Тень Радуги - Антонина Клименкова

В следующее мгновение среди колоннады замшелых стволов, взрывая копытами рыхлый ковер прошлогодней листвы, появился серый с подпалинами конь под роскошно расшитым чепраком. Он гордо нес на спине лучника в богатых одеждах: бархатный плащ опушен белым мехом, шпоры на высоких сапогах сверкают золотом. Ленту на шапочке с небольшими, загнутыми кверху, как клюв, полями украшала пряжка с драгоценным камнем размером со сливу! Даже не удостоив путников взглядом, всадник поискал глазами скрывшегося оленя. И пришпорив скакуна, бросился догонять добычу — правда, избрав совершенно противоположное направление.

Гортензия не успела даже глазом моргнуть — а следом за первым всадником появилось еще полсотни охотников. Шумным вихрем кавалькада из пышно одетых всадниц, статных кавалеров, трубящих в рога пажей, важных егерей с притороченной к седлам подстреленной дичью — все пронеслись мимо них праздничной вьюгой, оглушив, едва не перескакивая через скромную тележку, едва не сметя с пути, не затоптав...

— Королевская охота, — глядя в спины удаляющимся всадникам, неодобрительно произнесла ведьма. — Похоже, первый и есть местный принц. Красавчик, влюбиться можно...

— Принц? Где принц? — с надеждой спросила драконесса, наконец-то вернувшаяся из зарослей.

— Красивый? Настоящий? — кинулась выспрашивать Рики.

— Влюбиться? А мне можно? — не отставала Эд.

— Если б поторопились — успели бы, — хмыкнул Мериан.

— Ну вот, из-за тебя принца проворонили! — с досады напустилась Фред на Эд.

— А из-за тебя бабочку упустили!

— Сама виновата — топаешь как тролль!

— А ты орешь как гарпия! Тут не то что принцы — глухие разбегутся.

— Вот и ищи своего глухого принца! А я нормального хочу!

Сестрички разошлись не на шутку и еще долго не могли успокоиться.

— Да ни один принц на такую, как ты, замарашку не взглянет! — продолжала торговаться между собой драконесса, катя тележку и на ходу пытаясь почесать задней лапой под крылом.

— Можно подумать, будто ты чище...

— Да, не мешает вас помыть, — согласилась Гортензия, поглядев на уже давно не сверкающую чешую воспитанницы.

— Её помой!

— Нет, ее!

— Их помой, а меня не надо! Я простужусь, чихать буду, подожгу что-нибудь — сама же ругаться станешь!

— Да и все мы изрядно пропылились в дороге... — не слушая их, решила Гортензия.

Они уже совсем близко подошли к реке — осталось только подыскать удобное местечко! Прошли еще немного вдоль крутого берега, и перед ними раскрылась красивая панорама: сбегавшие с гор ручьи с хрустально-прозрачной водой, соединяясь в один поток, шумным водопадом вливались в реку.

— Я туда не полезу! — объявила Рики, заметив взгляд ведьмы, задумчиво устремленный на водопад. — Там холодно!

— Чихнешь огнем пару раз — и согреешься! — завопила Фред.

И драконесса прямо со скалы ласточкой сиганула в омут. Причем Рики и Эд визжали от ужаса, а Фред — от восторга.

Убедившись, что Фредерика вынырнула из бурлящего водоворота целой и невредимой и принялась бурно выяснять отношения между собой, Гортензия и Мериан подхватили оглобли тележки и без лишней спешки сошли к воде.

То, что издалека показалось нерастаявшим снегом, оказалось и впрямь цветами. Все берега, все луга над рекой покрывал сплошной ковер ароматных белых ирисов. Их тонкий, сладко-карамельный запах в мгновение вскружил голову, как легкое вино. Оборчатые бутоны грациозно покачивались на длинных стеблях. Узкие и острые, как клинки мечей, глянцевые листья были полной противоположностью изящно изогнутым нежным лепесткам.

— Как на облаке! Точно в рай попал, — вздохнув полной грудью, сказал Мериан.

— Да, но водица могла бы быть и потеплей, — попробовав, проворчала Гортензия.

В тележке отыскалась сменная одежда, прозорливо припасенные банные принадлежности — даже пузырек со снадобьем для волос, придающий блеск и пышность... Снабдив Мериана мылом и мочалкой, ведьма отправила его оттирать от дорожной пыли драконессу. Впрочем, это был лишь предлог. На самом деле она знала, что Фредерика не упустит случая и тоже хорошенько намылит ему шею в отместку.

Для себя же Гортензия присмотрела укромное местечко чуть поодаль: неглубокое песчаное дно, подмытый водой крутой берег, с которого удобно стекал маленьким водопадом ручеек — и вывороченное дерево, нависающее горизонтально над рекой, так что ветвистая крона ширмой прикроет купальщицу.

Повесив на сучок полотенце и свежую сорочку, положила на ствол кусочек душистого мыла. Быстро разделась — и ринулась в реку, пока не передумала. Вошла по пояс — дыхание перехватило от холода. Поспешно пробралась под мягкие струи ручья — там было чуть теплее, вода успела прогреться на мелководье под солнцем. А вот Мериана Фредерика топит в ледяной...

Выстукивая зубами дробь, Гортензия принялась торопливо мыть голову. Она наклонилась низко к воде, распустила волосы по быстрому течению, густо намылила, фыркая и отплевываясь, ругаясь сквозь зубы на зверский холод, зажмурив глаза...

Поэтому не видела, как он появился. Ее длинные волосы, рассеявшись по поверхности воды, дотянулись до ствола дерева — и он не смог преодолеть искушение, принялся ловить пряди, пропускать сквозь пальцы с потоками. Дурачась, провел, едва касаясь влажной кожи кончиками пальцев, по ее спине вдоль позвонков, от шеи до пояса... Гортензия не обратила внимания, посчитав, что задела торчащую ветку дерева, поежилась, поведя плечами.

Когда она нагибалась, ладонь его замирала над самой шеей, но чуть поворачивалась — ловко отдергивалась...

Он любовался изгибами ее тела. Да, юность ее уже прошла. Будь на ее месте простая женщина — смотреть было бы не на что, тем более любоваться. Но она — ведьма, к тому же не обремененная материнством. А ведьмы с возрастом только хорошеют. На то они и ведьмы — кому же знать секреты красоты, как не им? Сбросив поношенную одежду и распустив волосы, она оказалась далеко не так дурна собой, как ей самой мнилось...

— Вот черт... — шипела Гортензия. Терла глаза, плескала водой в лицо — но никак не могла промыть. Ужасно щипало и слезы лились сами собой. Вслепую она потянулась взять полотенце — и неловко задела рукой, ткань соскользнула с сучка, норовя упасть в реку. Но он подхватил вовремя, не позволив намокнуть, подал ведьме. Нашарив наконец-то полотенце, Гортензия вытерла лицо, открыла глаза, проморгалась. Обернулась и тихо вскрикнула, на мгновенье лишившись дара речи.

Прямо перед нею, растянувшись по стволу вывороченного дерева во весь рост, опершись на локоть и подперев кулаком щеку...