Тень Радуги - Антонина Клименкова

Гость оказался немолодым грузным мужчиной в строгом монашеском одеянии. Его одутловатое лицо и небольшие, глубоко посаженные глаза под белесыми бровями хранили выражение смирения и сдержанности. Полные же губы широкого рта то растягивались в добрейшей, сердечной улыбке, но чаще складывались в гримасу брезгливой презрительности.

Его свита состояла лишь из четверых слуг, тоже монахов. Один из них ни на шаг не отходил от господина, с придирчивым вниманием разглядывая всё вокруг, едва ли не обнюхивая. Этот проныра крайне не понравился герцогине.

Но впрочем, какое ей дело до прислужника — она с распростертыми объятиями приветствовала долгожданного гостя. Казалось, она не находит слов, чтобы выразить свою признательность за ту честь, что такой почитаемый отец церкви оказал ей, внял ее письму с нижайшей просьбой и освятил наконец своим присутствием ее скромное жилище.

Гость же, которого герцогиня именовала аббатом Хорником, в ответ со смешком заметил, что не заслуживает всех этих восхвалений и слов благодарности. Ибо проделал столь долгий путь не из пустого желания ей угодить, но преследуя собственные интересы.

Не нужно было повторять дважды. Герцогине ясно дали понять, что лесть и славословие мало что дадут. Поэтому она с облегчением сбросила маску смиренной женщины и радушной хозяйки, и пожелав приятного отдыха, велела препроводить гостей в приготовленные комнаты для отдыха.

— Мы служители духа и не нуждаемся в роскошествах и особых удобствах, — ответил аббат жестко. Герцогиня остановилась в удивлении. — Я не намерен у вас гостить дольше, чем будет то необходимо. Завтра же я отбуду в монастырь наших братьев по вере. И потому, если вы не возражаете, я не хотел бы откладывать нашу беседу.

— Буду только рада, — легко поклонилась герцогиня.

Короткое время спустя они встретились в трапезной зале. Аббат привел себя в порядок после дороги, облачился в богатую мантию, сплошь расшитую сложным золотым шитьем. Его помощник, этот мерзкий монах с бегающими глазками, будто тень прилепившийся к своему господину, похоже, не счел нужным даже умыться.

Стол был накрыт на двоих. Но монах без стеснения уселся по правую руку от хозяина, с вожделением разглядывая роскошные кушанья. Пришлось заспанной служанке поставить прибор и для него. (Обычно аббат не позволял ему подобных вольностей, и привыкший пресмыкаться прислужник довольствовался объедками, не смея и помыслить о большем. Однако на сей раз Хорник, любуясь выражением на лице герцогини, изменил привычке ради забавы и не стал напоминать зарвавшемуся прислужнику его место.)

Герцогиня не могла не отметить, что в отношении еды, по-видимому, аббат не считал необходимым придерживаться умеренности. Он потреблял всё с большим аппетитом. Его помощник вообще ел как животное, чавкая и жадно заглатывая огромные куски. Герцогиня не притронулась к еде, только пригубила вино. Даже при желании она не смогла бы что-то взять в рот при виде подобного отвратительного зрелища.

Когда блюда на столе были основательно разорены, а гости наконец утолили голод, герцогиня отослала слуг.

— Так о чем вы желали поговорить со мной, ваше высочество? — осведомился аббат, утирая тончайшей салфеткой жирные пальцы и остатки соуса с мясистых губ.

— Наедине, ваше преосвященство, — стрельнула глазами в громко чавкающего монаха герцогиня.

Тот исподлобья перехватил взгляд, оторвался от тарелки. Аббат поднял ладонь:

— Будьте спокойны, дочь моя, всё сказанное здесь, останется в строжайшей тайне. Мой личный помощник, брат Мораст, не расскажет ни слова из услышанного, хоть пытайте его каленым железом.

Монах закивал, радостно оскалив гнилые зубы.

— Покажи язык, Мораст, — велел аббат, не глядя в его сторону, сминая в пальцах салфетку.

Тот гоготнул и с готовностью раззявил челюсти, вскочив с места и перегнувшись через стол, наклонился к герцогине. Та с омерзением скривилась, отшатнулась, сраженная зловонием из пасти монаха. Но не отвела взгляда, нахмурилась — между почерневших зубов шевелился короткий раздвоенный обрубок вместо языка.

— Светлые Небеса! — пробормотала герцогиня с отвращением. — Кто это с ним сделал?

— Он сам, — сказал аббат. — Брат Мораст дал обет молчания. И дабы не нарушить священную клятву случайным словом, отрезал себе язык. Так что можете говорить свободно, он не выдаст ни чьих тайн, даже если сам захочет.

Счастливый, монах поклонился, сел на место и, ухватив руку хозяина, отметил жирный поцелуй на драгоценном перстне, прежде чем вновь принялся за еду.

— Собственно, — произнесла герцогиня, собираясь с мыслями. — То, что я хотела бы с вами обсудить, и секретом не назовешь! — уклончиво начала она. — Всем в королевстве известно, что наш почтенный правитель уже далеко не молод...

— Он сед и стар, — понимающе закивал аббат. — И хоть мы все без исключения желаем ему доброго здравия и долголетия, нелишне проявить осмотрительность и подумать о том, кто унаследует трон в будущем.

Герцогиня улыбнулась, показывая, что священник будто читает ее собственные мысли.

— У короля ведь есть и дочь, и сын?

— Да, они близнецы. Но вот уже больше года принц не появлялся при дворе. Юный искатель приключений отправился путешествовать и давно не давал о себе вестей.

— Как неосмотрительно с его стороны. Мир так велик и опасен...

— Я давала поручение чародеям и астрологам, — продолжала герцогиня, хоть аббат с презрением поморщился при упоминании ненавистного ему племени. — Но никто не смог ответить, жив ли еще принц.

— Вы знаете, ваше высочество, я не доверил бы колдунам рассчитывать погоду на завтра, — заявил аббат. — Ибо неведомы сплетения нитей судьбы простым смертным. Но так, и эдак только две возможности. Либо случится чудо и принц вернется раньше кончины короля и займет свое законное место. Либо внезапная смерть владыки заставит нас искать ему замену.

Герцогиня многозначительно промолчала, ожидая дальнейших слов.

— По здравому размышлению, — помедлив, как будто взвешивая заново, решил аббат, — я не вижу более подходящего претендента на королевский венец, чем ваш сын.

— Вы так считаете?

— Да.

— Мне известно, какое огромное влияние вы имеете на священный собор отцов церкви... — заговорила герцогиня, но ее перебили:

— Я с полной ответственностью готов вам заявить, что Святая Церковь непременно поддержит решение вашего сына занять престол, буде таковое последует после кончины его величества Стефана Шестого.

— Но... — герцогиня положила локти на стол и, сплетя пальцы перед лицом, наклонилась вперед, чуть ближе к собеседнику. — Но я уверена, как только горестная весть разнесется по королевству, объявятся и другие наследники?