Незавидный холостяк - Ашира Хаан

то ли от того, что он погружает пальцы еще глубже, до упора – а у него очень длинные пальцы… Они целиком внутри, я чувствую их, чувствую, как он сгибает их, и они трутся обо что-то очень чувствительное.

Не вынимая их, Кир берет мою руку и кладет на свой пах.

Моя ладонь накрывает упругий и горячий член под шершавой тканью летних брюк, и он становится железно твердым под моими прикосновениями.

– Как же я в тебя помещусь, такую узкую, – говорит Кир мне на ухо и каждое его слово сочится таким желанием, что у меня подгибаются колени.

– А ты собираешься… – я сглатываю. – Собираешься поместиться?..

– А как же…

– Я… – сглатываю еще раз, теряя все слова, не зная, что сказать на это.

– Угу, Варвара, – в тоне слышится отголосок улыбки, но частое судорожное дыхание не дает заподозрить, что для него это несерьезно.

Одной рукой он расстегивает пуговицу на штанах, тянет их чуть-чуть вниз, выпуская член на свободу, и я сама обнимаю рукой горячую плоть.

Выдыхаю со стоном физическое наслаждение от прикосновения к горячей гладкой коже, от пружинящей твердости под пальцами. Провожу рукой сверху вниз, сжимаю крепче, закусывая губу.

Его пальцы чуть двигаются наружу, потом внутрь, а большой обводит по кругу завязь клитора. У меня снова захватывает дух, и что-то горячее и сладкое внутри начинает закипать, как густое варенье. Я стараюсь не стонать, чтобы нас не услышали, я стараюсь не слишком сильно стискивать горячий член в руке. Но следить за собой, когда внутри снуют пальцы, снаружи грубоватая подушечка теребит чувствительный бугорок, а колючая щетина трется о мой висок и в ухо льется хриплое частое дыхание – нереально.

Невозможно. Немыслимо.

И когда Кир делает пальцами что-то странное, отзывающееся горячей волной, сладким замиранием, а потом что-то еще… и еще – я выгибаюсь и не могу уже сдержать стон.

Я чувствую, как внутри меня все заполняет влага, и пальцы замирают.

– Ты же хочешь еще? – шепчет он, отклоняясь и ловя мой взгляд.

Кусаю губы, приподнимаюсь на цыпочки, сама нанизываясь на его руку.

Молчу.

– Скажи мне, что хочешь, – низким хриплым голосом требует он. – Или я сейчас оставлю тебя как есть, и уйду в свою комнату дрочить на порнуху.

Вопреки его словам, большой палец продолжает тереть мой клитор, не оставляя мне никаких иных вариантов, кроме как выдохнуть сквозь густой туман в голове одно слово:

– Хочу…

– Хорошая девочка, – с удовлетворением говорит Кир и… вынимает пальцы.

Зато подхватывает меня ладонями под бедра, относя совсем недалеко – на диван в гостиной. Мы всего метрах в двух от развинутых дверей балкона, и легкому ветерку ничего не мешает врываться внутрь и оглаживать прохладой разгоряченную кожу.

Кирилл рассматривает меня, лежащую под ним, закинув руки за голову, голодным и восторженным взглядом, как новую игрушку. Модельку «феррари». В его глазах искрится желание, на которое хочется ответить всей собой.

Он медленно спускает с плеча бретельку сарафана и наклоняется, чтобы потереться о нежную кожу возле ключиц своей щетиной. Тянет вниз вторую бретельку, обнаруживая под верхом сарафана розовое кружевное белье – и хмыкает.

Так и жду, что он снова промурлычет свою «хорошую девочку», но – увы, на этот раз мне не достается этого лакомства. Зато он легко и ловко справляется с застежкой бюстгальтера и осторожными движениями освобождает мою грудь, скатывая сарафан до пояса.

Соски твердеют до боли под его взглядом, а уж когда рыжая щетина проходится по ним медленно и шершаво, меня чуть не вытряхивает из собственной кожи, до того это остро. И ткань рубашки, раздражающая их, когда Кир тянется, чтобы коснуться губами ключиц, виска, прикусить мочку уха, тоже трется до зуда, до легкой боли. Так что, когда он накрывает ноющий сосок горячим ртом, я вцепляюсь в его волосы пальцами и что-то бессвязно шепчу, закрыв глаза, чтобы ничего не отвлекало от этой будоражащей ласки.

Руки Кира быстро стаскивают с меня трусики и отбрасывают куда-то в сторону. Зубы смыкаются на твердой горошине – на одной груди, потом на другой – он царапает их краем зубов, но меня только сильнее трясет от этого. Особенно когда внутрь меня снова входят пальцы – я слышу хлюпанье и сжимаю их бедрами, но Кир развигает мои ноги, устраиваясь между ними.

Он задирает мою юбку, я спускаю его рубашку на плечи, и он быстро скидывает ее.

– Варвара… – все мои нервные окончания откликаются на его шепот. Горячие поцелуи поднимаются вверх от груди к ключицам, к шее, еще выше…

Он отвлекается на что-то, и я не сразу соображаю, что за шелест в тишине, а когда соображаю и тянусь помочь – он уже справляется сам.

Придавливает меня всей тяжестью и только сейчас наконец накрывает мои губы своим горячим ртом. Язык врывается внутрь, отвлекая меня от того, что горячая головка между ног скользит, дразнит, касается входа, но не входит. Хочется кричать от нетерпения и подгонять его.

– Кричи, Варвара, – разрешает Кир. – Кричи.

И я кричу, когда он горячо и плотно врывается в меня на полную длину. Выходит – и снова вторгается одним длинным движением. Кричу, уже не заботясь о том, услышит ли нас кто-нибудь.

Кирилл: секс

Ох, какая она.

Вкусная, влажная, нежная, узкая, возбуждающая…

Податливая и горячая, откликающаяся дрожью на каждую ласку, на каждое движение.

Я знал, что такая чувствительная Варвара, готовая отдавать – будет готова и отдаваться, но реальность превзошла все ожидания.

Невозможно оторваться от нее, пробовать ее кожу на вкус, глубоко входить, забирая ее всю – готовую, мокрую изнутри и снаружи, задыхающуюся от всхлипов. Движение за движением внутри нее рождают только еще большую жажду, и хорошо, что она не устает от моей ненасытности, хорошо, что течет так, что ее бедра блестят от смазки.

Хороший секс – это влажные волосы, капли пота на коже, потрескавшиеся губы, густой и пряный запах тел, следы от