Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

— Ник, а я шестая или девятая? — вдруг спросила девочка.

— Что?

— Ну… ты сказал, что с каждой третьей лазаешь по заборам… Я какая?

— Дурочка ты!

— Обалдел что ли?

— А чего спрашивать? Так не ясно? Единственная ты! Никому не отдам! Даже не надейся.

И Ника улыбнулась:

— Я и не надеюсь.

Глава 33. На всё есть причины…

В мире есть два типа учителей:

те, которые играют в школу, и те,

которые учат в школе.

Мэтью Грин. «Воспоминания воображаемого друга»

Тимка скрежетал зубами и обещал высказать другу всё, что думает о нем, когда обнаружил, что Ник испарился на шестом уроке. Ну ладно, шестой — физкультура, а седьмой-то право! Крюкова Наталья Васильевна — очень тяжелый человек. Неподъемный, как идол острова Пасхи! Ребята даже прозвали ее Моаи.[1]Хуже того, она была злопамятная, и ребята обходили учителя стороной. Когда в сентябре десятиклассники, нагруженные индивидуальным проектом, выбирали себе куратора, ни один не подошел к Наталье Васильевне. Она до октября на каждом своем уроке говорила о том, что ее подопечные всегда защищались на «ура», но желающих с ней сотрудничать так и не появилось. Тимка, пытающийся во всем найти причину (мамина школа), удивлялся сварливости этого педагога. Ладно, если бы она уже «выгорела» как специалист, но в тридцать лет быть такой сварливой! В их классе Моаи особо не докапывалась ни до кого, мама Тимки, зная коллегу, за оценками класса по праву следила так, что могла назвать средний балл любого ребенка.

Взмыленные после физры старшеклассники, уже переодевшись, рассаживались по местам.

— Вот за каким переодеваться? Потом-то домой! — пробормотал Семен, вытирая потный лоб.

— Чтобы Моаи не доколупалась, — ответила одна из девчонок.

— Да пошла она! — буркнул Семен.

Тимка перевел на него взгляд. Тот утирал платком шею, пил из бутылки и продолжал сидеть в спортивной форме.

— Сэм, ты бы не дергал кота за усы, — предостерег он.

Семен вытащил из рюкзака учебник с тетрадью, швырнул на стол.

— Пару она не воткнет — нет причины. Если спросит, отвечу. А на остальное пофиг, — ответил он.

— Наша Моаи найдет причину! — усмехнулись сзади.

— Ей они в принципе не нужны!

— Сэм! Переодеваться будешь? — спросил сурово Данька, развернувшись к однокласснику.

— Неа…

— Рили?

— Дан, вот я тебе мешаю что ли? Чего привязались?

— Да нам индифферентно, Сэм! Но ты учти, если Моаи нам из-за твой футболочки устроит экзекуцию… — встрял Тимка, который тащил на себе ярмо старосты.

— И чё?

— Вот тогда и узнаешь! У меня сорок минут будет, чтобы придумать ответку! — бросил Данька и отвернулся.

— А ты свали, как сделал это на естествознании…

Данька побагровел и тяжело поднялся. Тимка бросил на него взгляд. Сам длиннопятый понимал, что ему не место в этом математическом классе, где что ни дисциплина, то каторга, но был, как и все дети, беспомощен перед родителями, которые убеждали его идти в институт. Хоть куда, неважно на кого, но в институт! Но выслушивать вот так от одноклассника…

— Сэм, полегче на поворотах… — проговорил Тимка холодно, придерживая соседа по парте.

— А то чё? — вспыхнул Семен. — Вон этому убогому втирай!

У Тимки от бешенства потемнело в глазах, он шагнул так, чтоб при необходимости перехватить Даньку, если у того снесет купол. Уваров, балабол и балагур, предпочитал договариваться. Умел находить нужные слова, чувствовал собеседника. И дрался в школе лишь раз. Даже не дрался, а просто ударил разок (того самого Козлова). Это было в прошлом году.

— Тебя контузило что ли, не слышишь? — процедил он сквозь зубы.

— А ты, блин, кто?

— Я, блин, староста! — рявкнул Тимка так, что ребята вздрогнули. — Шмотки в зубы и переоделся! У тебя три минуты до звонка! Могу помочь!

Сэм поднялся, оттолкнув от себя стол. Девчата перешептывались испуганно.

— Мальчики… — позвала несмело Олеся.

— А силенок хватит? — рыкнул Сэм, поворачиваясь к Тимке.

Тот автоматически сжал кулаки и шагнул к нему, чувствуя, как в затылок дышит Данька. Тут же рядом скрипнуло по полу несколько стульев. Сэм обвел взглядом одноклассников, которые словно сомкнули ряды возле старосты и покорился. Вытащил форму из рюкзака, швырнул ее на стол, а сам, не стесняясь, стащил с себя шорты, скомкал и сунул в рюкзак, сдернул майку… Тимка оглядел уставших ребят, бросил взгляд на часы.

— Я ее задержу, — быстро сказала Алина (классная девчонка, незаносчивая, хоть и отличница) и вылетела из класса.

С первой парты поднялся Кир, быстро подошел к доске, взял тряпку.

— Сухая? Кидай! — крикнул Дэн от пятой парты.

Какой-то умник-планировщик решил, что раковина в классе должна быть в конце кабинета. Кирилл выдернул из-под учительского стола небольшой резиновый мячик, обернул им тряпку и бросил через весь класс. Дэн легко поймал и быстро намочил тряпку. По коридорам школы разливался звонок, а десятиклассники готовились к нелюбимому предмету, где какая-то досадная ошибка могла превратиться в «разбор полетов», «инквизицию», поиски «а кто тут такой умный выискался» и еще пару сотен не самых приятных вариантов, продиктованных вздорным характером учителя.

— Да она просто недотраханная, — вздохнул кто-то из парней сзади.

— Тихо! Или хочешь ей в этом вопросе помочь? — бросил Тим, еще раз обводя взглядом класс, проверяя, всё ли в порядке, чтобы лишить токсичного педагога причины негатива, который она сможет выплеснуть на детей.

— Да ни в жизнь! Уж лучше импотенция на веки вечные!

— Аминь! — усмехнулся Уваров.

Сзади поднялся было ропот, но дверь открылась, и в класс вошла Наталья Васильевна, за ней тенью следовала Алина. Дети поднялись, приветствуя учителя.

— Здравствуйте, садитесь, — всматриваясь в школьников, пробурчала недовольно педагог.

И дети, вздохнув, сели. Нелюбимый урок начался.

Тимка ждал маму, маясь под дверью учительской. Он вполне мог войти, «учительские» дети пользовались такой привилегией, но Тимка очень хорошо чувствовал рамки дозволенного. Но вот дверь открылась, Елена Николаевна вышла в коридор. Сын тут же отобрал