Аэронавт - Петр Заспа

– Ты пришёл один? А где же твой верный пёс Стефан? Неужели бросил? Все тебя, флагман, бросили. И каково оно – остаться одному?

– Ты прав, Ларион, одному плохо. Потому я приплыл сюда, чтобы взять кого-нибудь себе в компанию. Вот князя, например.

– У тебя ничего не выйдет.

– Отчего же? Если помнишь, один раз это уже получилось. Как говорится – опыт есть. Получится и второй раз.

– Тогда с тобой были мы. А сейчас ты один. Да и ратники инквизитора – это не венгры на засеке.

– На твоём месте, я бы на них особо не рассчитывал. Пока что я слышу лишь их бодрый храп. А Зигор, так тот вообще придёт в себя очень нескоро. Считай, что мы с тобой остались одни. Сейчас ты отцепишь от себя князя, а потом можешь поднимать визг, дабы твоя совесть была чиста.

– Не могу, – потряс цепью Ларион. – Нас сковал вместе кузнец старосты. Не ожидал? Вот так-то, флагман, – ты проиграл. Даже если убьёшь меня, самозванца это не спасёт.

– Как же холодно, – протянул руки к огню Миша. – За что же тебя так? Будто собаку на цепь. Но, надеюсь, ты не думаешь, что я проделал такой гадкий путь, чтобы полюбоваться на твою привязь и повернуть обратно? Не тот случай, Ларион. Ты столько времени водил меня за нос, что я уже тебе не верю. Наверняка за пазухой у тебя спрятан ключ? Верно?

– Флагман, он не врёт, – показал стальной браслет Александр. – Без кузнеца нас не расцепить.

Смородину и до княжеских слов показалось, что Ларион не врёт. Толстую, с кольцами из кованной стали цепь не разогнуть, не перерубить и уж тем более не пережечь. И замок, на который так надеялся Миша, отсутствовал как таковой. На обручах, натёрших на обеих кистях кровавые полосы, блестели крепкие расплющенные гвозди. Но очень хотелось верить, что все трудности уже позади, осталось лишь забрать Александра и плыть восвояси. Да и Лариона, несмотря на его предательство, убивать не было никакого желания. Каждый имеет право на свою правду. Что поделать, если для Лариона был героем командэр Юлиус, а не флагман Михай?

«Наверняка идея Утюга, – Смородин потрогал воронёные звенья двухметровой цепи. – Уж этот знал, как конвоировать».

– Светает, – посмотрел он на проступившие на горизонте горы, затем прислушался к доносившемуся из телеги храпу. – Крепко спят твои ратники, Ларион. Вижу, что поглядываешь. Надеешься, что вдруг проснутся? Не надейся. Рассвет – самый крепкий сон. Пойдёшь с нами, раз уж дал себя приковать как сторожевую собаку.

– Нет, – улыбнулся Ларион. – Да и не боюсь я тебя. Так что больше, флагман, нам с тобой не по пути.

– Нет? – удивился Миша, прислушавшись к прокричавшим в Дубровке петухам. – Отчего же нет? Путь всегда один, направления разные. Ларион, у нас не осталось времени на твои геройские брыкания. Не будь дураком и не зли меня. Вставай, и без лишнего шума уходим к реке.

