Кодекс жизнетворца - Джеймс Хоган

- Но как брат Тирга-Грурк оказался в таком высоком положении? спросил Клейпурр, нажимая кнопку говорящего растения.

В нескольких сотнях миль от него, за темной пустыней усеянных скалами водородно-углеродных песков и ледяных гор, эти слова прочел на экране Замбендорф. - Объясню ему позже. Сейчас у нас нет на это времени, - резко ответил он и оборвал связь.

У консоли за Замбендорфом в рубке связи корабля Хэнк Фрейзер ответил на вызов Дэйва Крукса.

- Я узнал, кто оператор на самых последних переговорах, - сказал Дэйв Крукс. - Это Шарон Битти, из группы Леона Кихо. Минут десять назад я с ней поговорил. Она рассказала, что талоиды организуют большую публичную казнь в Падуе, и Генрих так возбудился, что со всей своей свитой поскакал туда. Она знает только, что все это касается чудотворца, который принес Генриху такие неприятности. Достаточно, чтобы вы поняли остальное?

- Конечно, - ответил Фрейзер. - Да, Дэйв, еще одно: знает ли она, когда это произойдет? Вы ее спрашивали?

- Да. Она ответила: через двадцать часов после того, как об этом узнал Генрих. Сейчас осталось примерно десять часов.

В лагере талоидов Замбендорф, Вернон и Абакян сообщили Нельсону, что они получили весть с неба: в Падуе организуется публичная казнь, и Моисей хочет, чтобы жертва была спасена. Они решили, что такое объяснение безопасней. Они не сказали, кто эта жертва, а Нельсон решил, что Моисей узнал о казни после прибытия в город. В ответ на дальнейшие расспросы Нельсон сообщил, что обычное место казни преступников и еретиков - высокий утес за пределами города. Здесь, перед естественным амфитеатром, преступник медленно поднимается по церемониальной лестнице на верх утеса. Оттуда его сбрасывают на двести футов вниз в открытую цистерну, полную разъедающей жидкости. Таков обычный способ казни еретиков, сообщил Нельсон, потому что эта процедура включает в себя также нечто вроде суда и дает возможность высшей небесной власти вмешаться, если осужден невинный. В соответствии с доктриной невинный не долетит до цистерны, его спасет бог талоидов. Пока, по-видимому, никто не был спасен таким образом, и жрецы талоидов заявляли, что это доказательство справедливости их суда.

Кларисса запросила снимки окрестностей Падуи в компьютерной памяти "Ориона" и быстро нашла на них этот утес. Он представлял собой край холмистой местности, которая уходила к горам. Интересно, что местность, по-видимому, обладает собственным микроклиматом. На всех снимках и во всех метеорологических сводках отмечалась низкая полоса метановых облаков всего в тысяче футов над вершиной утеса. Это значительно изменило представление Клариссы о вероятности успеха.

- Мы можем незаметно подойти к утесу со стороны гор и войти в эти облака над самым утесом, и ни один талоид нас не увидит, - сказала она. У них ведь нет радаров. Да, возможно, мы успеем схватить и исчезнут, прежде чем они опомнятся. Ладно, ты меня убедил, Карл, я согласна попытаться.

- Но никаких фокусов и чудес, - сказал Абакян. - Прямо вниз и сразу вверх.

- Правильно, - согласилась Кларисса. Тон ее не допускал споров. Только хватаем - никаких трюков, никакой клоунады.

- Согласен, согласен, - ответил Замбендорф, кивая. - Мне нужно только спасти Моисея. Больше ничего изменить нельзя. Операция наша провалилась, корабль возвращается на базу в Женеву с экипажем и друидами, как мы и условились... просто мы в это время слетаем в Падую. Ладно? - Он беспокойно обвел глазами окружающих.

- Ладно, босс, согласен, - решительно сказал Феллбург.

- Я с самого начала был за это, - напомнил Дрю Вест.

Абакян тоже кивнул.

- Какого дьявола... До сих пор мы продержались. Согласен, давайте сделаем это.

- Да, давайте сделаем это, - повторил Вернон Прайс.

Замбендорф несколько секунд неуверенно смотрел на Вернона.

- Вы знаете, вам можно не ввязываться в это дело. В корабле, летящем в Геную, достаточно места.

- Я дал Моисею его табличку, так что моя вина не меньше вашей, покачал головой Вернон. - Нет, если есть шанс спасти его, я с вами.

Замбендорф, очевидно, ожидавший этого, коротко кивнул и сменил тему.

- Прекрасно. Перенесем свои вещи во флаер, и пусть Энди занимается подготовкой корабля. Через час отправимся, бросим взгляд на этот утес. Конечно, настоящей репетиции не будет, придется рассчитывать на воображение зрителей.

