Река жизни - Владлен Петрович Шинкарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На море быстро забываешь житейскую суету и все тревоги. О растратах на производстве позволяют не думать ласковое море и красивые женские купальники, но как раз расходы на них и волнуют, а хватит ли средств? Когда беспечен и беды совсем не ждёшь, она сваливается, как снег на голову среди лета. Получаю телеграмму: «Немедленно выезжайте! Главбух». Такие телеграммы и с такой подписью посылают, когда обнаруживают недостачу или ревизоры едут.
Для важности я ещё три дня провалялся на море, показывая всем своим поведением, что нам и волк не страшен. А у самого-то душа болит. Нет – не за хозяйство, а за своё рабочее кресло, к которому я уже прикипел своим сытым желудком, не надеясь на холодный разум.
В конце второй недели отправляюсь домой, и сразу же на комбинат к директору. Виктор Иванович не ждал, вероятно, что я раньше срока выйду на работу, удивленно спрашивает:
– Что случилось? Море штормит, кормление плохое, по жене соскучился?
– Соскучился, но по работе, без неё не могу и дня прожить. А про себя думаю: «Не в курсе, Иваныч, видно, всех событий». И отправился к Полине Ивановне, главному бухгалтеру. Она с радостью и с улыбкой меня встречает. Усадила в кресло, чаёк наливает, и на второй чашечке подсовывает акт на списание водоплавающей птицы на 860 голов. У меня в глазах зарябило, разум холодный помутнел.
Читаю – совсем потерял дар речи. Чёрным по белому написано, что 450 домашних уток улетели, а 510 гусей утонули. Даже нашлись свидетели, которые завизировали этот факт в лице самого директора и председателя контрольно-ревизионной комиссии. А у Полины Ивановны в бухгалтерии дело было поставлено так: много будешь знать – быстро состаришься! А так как в коллективе были одни женщины, естественно, никто из них не желал быстро стареть, – акт подписали – быстро, не задумываясь. Долго мы смотрели с главбухом друг на друга: я – вопросительно, а она – выразительно! Словами всё не выразишь, картина Репина «Приплыли». Меня интересовало, почему так много упёрли. Главного бухгалтера волнует другой вопрос: откуда берутся такие кадры, которые сами на широкую ногу живут, а с ней не делятся!? И тут-то я слышу длинный и обстоятельный рассказ:
Как только Вы, Петрович, вышли за ворота комбината, Павел Иванович (брат директора) начал распоряжаться вскормлённой и взращённой Вами продукцией, как своей. Вместо сметаны, молока, куска мяса, гуся или там утки на мой стол ложилась только одна пыль от машин, перевозивших неучтённую продукцию с подсобного хозяйства. А моя помощница прямо на глазах расцвела, бегает то и дело в кабинет директора в короткой юбке, а он как флаг, за которым любой директор пойдёт – куда угодно, особенно если он высоко поднят! Вызываю Павла Ивановича к себе, а он, видите ли, очень занят, у него гости – родня директора! Беру контрольно-ревизионную комиссию и сама на озеро. Тычу ему под нос последний акт и говорю, как это надо понимать? И вместо привычного слова «позвольте» употребляю «какого»? Стала мысли свои выражать более доходчиво, быстрее и точнее. Показывайте, говорю, всех погибших птиц от болезней, которые Вы в акте указали, вплоть до птичьего гриппа. А на озере ни одной погибшей птицы, все водоплавающие – в здравии и спокойствии. Только Павел Иванович руками машет, готов вместо птицы улететь в дальние края. Я ему ещё жару и перца на пятки сыплю, обрисовываю будущую картину: «Если в ветеринарной лаборатории узнают, какую чушь Вы в акте написали, закроют комбинат, а всё подсобное хозяйство сожгут, а вас, работничков, в инфекционную палату упрячут. Там вы, уж точно, с такой жадностью не выживите». Тут он стал на месте подпрыгивать и составлять новый акт. Начали подсчитывать цифры. Прикидывать. И всё такое. А я, уезжая, ещё и говорю: «Участились жалобы рабочих на мясные котлеты в столовой. Мясо-то в котлетах практически отсутствует, а списано его, о-го-го сколько, на столовую. Здесь наш Павел Иванович и задумался, почесывая свою репу. Еду я с озера, хотя и не солоно хлебавши, но зато с удовлетворённой совестью в борьбе за справедливость, а про себя думаю о своей помощнице Валентине – короткая юбочка: «Только получив от своего начальника повышение по служебной лестнице, начинаешь сознавать, в какой степени твой начальник живёт за счёт государства! И такое меня зло взяло: поломай-ка голову ты теперь с моим заместителем, как выйти из затруднительного положения!» Через пару дней Павел Иванович и притащил этот злосчастный акт, а у самого глазки бегают, и рот до ушей. Я ему и говорю: «Здесь не до смеха, где продукция? Лучше, если бы она лежала на моём столе!» При этих словах Павел Иванович начал даже крякать – видно с бодуна. Я до того огорчилась от громадных убытков, что сразу Вам и отбила телеграмму»
Я взял в руки акт и к директору прямым ходом на согнутых ногах. Директор, как глянул на акт трезвыми глазами, так и обомлел, а потом на повышенных тонах:
– Ах, он подлец! Подсунул мне этот акт, когда я был на озере с председателем ревизионной комиссии с целью ревизии… Нашёл же время, когда его ввернуть на подпись.
Директор смотрит мне в глаза и говорит:
– Не позволю иметь такое жульничество на своём комбинате.
От этих слов я обалдел: только недавно это была всенародная собственность, а теперь уже частная!
Видя моё обомлевшее лицо, директор уже более рассудительно произносит:
– Я стою на страже общенародных интересов и не позволю, чтобы кто-то нахально списывал продукцию под мою руку.
Он немедленно вызывает главного бухгалтера на ковёр и неожиданно заявляет:
– Я сколько раз говорил вам, Полина Ивановна, что без визы Владлена Петровича ни одного акта мне не подсовывать на подпись. Следить за списанием продукции – эта ваша прямая обязанность! Я и воспарил духом, выходя из кабинета директора.
2 часть
Для нашего директора акт – не закон, а для молодой ревизорши икона – не святыня. Как только директор вместе с ней приехал на фазенду, перед ним сразу же нарисовался перед воротами братик Павел Иванович в трусах и галошах на голые ноги.
– Что за вид! – закричал директор голосом Великого Комбинатора. – Так разве встречают дорогих гостей? – на его лице появились пятна, вызывающие зуд в руках.
– Да я только жену выпроводил с фазенды, собрался ворота закрывать, чтобы она не возвратилась назад, а то передумает и что мне с ней делать – заегозил братец.
– Правильно сделал, посторонние люди на фазенде – лишние хлопоты. Сидите у меня здесь на шее!
Павел Иванович
