Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

Временному правительству, он, тем не менее, провозгласил себя нейтральным, и тщетно пытаясь взывать к противоборствующим сторонам, честно выполняет свой долг, старясь не нарушать железнодорожные перевозки.

… а сейчас, значит, так…

— Аркадий Филиппович, голубчик, — прервал я хозяина дома, — я вижу, вы человек с интересными связями. Скажите, у вас есть выход на руководство Викжель?

— Ну… — он вскинулся было, но признал нехотя, — не напрямую.

— Тем не менее, — удовлетворённо киваю я, — он есть.

Кивок…

— Скажите, Аркадий Филиппович, вы сможете свести меня с представителями профсоюза?

— Вы… — он смотрит неверяще, и видя, что я прекрасно понял его, не пытается договорить.

Киваю молча и устраиваюсь поудобней в кресле, не мешая Аркадию Филипповичу думать. У него, как и у Федьки, выглядит это довольно забавно — с шевелением ушами и лысиной, гримасами, хрустением пальцами и тому подобными штуками.

Старший Янчевский не Бог весть какая сошка, но это скорее от отсутствия протекции и должной солидности, да пожалуй, излишней живости характера. В уме, пусть не слишком глубоком, но быстром и цепком, ему не отказать. Как, впрочем, и в решительности.

— Переговоры… — говорит он, и причмокнув, закусывает губу, снова погружаясь в размышление. Федька молчит и кажется, даже дышит через раз, пребывая в диком восторге от причастности к чему-то Настоящему. — А вы знаете, Алексей Юрьевич! — усмехается старший Янчевский совершенно по-мальчишески, — смогу! И свести смогу… да и не только!

— Надо же… — бормочет он, приподнявшись к кресле и наливая себе коньяк.

… киваю, поймав его взгляд, и янтарная жидкость на палец наполняет мой бокал. Не хочу, но тот случай, когда надо. Символически.

Делаю глоток, не чувствуя ни малейшего вкуса. Так… что-то алкогольное и слегка маслянистое.

Я…

… ни в чём не уверен! Но чёрт подери, это же на поверхности! Если Викжель, с его демонстративным (хотя отчасти и бестолковым!) нейтралитетом, заключит союз с Университетом, и от его лица — со всем студентами и учебными заведениями…

«— Галантерейщик и кардинал — это сила!» — всплывает в голове, и губы мои раздвигаются в механической улыбке.

Я не знаю, получится ли из этого хоть что-нибудь. Не знаю… В голову лезет всякий бред, чуть ли даже не то, что это поможет остановить Гражданскую Войну, или хотя бы сделать её менее кровавой.

Но если дела не пойдут вовсе уж хреново, можно будет говорить как минимум о перемирии и приостановке боевых действий. Пусть даже на время! Опомниться, отдышаться, оглядеться… восстановить хотя бы отчасти разрушенную инфраструктуру и наладить логистику.

Смогу? А чёрт его знает… некоторая известность, пусть даже и скандальная, у меня имеется. В нынешних странных реалиях я достаточно весомая фигура, а скандальная слава… Да пожалуй, она здесь как раз уместна!

Надолго этого задела не хватит, но выслушают меня и те, и другие. А поскольку с одной стороны мои политические взгляды не составляют тайны, а с другой, я формально не представляю ничьих интересов, то смогу говорить всё, что угодно…

… нужно просто заставить их начать переговоры. Просто обозначить, что они, переговоры, ведутся!

А потом я просто объявлю, что они прошли успешно. Громко объявлю, как о свершившемся факте. И думаю, мне поверят… захотят поверить. Слишком многие этого ждут.

Фигура моя, раздутая репортёрами до величин едва ли не всероссийских, надо признать, скоро сдуется. Но пока эта слава есть, и чёрт подери, я ей воспользуюсь!

Договариваться о деталях и подписывать протоколы будут совсем другие люди.

Очень может быть, союзу этому суждено быть недолговечным, и он рассыплется, как карточный домик, через считанные недели, а я получу на свою голову очередной ушат помоев. Но…

… я очень надеюсь, что хотя бы на эти несколько недель боевые действия перестанут носить ожесточённый характер, и я наконец смогу уехать…

Глава 21 (ПОСЛЕДНЯЯ)

Это не эмиграция, это эвакуация!

Развернув вкусно зашуршавшую промасленную бумагу, осторожно принюхиваюсь, сглатывая набегающую слюну и с трудом удерживаясь от того, чтобы не впиться в печёное тесто с утробным рычанием давно не кормленного дикого зверя. Пахнет…

… одуряющее. Желудок нетерпеливо квакнул и сжался предвкушающе, а слюна выделилась в вовсе уж непотребных количествах, как у собаки Павлова. Кусаю, и непроизвольно зажмуриваюсь от наслаждения. Жую медленно, раскатывая во рту каждую крошку, рассасывая её и проникаясь волшебным, восхитительным вкусом почти хорошего теста с начинкой из промороженной картошки, щедро сдобренной перцем и луком, и не очень щедро — маслом.

Пахнет тестом, маслом, картошкой, металлом, смазками и всеми теми запахами, которыми богаты железнодорожные станции. Восхитительный запах!

Проглотив первый кусочек, облизываю губы, прислушиваюсь к радостному урчанию желудка, и сняв с массивной глиняной кружки почти чистую дощечку, делаю ма-аленький глоток, обжигая губы крепким, горячим и очень… очень сладким кофе!

«— Хорошо!» — мурлычет внутри меня кто-то большой и первобытный, потягиваясь и зевая, показывая белые клыки.

… и я ним соглашаюсь. Действительно ведь, хорошо! Вкусная еда, кофе, под задницей тюк сена, брошенный на доски теплушки ближе к дверям. На плечах, поверх пальто, лежит огромный, пахнущий маслом и металлом полушубок, и озноб, ставший уже почти привычным, потихонечку сходит «на нет». Не надо никуда идти, бежать, прятаться, ждать…

— … и всё-таки, господа, — доносится до меня разговор, — я считаю…

… кусаю, и жую медленно-медленно, жмурясь от наслаждения. Глоток…

— … здравая ведь идея, — слышу простуженный басок, — и как мы сами не…

— Ну, не преувеличивайте, Дмитрий Иванович! — с некоторым раздражением отвечает другой, — Кхе! Я бы…

Слушаю их краем уха, не вникая совершенно, но запоминая почти дословно. Анализ и прочее… потом. Сильно потом. Я ем…

Два дня не ел и почти не пил, а это, я вам скажу, то ещё испытание! Никому не советую ни повторять, ни проверять себя на выносливость и моральную устойчивость. Ниже среднего удовольствие. Сильно.

В общем-то, волевой человек, не имеющий хронических заболеваний и проблем с желудком, может безо всякого вреда поголодать и дольше. В нормальных условиях.

А вот голодать на сухую в середине марта, развлекаясь попеременно пробежками и томительно долгим ожиданием то на чердаке, то в не отапливаемом сарае, а то и под вагонами, это несколько… сложно. Надеюсь, обойдётся без серьёзных последствий, и за два-три дня я малость оклемаюсь. Хотя…

… не с моим везением. Озноб проходит, но ощущение ломоты в костях никуда не делось. Нужна баня, чай с малиной, и, наверное, врач.

Где-то глубоко внутри засела тревога, но я слишком устал, слишком голоден и буквально выгорел постоянным пребыванием в стрессовой ситуации. Всё потом… потом