Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - Наталья Аверкиева

— Что случилось? — тревожно смотрел на меня брат, опустив стекло.

— Пошел на хуй! — заорал я на него.

Билл нахмурился на секунду, потом кивнул на пассажирское сидение.

— Садись.

Я распахнул рот, чтобы еще что-нибудь ему сказать, но Билл жестко приказал:

— Садись, мы теряем время.

Я рванул к двери, забрался в машину, и брат утопил педаль газа в пол.

— Куда она поехала? Вокзал? Аэропорт?

— Аэропорт.

— Догоним.

Он ловко маневрировал между машинами, которые двигались непрерывным потоком, но мне казалось, что мы едва тащимся.

— Ты быстрее можешь? — злился я на его медлительность.

— Не могу. Я уже одними штрафами не отделаюсь. Меня прав лишат.

— Это все ты виноват. Зачем ты ей рассказал?

— Что именно?

— Про Сьюзен, про передачу, про всё?

— Я ничего ей не говорил. Она сама все знала.

— Да?! Если она все знала, почему же не ушла раньше?! — Я готов был вцепиться ему в глотку. Как он смеет мне врать?

Билл мельком глянул на меня.

— Том, она все знала. Я тебе клянусь. Как она могла не знать, если об этом орали на каждом углу газеты, писали в интернете, показывали по телевизору? Около ее дома были журналисты. Неужели ты не видел их?

— Она ничего не знала! Она бы сказала! Устроила бы мне истерику! Закатила скандал! Обвинила бы во всем! У нас все было так хорошо, а ты всё испортил.

— Подожди, а Сью… Как Мари относилась к тому, что ты живешь со Сьюзен? Или ты ей… — Билл покосился на меня и нервно хихикнул. — Ты ей сказал, что расстался со Сью? Твою мать… Я все понял… Ты мутил с обеими. От Сьюзен ты бегал к Мари, а от Мари — к Сьюзен. Сью мне говорила, что чувствует, будто у тебя кто-то есть, а я еще выгораживал тебя. Собственными руками себе могилу вырыл. Вот дерьмо! Когда она подстриглась?

— Какое это имеет значение? — насупился я.

— Большое. Как Мари прокомментировала подобную стрижку?

— Сказала, что у нее начинается новая жизнь, и она хочет обновлений.

— Когда она подстриглась?

— На этой неделе… Во вторник или среду… Может днем в четверг… Я ее в четверг вечером увидел.

— В четверг? — приподнял Билл бровь.

— В четверг.

— Ты же в Хельсинки завис.

— Не важно.

— Через Берлин в Москву лететь удобней?

Я не стал отвечать. Билл рассмеялся.

— Вообще, я тебя поздравляю, ты — дебил. Тебе баба своей стрижкой проорала, что она на грани, а ты тупо продолжал верить, что у нее все хорошо и она живет в святом неведенье.

— Ты такой знаток женской психологии? — огрызнулся я.

— В отличие от тебя, я читаю разные журналы. Если бы ты делал то же самое, то мы бы сейчас не летели, как сумасшедшие, за сбежавшей от тебя женщиной.

— Ты говоришь чушь.

Билл снисходительно ухмыльнулся.

— Точно дебил. Неужели ты не знаешь, что по статистике бОльшая половина женщин радикально меняет прическу в момент сильнейшего стресса, находясь на грани развода или сразу же после него. (Она смотрит на нож и очень хорошо представляет, как холодное лезвие скользит по горячей коже, вскрывая вены, выпуская боль наружу. Предал…) Мари обожала свои длинные волосы и тщательно за ними следила. (Предал — пульсирует в висках. Предал — стучит сердце. Предал — бьется под металлом кровь. Острый кончик оставляет на тонкой коже едва заметную красную полосу.) То, что она подстриглась под ноль, да еще покрасилась так по-идиотски, было ее реакцией на твою ложь. (Убил. Перерубил позвоночник, когда казалось, можно расслабиться, можно попробовать начать жить… когда начинаешь робко доверять…) Она, видимо, стрессанула очень сильно. Скорее всего, это произошло во вторник. (Темные локоны безжизненно падали в белую раковину. Она рыдала в голос, с остервенением отрезая волосы ножом. Они отчаянно липли к ладони, путались, цеплялись, лезли в рот и падали на глаза, они словно старались спрятаться, избежать, выжить. А потом падали в раковину и умирали… Как умирала она.)

Я закрыл глаза. Если Билл прав, то… То я не понимаю, почему она так себя вела?

Алекс засунул в микроволновку машинку. Микроволновка заискрила и взорвалась. От скачка напряжения сгорела проводка. У меня теперь нет камер…

Сгорела проводка… Нет камер… Во вторник…

(Видеорегистратор разобрался даже проще, чем она думала. Сняв металлический корпус, она достала плату, покрутила ее и отломала какую-то штучку. Упс, — улыбнулась. Вот и всё.)

