания из-за угла раздался тихий спокойный голос Алекс:

— Катя, ты должна понять одну вещь…

Она вышла из-за холодильника и подошла ко мне. Я сидела за столом. Алекс стояла рядом, и я запрокидывала голову, чтобы увидеть её глаза.

— У тебя есть свои гости,