– А если я не пойду, то что будет делать бравый флагман Михай? – казалось, Ларион наслаждался создавшейся ситуацией. – Он понесёт меня на себе? Или он не теряет надежды меня уговорить? Ты ничего не понял, флагман. Ты даже сейчас, когда я перехитрил тебя и выкрал его из-под твоего носа, – Ларион кивнул на Александра, – продолжаешь меня недооценивать. Ты разговариваешь со мной, будто с мальчишкой, прислуживающим тебе за твою милость. Ларион, ты пойдёшь с нами! Ларион, молчи! Ларион, говори! Ларион, ты сделаешь то, что я скажу! А я служил на «Августейшей династии» задолго до того, как появился на ней ты. Я стоял рядом с генералом, когда он ещё был простым флагманом. Как часто венгерские пули рвали обшивку нашей гондолы, но уже тогда я представлял, что вот сейчас будет вражеский залп и я закрою командэра Юлиуса собственным телом. Я мечтал, что он назначит меня рулевым, и я буду вращать штурвал, выполняя его команды стоя с ним рядом, локоть к локтю. Вот эти бесценные кольца, – Ларион брякнул цепью, протянув скованный кулак, – передал мне через палача сам генерал. Он ценил меня и хотел приблизить. Но ты, как скользкий угорь втирался к командэру в доверие, чтобы потом его убить. Ты опутывал его своими мудрёными речами, как предатель Ираклий проползал в душу Иезусу, чтобы потом поднести чашу с ядом. Посмотрите, какой я умник! Переставьте шкалу на компасе! Поменяйте углы рулей! А я всегда знал, что ты шпион! Тебя послали конфедераты, чтобы убить лучшего сына Дакии – генерала Юлиуса!

– Не ори, – Смородин оглянулся на телегу, но Ларион будто его не слышал.

– Ты сделал наши дирижабли сиротами! Ты вогнал кинжал в самое сердце Дакии и сейчас говоришь – пойдёшь со мной? Да никогда я не был с тобой! О… как изменился твой взгляд! Что же ты вдруг, флагман, стал такой растерянный? И голос твой не такой бравый, как был раньше. Ты не знаешь, что делать дальше?

– Заткнись, – огрызнулся Миша, вслушиваясь в звуки просыпающейся деревни.

– Не знаешь… – ухмыльнулся Ларион, затем со злостью в голосе прошептал: – А вот я знаю!

Внезапно он дёрнул цепь, вскочил и, набрав полную грудь воздуха, закричал изо всех сил:

– Шандор! Хорунжий! Тревога! Все сюда!

Опешивший Смородин вскочил, едва не потеряв равновесие, и хотел было закрыть ему рот, но потом передумал и размахнулся кулаком. Но даже рухнув к его ногам, Ларион продолжал кричать, взывая о помощи.

Тогда Миша схватил Александра за руку и бросился к тропе, ведущей в Дубровку. Цепь дёрнулась и, натянувшись, едва не свалила наследника в огонь. Решение пришло мгновенно, твердое и бесповоротное. Выхватив шпагу, Смородин поднял её над головой, задержавшись всего на долю секунды, чтобы покрепче перехватить шершавую рукоять, и размахнуться от плеча. Ларион понял, что будет дальше, и даже попытался подтянуть руку к груди, но цепь, как струна намертво держала её вытянутой над костром. Шпага описала сияющий круг и рухнула ему чуть ниже локтя, брызнув в лицо кровавыми гроздьями. От дикого крика Лариона встрепенулись даже притихшие прежде лошади. Хорунжий с Шандором выскочили из телеги, натягивая на ходу сапоги, но Смородин с Александром уже бежали внизу холма, поравнявшись с деревенскими заборами. Сквозь несмолкаемые вопли Лариона раздался выстрел штуцера, но пуля прошелестела высоко над головами. Впереди, перепрыгивая через оставшиеся на дороге дождевые рытвины, бежал Миша. За ним, вцепившись в его руку, едва поспевал Александр. А следом на цепи взлетала, кувыркалась и сверкала перстнями отрубленная, но крепко державшаяся рука Лариона. Дорога разбежалась на несколько направлений, но Смородин увидел между домами блеск реки и свернул на ту, что вела к причалу. На берегу он заметил единственную лодку, возле которой возился лодочник, вставляя в уключины вёсла. Остальные лодки пока что ещё ожидали своих хозяев, прочно привязанные к столбам. Не обращая внимания на бегущих к нему Мишу и Александра, лодочник сбросил со столба привязь, сел на единственную лавку и, сонно двинув челюстями, принялся жевать чёрствый кусок хлеба. Зачерпнув через борт ладонью воду, он запил свой завтрак и, поёжившись, поднял воротник стёганой телогрейки.