— Ты ошибаешься. Почему же она сразу не уехала? Что она делала тут еще несколько дней?

(Улетишь по линии дипмиссии. Продержись пару дней, пока будут оформлять документы. Улыбайся. Покажи ему, что он потерял.)

Билл пожал плечами. Мы въехали на территорию аэропорта. Брат затормозил у входа в здание.

— Я машину сейчас где-нибудь кину, а ты постарайся ее найти. Мари с двумя детьми быстро передвигаться не сможет. К тому же, если она готовилась к отъезду и ушла налегке, значит, она заранее отвезла вещи в аэропорт. Я бы начал ее искать с камеры хранения или ждал бы у стойки регистрации. Главное, не дави на нее, иначе она распсихуется и пойдет на принцип.

— Разберусь, — бросил я, вылезая из машины и бегом направляясь в здание. Сначала надо найти расписание. Куда она может улететь? В Торонто к родителям или в Москву? Скорее всего в Торонто. Хотя она никогда в жизни не называла Канаду своим домом. Но там ее родители, а в Москве нет никого.

Рейс 2313. Берлин — Москва. Вылет в 14-05. Регистрация на стойках 30-34. Отлично! Я даже знаю, где это. Бегу туда, не забывая внимательно смотреть по сторонам. Билл прав — Мари с детьми быстро передвигаться не сможет. До вылета остается меньше часа. Скорее всего, она зарегистрировалась из дома, то есть сейчас ей надо сдать багаж и идти в зону таможенного контроля. В кармане завибрировал телефон. Билл.

— Да? Ты нашел ее?

— Нет. Я в зону таможенного контроля, на случай, если она уже прошла регистрацию. Вроде бы рейс на Москву только один. Мимо не пройдет. Выше нос, Том. Никуда она не улетит.

На регистрации Мари не было. Я покрутился вокруг, всматриваясь вдаль коридоров и прислушиваясь к голосам. Потом решился подойти к девушкам на регистрации.

— Девушка такая… Очень короткая стрижка, белые волосы, розовый ирокез… И два годовалых мальчика-близнеца в джинсиках и одинаковых свитерах… Мы с женой поссорились… Она на психе решила улететь с детьми… — Я жалобно смотрел им в глаза.

Они улыбались и качали головами. Значит, она еще не регистрировалась. Значит, надо просто подождать.

— Билл, до вылета двадцать минут! Ее нет! Она не прошла регистрацию на этот рейс!

— Черт, я вижу! Вали к представительствам компаний, пусть поднимут списки пассажиров. Я дам объявление. Куда она еще могла улететь?

— Я-не-зна-ю!!!

— Я еще кое-что сейчас попробую. Если Мари в аэропорту, то мы ее найдем. Клянусь.

Я переходил от представительства к представительству, уже на автомате повторяя одно и то же: проходила ли регистрацию на рейс их авиакомпании моя жена Мария Ефимова с сыновьями Александром и Даниэлем, мы сильно поссорились, она психанула и сейчас хочет увезти детей? Нет. Нет. Нет. Я слышал, как объявляют по громкой связи, что Марию Ефимову просят подойти к зоне таможенного контроля. Самолет на Москву вылетел двадцать минут назад. Мари на нем не было.

— Я попросил охрану передать по их внутренней связи, чтобы обратили внимание на девушку с ирокезом и близнецами, — Билл блуждал взглядом по толпе, глядя мне через плечо. Не договорил, покачал головой. — Я спрашивал у таможенников. Они, правда, меня сначала послали, но я их уговорил. Она не проходила через них. Здесь ее нет, Том. Мы все проверили, мы подключили кучу людей. Ее не было в аэропорту.

— Ирина сказала, что она улетает. Второй аэропорт закрыт. Остается этот. Мари не поедет на поезде с детьми в Россию. Она с ними чокнется в закрытом пространстве.

Билл как-то странно на меня посмотрел.

— А если она улетела не в Россию?

— А если она вообще никуда не улетала? Мы облазили весь аэропорт. Мари сейчас очень заметная. Ее бы увидели. Она не прошла регистрацию ни на один рейс.

Брат рассеянно кивнул.

Мы еще раз обошли аэропорт, заглянули во все кафе и комнату матери и ребенка, расспросили охрану о девушке с розовым ирокезом и детьми. Спустились в камеру хранения. Мари никто не видел. Она не появилась ни у матери, ни у няни, ни дома. Я позвонил Георгу и Густаву, в надежде, что Мари могла поехать к ним. Ни-че-го. Густав перезвонил мне через полчаса и сказал, что Мари уволилась с работы в пятницу, а до этого ей нужны были справки с работы для посольства. Какое — она не говорила, просто справки для посольства.