36

В длинном плаще с капюшоном, который он выменял у крестьянина на свой шлем и доспехи, бывший рядовой Саллакар со своей ручной тележкой вышел на центральную площадь и занял место поудобнее, между киоском продавца плит и лавкой торговца колесной шкурой. Однако для такого времени яркости площадь казалась необычно пустой, и большинство купцов уже позакрывали свои лавки. Неважно, подумал Саллакар, тем больше возможностей для таких, как он, уличных торговцев. К тому же он не зря так торопился, чтобы опередить армию. Хотел воспользоваться несколькими часами монополии, пока не появится конкуренция и не собьет цены. Он снял покров с тележки, обнаружив груду осколков скал и льда, куски парашютного шелка, обгоревшие пиротехнические канистры и другие сувениры. Потом развернул надпись:

ПОДЛИННЫЕ МЕРАКАСИНСКИЕ СВЯЩЕННЫЕ РЕЛИКВИИ. ЗДЕСЬ МОЖНО КУПИТЬ СУВЕНИРЫ ЧУДОТВОРЦА ПРОСВЕТИТЕЛЯ

- Подлинные реликвии, непосредственно с места чуда в Меракасине! закричал он. - Вот обломок скалы, растопленной молниями Просветителя, всего пять дуодеков. У вас будет собственная чудесная скала! Чудом сохраненные обрывки сброшенных ангельских крыльев, гарантировано не позволят демонам пробраться в ваш дом, - семь дуодеков. Горшки ангельского света, вместе со священными надписями; куски священной веревки; куски небесных одеяний; камни с холма проповеди и многое другое. Все подлинное, все непосредственно с места явления святого Просветителя.

Перед тележкой собралась небольшая толпа грязных оборванных зрителей, все они с любопытством смотрели на Саллакара. За ними несколько прилично одетых прохожих торопились пройти, отворачивая взгляд. Саллакар нахмурился. Не такого приема он ожидал.

- Как насчет тебя, сэр? - спросил он у ближайшего головореза, уродливого типа, с измятыми покрасневшими лицевыми пластинами, в грязной изорванной куртке и в морской шапке, лихо сдвинутой назад. - Специально для тебя - кусок меракасинской скалы за три дуодека. Замечательный талисман, отвращает все зло, да. Приносит удачу и сохраняет здоровье. Показать?

- Ты спятил, - презрительно сказал моряк.

- Чего добиваешься? Хочешь, чтобы и тебя расплавили? - спросил другой.

- Лучше оставь эти разговоры и скажи спасибо, что поблизости нет стражи, - посоветовал еще один.

Саллакар удивленно взглянул на них.

- Так он что, еще не появился? - спросил он. - Весь город уже должен быть обращен.

- Кто не появился? - спросил моряк.

- Просветитель. Он должен был прийти сюда и призвать с неба чудеса.

Один из бродяг рассмеялся.

- Он-то показался, а вот чудеса - нет. Еще до конца яркости жрецы сбросят его с утеса. Куда, ты думаешь, все сейчас идут?

- Он осужден как богохульник, - добавил кто-то.

- И судя по твоему товару, он будет не один, - заметил третий. - Но не обращай на нас внимания. Продолжай. Двое расплавленных вместо одного гораздо интересней.

- Да и нам пора, - сказал им моряк. - Или пропустим и первого.

Они ушли со смехом и шутками. Саллакар посмотрел им вслед, потом торопливо прикрыл тележку и свернул надпись. Постоял немного, задумавшись и глядя в землю. И тут в глазах его появился неожиданный блеск. Он достал из-за пазухи кусок писчего стержня, перевернул свою надпись и медленно написал на обратной стороне большими буквами:

СУВЕНИРЫ И РЕЛИКВИИ БОГОХУЛЬНИКА. ПРИНЕСЕННЫЕ АРМИЕЙ, КОТОРУЮ ОН ПЫТАЛСЯ СОВРАТИТЬ. ПОКУПАЙТЕ СУВЕНИРЫ НА ПАМЯТЬ

Удовлетворенно кивнув, он снова скатал надпись, сунул ее под покров, схватил ручки тележки и пошел на окраину города, туда, куда устремлялись все.

В самой глубокой темнице подземной тюрьмы за дворцом верховного жреца на жестком матраце из металлических стружек сидел Грурк, уныло глядя на голый ледяной пол. Приходилось окончательно признать, что это не кошмар, а реальность. Всю жизнь он посвятил безупречному служению вере в Жизнетворца, он разоблачал Его врагов, он тщательно следил за тем, чтобы ни одно его высказывание не противоречило Писанию, церковному учению и его доктринам, и вот к какому горькому концу это его привело: он осужден на смерть, как еретик и богохульник.

Несправедливость такого вознаграждения за беспрерывный труд и истинное старание заставила его впервые усомниться в самих основаниях своей веры. Он верил, он всегда оставался верным, ни разу не дрогнул. А теперь Френнелеч, которому он верно служил как подлинному земному воплощению Жизнетворца, служит инструментом, при помощи которого за службу его вознаграждают жестокостью и несправедливостью. Как же такой верховный жрец может олицетворять всеведущего и всемогущего, вообще быть представителем божества? Грурк не видел теперь такой возможности. И если он усомнился в этой части своей веры, то как можно верить в остальные догмы, на которых основана вера? Никак. Однако немыслимо, чтобы избранный Жизнетворцем метод постижения подлинной истины включал сомнительные или подозрительные элементы. Отсюда следовало, что истина Жизнетворца не может содержаться в сомнительных и противоречивых толкованиях священных слов и откровений самозваных пророков.