Колхозный помещик образца XIX века - Михаил Леккор

живой человек, просто в некоторой прострации. И хоронить его никак нельзя, поскольку в могиле, похороненный, он останется без воздуха и тогда точно умрет.

— Встань, сын мой, как новый Лазарь! — громко провозгласил Макурин, — Христом Богом прошу и требую!

И к удивлению окружающих (к ужасу некоторых) Петр Ртищев, принесенный в Собор для отпевания, встал, как живой человек, правда, немного очумелый от большого количества людей и от своего вдруг нахождения в гробу.

А Андрей Георгиевич с этого дня стал для народа настоящим святым. Ведь помимо этого, он еще и проводил «по мелочи» разные дела: лечил от массовых инфекционных болезней типа холеры и дизентерии, предугадывал ужасных погодных явлений, например, наводнений и так далее.

Моментами ему казалось, что, пожалуй, он сможет легко сменить Николая I в качестве монарха. Раз и все, еще один государственный переворот. Николай I будет сменен Андреем I (или каким другим, имя при коронации можно было сменить). И даже формально династию можно будет не менять. Жениться, например, на дочери последнего правящего императора и все. И никому не будет никакого дела, Макурин был четко в этом уверен. Ведь и последние правящие императоры, начиная с Павла I и матери его Екатерины II, не очень были легитимны. Последняя, кстати, на престол пришла только через мужа, убитого, надо сказать, в ходе переворота. И отцовство его Павла историками очень было признано относительно. Екатерина, между нами говоря, была женщиной весьма нечестной и мужчин меняла чаще, чем перчатки.

Только вот самому Андрею Георгиевичу этот престол был нужен, как телеге пятое колесо. Он в XIX век пришел с твердым намерением прожить жизнь простого жителя этой эпохи и только лишь. И хотя не очень-то выполнил задачу, став штатским генералом и придворным, но в монархи он НЕ ХОТЕЛ НИ ЗА ЧТО! Потому и уехал после с первого же предложения императора, ибо ну его к Богу, извиняюсь. Ведь, как говорится, Богу — Богову, Кесарю — Кесарево, а ему, пожалуйста, вот это сладкое место у своей жены красавицы Насти. И к помещичьими проблемами, которые, как оказывается, так приятны и хороши!

В порыве чувств он смачно поцеловал Настюшку в обе щеки. Хотя муж ее уже второй раз будил, но она опять не рассердилась, а только сладко почмокала во сне, как бы намекая, куда надо целовать ее мужчине. Или видела приятный сон?

Вот это райская жизнь, а монархом пусть будет другой, даже хоть Николай I. И цесаревич подрастает Александр Николаевич, законный на данный момент наследник. Пусть так будет во веки веков, нечего менять хорошее на лучшее. Как показывает история, ничего приятного в этом в случае не произойдет.

Подъезжая к поместью, Макурин окончательно решил не сворачивать со своего магистрального жизненного пути. Ни к Богу, ни к Престолу он пойдет, будет обычным помещиком и чиновником, пусть уж необычайным в статусе святого, но все же одним из многих, искренних слугимператора и России. И все, нечего его соблазнять и подталкивать. Женился вон, дети сейчас будут. Хорошо ведь, Господи!

А тут и Настя зашевелилась после сна, так сказать «ожила». И так уж почти все утро проспала! Обняла его за шею, явно ластясь, и шепотом сказала, как это умеют женщины, вроде бы спрашивая, а на самом деле подталкивая к единственно правильному, то есть единственно ей нужному варианту:

— Скажи, мой дорогой, ты ведь останешься тем, кем был — помещиком и действительным статским советником?

Что он на это ответит? Конечно, ДА с некоторыми изменениями:

— Да, разумеется, милая, все, как раньше. Единственно, класс будет старше и милости монарха, чувствую, прирастут. А так, больше ничего.

Сказал и почувствовал, как расслабилось тело дорогой и любимой жены. Тоже, видимо, боится, как бы не удрал от нее. Благо, есть куда и как. Уверил ее искренне:

— Настенька, я могу быть жестоким и опасным, несправедливым и скупым. Но дураком я никогда не был, поняла, солнышко?

— Да? — как бы очень с открытой душой удивилась его ненаглядная жена, — и в чем же проявляется эта твоя дурость?

Вот ведь зараза такая, радуется, что все по его варианту идет, а все не сдержалась, пошутила над мужем. Ах, ну тогда и он постарается!

— Не важно в чем. А оставлю я с тобой с одним жестким условием — ты будешь верной и податливой женой, — предупредил ее Андрей Георгиевич, — и никогда не откажешь мне в супружеском долге ни под каким соусом.

Настя так по простодушному наивно удивилась, что точно с мужем игралась, как наивным ребенком:

— Так я вроде бы и никогда ранее и не отказывала в постели и не только моему повелителю, да, мой дорогой?

И часто так заморгала красивыми, но плутоватыми ресничками, словно что-то лукаво за ними прятала. Ой, с мужем хитришь жена!

На этот случай Макурин держал вариант действий еще в XXI веке, заранее сурово предупредив ее о нехороших последствиях. Дескать, я с тобой не спорю, родная, но ты все-таки имей в виду — если обманешь, расправа будет жесткой, например, жена не будет спать в семейной спальне. А то ведь иначе с женщинами разговоришься до икоты.

Настя заметно притихла, видимо предупреждение оказалось действенным. Потом она, видимо, быстренько прокрутила все это в голове, решила, что это точно переживет и ласково улыбнулась.

На это он ответил заведомо жестоким выражением лица. Мол, ты улыбайся, милая, но не забывай, я рядом!

Так и приехали с некоторой недоговоренностью, как и все молодожены. А в поместье оказалось, как всегда, заведомо много проблем — по количеству живущих здесь жителей. При чем не только по хозяйственным и административным плоскостям, чему он уже привык, но и в религиозной. Местный батюшка, получив от волостных церковных властей об изменившихся положении помещика, заметно активизировался, пытаясь вовлечь и его в дела сельской церкви. И хотя батюшка был довольно робок в своих просьбах, а помещик, наоборот, категоричен в отказах (некогда!), но две-три обедни все же простоял. Благо, и ему самому было очень полезно. Все крестьяне, увидев нимб святого на голове своего помещика, стали к нему предусмотрительно покорны. То есть они и раньше были во всем согласны, куда бы они делись. Но если раньше господин Макурин олицетворял краткую земную власть, то теперь и веяную небесную. Не только тело, но и душа стали ему безвластны. И крестьяне, даже самые агрессивные и злые, стали окончательно покорны своему хозяину. Куды деваться бедному мужику?

Ну и по мелочам пришлось, хочешь — не хочешь, побывать в