Отец моего врага - Сандра Бушар

закатил глаза и просто обошел старушку, даже не удостоив ее взгляда, чтобы та в спину прошипела:

— Что отец, что дочь… Яблоко от яблони, как говорится…

— О чем она говорит? — замерла я, непонимающе посмотрев на ректора. Тот поставил меня на ноги, печатая на планшете «О Касандре, наверное. Мне откуда знать?» Звучало это логично, в подробности я вдаваться не хотела. Более того, меня смущал не странный недоумевающий взгляд Александра, а насквозь мокрая одежда и желание срочно согреться.

Глава 19

В нашем новом просторном номере было две спальни в разных частях помещения. Выйдя из ванны прямо к личной постели, я спокойно переоделась в розовый спортивный костюм, натянула вязаные носочки и вышла в гостиную.

— О, Оля! — воскликнул сидящий ко мне спиной Александр, отсалютовав стаканом с виски. — Я как раз рассказывал Прохору, как устроил псевдопожар. Все-таки знакомство с местной официанточкой было очень даже на руку!

Прохор Германович закатил глаза, но все же не выпускал меня из внимания. На губах его была та самая редкая расслабленная улыбка. Многозначительно подмигнув, он помахал мне бутылкой чего-то розового с красивой золотистой подписью.

— Ты ведь не пьешь крепкий алкоголь, Прохор закал тебе вино. Отпразднуем маленькую победу? — воскликнул мужчина под недовольство друга. Ректор явно всем видом показывал, что сам собирался это сказать. Но Александра было не остановить! Шуточно прикрыв губы рукой, он громким шёпотом поведал: — Между прочим, самое дорогое вино не только в этом отеле, а одно из самых крутых в мире. Даже я себе позволить его не могу!

Оперевшись на косяк, я отвернулась к распахнутым створкам окна и смотрела, как кружится снег в бликах рядом стоящего фонаря.

— Не стоило так тратиться, Прохор Германович, — пожала плечами я, устало зевнув. — Я не буду его пить.

Раздался глухой удар, Александр ахнул, вскочил и зашипел. Оказалось, ректор припечатал ему пультом от телевизора по голове.

«За длинный язык, придурок!» — увидела я в отражении зеркала сообщение, адресованное не мне.

— А что тут такого, а? — гневно воскликнул мужчина, бурно жестикулируя. — Пусть Оля знает, как ты ее ценишь и уважаешь!

«Она и так это знает!» — снова напечатал мужчина другу.

Я саркастично хмыкнула. Еще вчера совсем другие вещи Королев говорил обо мне Александру, совсем в ином ключе представлял. Обида внутри была еще жива, даже корочкой рана не покрылась.

— Знаете, — набрав полные легкие кислорода, я заставила себя повернутся к мужчинам с улыбкой, — я устала.

«Я принесу тебе плед с подушкой!» — напечатал ректор, подскакивая с места.

— Нет, — отмахнулась я, вытягивая руку вперед. Он заметно напрягся. — Хочу чая и спать.

«Закажу тебе в ресторане!» — возникло новое сообщение, на что я так же отмахнулась:

— У нас в номере есть целая кухня, Прохор Германович. Я сама лично привезла с собой парочку пакетиков. Именно то, что сейчас нужно.

«Сейчас все организую!» — не унимался тот, буквально не давая мне шанса выйти из это комнаты.

— Нет, — все-таки стояла на своем я, ощущая себя в компании мужчин лишней. Меня не покидало чувство лживого уважения. Мол, в лицо они говорят мне одно, а за спиной совсем другое. Так что, внимательно заглянув в глаза Королеву, я серьезно проговорила: — Это ваша победа, не моя. Празднуйте, Прохор Германович. Если позволите, я останусь наедине? Позвоню кое-кому, поделюсь последними событиями.

Глаза ректора расширились. Кажется, он перестал дышать, сжимая челюсти до хруста. В его глазах читался немой вопрос, который озвучил Александр:

— У тебя есть молодой человек, Оля?

— Есть, — по инерции кивнула я зачем-то. Наверное, усталость сказалась и мозги совсем перестали функционировать. Ректора повело, он пошатнулся. Губы странными образом посинели, а лицо наоборот — стало белее мела. Я увидела, как расширяются его зрачки и как волосы на голове встали дыбом. За мгновение! Потому как спустя секунду я тут же отмахнулась: — То есть нет, конечно. Зато есть семья и подруги.

Не дожидаясь какого-либо ответа, я уединилась в кухоньке и засела с телефоном на окне. Двух чашек чая мне хватило на часовые нотации матери, которая знать не хотела, где я и с кем. Зато ее волновала судьба Кристины, которая нашла сомнительную работу и теперь сопровождала обеспеченных мужчин заграницей.

— Как тебе спится по ночам, — обвинительным тоном простонала она, — зная, что твоя сестра проститутка?! Зная, что это ты ее довела до такого состояния!!

— Мама, — прикрыв лицо рукой, я устало покачала головой. — Она ведь тебе сказала, что не спит с ними. Да и при чем тут я? Я не могу прожить жизнь вместо Кристины.

— Ты всегда была такая эгоистка! Просто с ума сойти! Всегда думаешь и переживаешь только о себе любимой! — закричала она так, что уши заложило. — А все знаешь почему? Ты просто никогда не сталкивалась с проблемами! Твоя жизнь — это сплошная постелька из мягеньких роз! Я желаю тебе наконец окунуться в шипы! И мы никто тебе не поможем, ясно тебе?!

Я бы могла сказать матери, что с момента развода моя жизнь превратилась в вечную гонку… Гонку, в которой ты не знаешь куда бежишь и зачем, но не можешь остановиться. Работаешь по ночам, берешь три ставки, изводишь себя нагрузками… А все потому, что просто не желаешь умирать голодной смертью и не собираешься сдаваться! Только вот был ли в этом хоть какой-либо смысл?

— Мамуль, — прошептала я, глотая слезы. — Ты меня хоть немного любишь?

— Конечно! — взревела та. — В отличие от некоторых, я знаю, что это такое! Родители всяких детей любят: наркоманов, насильников, шлюх… Вот и мы тебя вынуждены любить такой, какая ты есть.

— Хорошо, — кивнула я, задав ключевой вопрос: — Какого цвета у меня глаза?

Она замолчала. Долго в трубке звенела тишина, разбивая мне сердце.